Передышка была вовремя. Нужно было хорошенько все обдумать.
Едва касаясь кончиком пера бумаги, Кора настрочила короткую записку для «Мэри» и отправила ее с Эммой. А сама легла на кровать, пытаясь унять головную боль, спровоцированную тяжелыми мыслями.
Как Аконит узнал об истинном лице Рубиновой дамы? Если он и правда следил за единственной свидетельницей собственного преступления, то зачем? Чего он добивался?
Следил за свидетельницей, а раскрыл Рубиновую даму.
И если он следил, значит, был здесь.
Близко.
Аконит подобрался слишком близко.
Отныне он не эфемерная дымка, порхающая по улицам в стелящемся тумане; не звуки голосов, повторявших слухи; не теории полицейских, и даже не тот, кто пришел за миссис Шарп. Аконит теперь дышал в затылок и глухо смеялся. Он был здесь. Он знает. Он видит Кору. И ей не скрыться за маской Рубиновой дамы.
Спустя несколько встреч вид Джона, пробиравшегося к ней в комнату через окно, перестал казаться ей странным. А вот выползать самой через подоконник наружу, сжав зубы и пыхтя почище паровоза, ей все еще виделось безумием. Хорошо, что дом уже спал, как и соседи. Возможно, глядя издали, ее приняли бы за ночного татя или героя-любовника. Но присмотревшись, не распознали бы в ней ни того, ни другого.
Кепи вздулась из-за копны волос, которую уложили внутрь. Брюки облепили бедра и были снизу сильно подвернуты; туфли для гольфа болтались, будучи на несколько размеров больше. Из-за этого ей пришлось поддевать под них кучу чулок и носков, но шнуровка все равно едва удерживала туфли на ногах. Пиджак висел, как на палке, а застегнутая рубашка едва могла помочь бинтам, обхватившим грудь, так что периодически потрескивала от напряжения. Кто же знал, что затягивать следовало куда туже корсета!
Спустилась Кора не иначе как чудом и милостью Первого. Она тяжело дышала, на лбу выступила испарина, ладони вспотели, а новые царапины неприятно пощипывало. Восьмиклинка на голове накренилась, готовая свалиться и выпустить на волю едва высохшие волосы. Пришлось поправлять на ощупь. Кое-как ковыляя, Кора осторожно на несколько дюймов приоткрыла ворота на улицу. Щелкнул замок, звякнул кристалл. Вот бы папе не взбрело в голову проверять, кто и когда выходил из дома наружу.
К несчастью, лазейку в заборе все же ликвидировали, так что последнее время никаких встреч в ванной ждать не приходилось…
Почти сразу сквозь редкий туман стал заметен силуэт у фонаря. У его лица виднелся мелкий огонек, от которого расплывалось облачко дыма.
– Джон! – Кора прошептала, но напарник услышал ее. Он отлип от столба и медленно побрел к ней, откинув потушенный окурок в ближайший мусорный бак.
– Ты выглядишь…
– Да знаю. Я впервые делаю что-то подобное, поэтому простим мне мои оплошности, идет?
Джон мягко улыбнулся, поправляя очки.
– Ты договорился с нашими подозреваемыми?
– О коротком интервью? Конечно. Думаю, – Джон щелкнул хронометром на цепочке, вглядываясь в стрелки, – сначала посетим Жнеца, а за ним отправимся и к булочнику. Бейкер тоже согласился и обещал ждать нас в переулке «на прежнем месте», что бы это ни значило.
По пути Кора рассказала о записке и букете. Джон был взволнован и недоволен и, конечно, счел своим долгом напомнить ей об осторожности.
Так они брели по улицам, покрытым серым пыльным туманом. И чем дальше был дом Нортвудов, тем отчетливее в воздухе угадывался дым, ползший со стороны Клоаки, усеянной заводами. Когда они оставили приличный район далеко позади, а еще вполне сносный район стремительно растворился в уже неблагополучном, наконец показалось нужное строение.
Джон подошел ко входу и уверенно постучал. Кора едва не упала с крыльца, когда дверь вдруг широко распахнулась и из темной пасти дома на них уставились два выцветших глаза.
– А, это вы, молодой человек, – пробормотал Жнец, – я было подумал, клиенты пожаловали. Чудесная ночь, чтобы умереть, не находите?
– Я бы предпочел прекрасный закат, – нервно усмехнулся Джон.
– Кровавый закат. Романтично. Что ж, будьте моими гостями.
Кора неосознанно вцепилась в запястье своего бедного напарника, которому оставалось только стоически переносить впивавшиеся в его руку ногти. Жнец тем временем словно плыл во тьме, часто перебирая ногами и слегка заваливаясь влево. Его внушительный рост был незаметен из-за ссутуленной спины. Тонкие длинные пальцы с черными кончиками держали небольшой осветительный кристалл, который через мгновение он отложил на низкий столик.
– Присаживайтесь, – прошипел Жнец, указывая на диванчик и опускаясь в кресло напротив.
Старая мебель отчаянно заскрипела, пронизывая мертвенную тишину помещения. Внутреннее убранство терялось в темноте, только стойкий аромат мирры и ладана, смешанного с сырой землей и обманчивыми нотками свежих цветов, угадывался внутри. Стянув кепку и позволив волосам рассыпаться по плечам и спине, Кора пристроилась рядом с Джоном, прижавшись к нему боком.
– Итак, что вы хотели бы узнать?
Кристаллик подсвечивал лицо Жнеца снизу, делая его черты еще более пугающими, особенно шрам, шедший по губам. Что ж, по крайней мере, он не отрезал себе язык, как это делали многие из поклонников Смерти.
– Главным образом что-нибудь о человеке, который просил вас озаботиться его похоронами и которого вы застали уже мертвым рядом с букетом аконита, – Джон выпалил фразу на одном дыхании, явно подготовившись заранее. Ему было так же неуютно, как и Коре. Она знала это, потому что так и сидела, не убирая с его рук своих, а он в ответ крепко сжимал ее пальцы.
– Ах да, кто же всех интересует, если не Аконит. Однако, милые гости, боюсь, я не смогу поведать вам ничего нового. Я получил письмо, где содержалось сообщение об убийстве, просьба заняться похоронами, а также адрес и приличная сумма, окупающая все расходы. Вот и все.
– Почему вы пошли туда, а не вызвали полицию? – едва слышно поинтересовалась Кора.
Голова Жнеца повернулась к ней. Именно голова. Она словно жила своей, независимой от тела жизнью. Чудилось, что эта голова вот-вот отделится от шеи и на паучьих мохнатых лапах доберется до гостьи, чтобы получше разглядеть ее своими бесцветными глазами.
– К трупам я привычен, но, признаться, думал, что это чья-то неумелая шутка. Хм…
Кора сильнее прижалась к Джону, пытаясь стать меньше и незаметнее. Она поняла, что еще ее пугает в Жнеце, – глаза. Да, бледные, но… они не моргали!
– Не хотели показаться дураком? – Джон положил свободную руку на талию Коры, успокаивающе поглаживая ее.
– Да бросьте. Вам ли не знать, что на какую-то писульку констебли и не посмотрят, а вот на целый труп…
– И что вы увидели, когда обнаружили жертву?
Жнец повел плечом:
– Он умер за несколько дней до того, как я получил письмо и пришел к нему. Но он ушел с добром. Я повидал множество мертвецов, но этот выглядел умиротворенно. Сидел в кресле у камина. Рядом остались два опустошенных бокала, а на столе был букет, составленный из аконита и иссопа.
– Иссоп? – Кора всполошилась. – Вы уверены, что там был иссоп? Не только аконит?
– Мисс, полагаю, знает, чем я занимаюсь. И знает, какую роль на похоронах играют цветочные композиции. Они многое могут скрыть, например, трупный запах, а могут и отвлечь, например, от изуродованной, сползающей с мяса кожи, – поведал Жнец с легкой полуулыбкой. Она казалась не эмоцией, но элементом гардероба – одеждой, в которую облачались по случаю.
– Из-звините, – икнула Кора, – я не хотела ставить под сомнение…
– Не стоит. Давайте поторопимся со всем, что так вас интересует. Вы совсем продрогли, мои милые гости.
– В-вы больше ничего странного не заметили?
– Хм… Пожалуй, старый выпуск газеты. Право, я тоже люблю почитать архивные выпуски, есть в них некая романтика, однако ж я никогда не кладу старье близ свежей печати. А у него так небрежно лежал выпуск семизимней давности! Разве это не ужасно?
Кора не нашлась что ответить, поэтому просто что-то промычала, желая лишь поскорее завершить разговор.
– Мне почудилось, вы хромаете, – подал голос Джон. – Все в порядке?
– Вы весьма наблюдательны. Виной тому досадное недоразумение, детская травма, с которой я, впрочем, научился существовать. Что-то еще?
Наверняка была еще куча вопросов, которые они могли бы задать. Наверняка все, что можно было тогда сказать, придет им в голову спустя время, когда они уже умоются и лягут в свои кровати. Но, так или иначе, Кора не хотела задерживаться в мрачном доме прислужника смерти. Она нервно улыбнулась Жнецу и, уцепившись за плечо Джона, шепнула:
– Пойдем, пожалуйста.
Он кивнул и взял на себя все формальности вежливого прощания. Когда они наконец оказались снаружи, Кора с удовольствием вдохнула сырой аромат тумана и дыма. Все лучше, чем пропахшие похоронами стены.
– Ну и жуть…
– Да уж, своеобразный народ, – вздохнул Джон. Он остановился, держа в руках ее восьмиклинку и ожидая, когда его напарница покорит непослушные рыжие локоны. Он следил, склонив голову набок, очки немного сползли, и он словно подсматривал из-за линз.
Кора забрала кепи, натягивая несчастный головной убор, а затем объявила:
– Можем идти дальше!
Дороги до булочной с лихвой хватило для обсуждения результатов визита. Мотивация Жнеца не сообщать в полицию была им обоим понятна, Кора решила, что с нее сталось бы поступить так же.
Интересная деталь – иссоп. Почему он вдруг очутился среди цветов аконита? И почему букет? Букет был на месте первого убийства. Были там другие цветы? Может, не в самом букете, а где-то рядом?
Хромота, объясненная детской травмой, насторожила. Вспоминались слова Генри о типе с чердака. Кроме того, Кора вдруг поняла, что видела кого-то похожего на Жнеца незадолго до гибели миссис Шарп.
– То есть… он наш подозреваемый?
– Да, но Жнец совсем не похож на Аконита! – надулась Кора. – Он двигался иначе, даже хромал иначе. Он жуткий, но…