– А лицо, лицо жертвы видели? – Журналист вытащил шуршащую бумажку. Кора не сразу поняла, что это деньги.
Один из мальчишек прыгнул, выхватывая бумажку, и захихикал.
– Какое там, – ответил незнакомец с едва заметным акцентом и отпустил ребят. Мужчина вальяжно вытащил сигарету и чиркнул спичкой. Затянувшись, он продолжил: – Опухший весь. Месили его долго, я и не таких видал…
Кора поежилась и нервно сглотнула, когда встретила внимательный взгляд мужчины. Его светлые глаза словно раскраивали ей череп, пытаясь докопаться до чего-то. Она поспешила прочь, чтобы незнакомец не успел слишком заинтересоваться ею. Что-то подсказывало, что это может плохо закончиться.
– …да прям там, склад пустой, крыша прохудилась, чинить в конце весны собирались, – разъяснял мужичок в дешевом костюме полицейскому. Он выглядел опрятным, но все же явно не был жителем Правого берега.
– А сегодня чего же пошли? – констебль недовольно глянул в сторону труб. Он наверняка не отсюда: тоже не привык к смогу.
– Плановая проверка! Мы же не бросаем его. А тут, сами понимаете, всякий… кхм… контингент. Так что проверяем раз в декаду.
– Всегда?
– Всегда.
– То есть вы можете уверенно заявить, что на прошлой декаде тут никого не было?
– Не было! Старыми и Новыми Святыми клянусь, что не было! – мужичок в костюме очертил перед собой овал и коснулся лба, где, по преданиям, открывалось око Первого, желавшего узреть, чем его последователь занимается.
Кора не стала задерживаться и тут. В конце концов, близко подбираться к чужим было чревато. К тому же хотелось посетить склад, чтобы увидеть хотя бы место преступления.
Смог играл на руку. Он прикрывал от любопытных глаз. Шаги терялись то в раскатах гремящего неба, то в звуках гудящего завода. Если жертва действительно пробыла здесь несколько дней, если сломанные ноги, выбитые из суставов руки – правда, то крики никто не услышал бы. Хорошее место для пыток. Но зачем?
Вход на склад почти не охранялся. Труп давно увезли, инспекторы уехали. Старшими осталась пара сержантов, которые больше следили за любопытными мальчишками Клоаки. Кровь не пугала их, скорее, только подогревала интерес.
Их беготня пришлась кстати. Кора нырнула внутрь склада, стоило констеблю отвлечься на парнишку, едва не прошмыгнувшего у него под рукой.
Наверное, раньше в помещении пахло пылью и сыростью. Пахло до того, как сюда пришел Аконит. Теперь же в нос ударил не только и не столько аромат крови, сколько вонь мочи, желчи и гниения. Кора тут же поняла свой предел: она могла смотреть на труп с перерезанным горлом, могла терпеть кровь, но запах, который встретил ее на складе, обилие крови, поваленный стул, на котором до сих пор болтались темные жгуты для фиксации человека… Чересчур.
Тошнота подкатила к самому горлу, пришлось зажать нос. Смог теперь не казался таким уж отвратным. И хорошо еще, что платок был при ней!
Пустое темное помещение освещалось лишь венами молний, вспыхивавших высоко в небе. Кора не хотела задерживаться, поэтому, бегло осмотревшись, она уже настроилась вернуться наружу, но перед тем…
Кровь. Обычная кровь, но было что-то странное в тонких полосках, сквозь которые проглядывался бетонный пол. Будто кто-то пытался что-то написать… Жертва?
Кора осторожно обошла лужу, чуть наклонилась, задерживая дыхание. Она могла поклясться, что увидела цифры: пять и восемь. Пятьдесят восемь? Нет… Что-то рядом – еще одна неровная линия, будто кто-то не успел дописать…
Почувствовав, как обед поднимается к горлу, Кора спешно выскочила вон, едва не напоровшись на констебля. Она глянула на часы. Десять интеров прошло, надо поспешить, пока Джон не забил тревогу.
Стоило увидеть его, как Кора поняла – он тоже что-то узнал. Лицо его побелело, он тяжело дышал.
– Ты как?
– Нормально… Ты слышала, что с жертвой? О, Первый…
– Не думала, что ты верующий, – устало проговорила Кора, опускаясь на корточки. Вдохнуть бы свежего воздуха, но вместо него только смог, от которого кружится голова.
– В такие моменты я очень верующий. Ну и еще по праздникам, связанным с вкусной едой… Хотя теперь мне кажется, в рот вообще ничего не полезет.
– Нашел! – крикнул вдруг издали один из констеблей. – Соленье!
Все разом повернулись к нему. Тот был без маски – видимо, работал в Клоаке и к смраду уже привык. Он радостно улыбался, будто нашел клад и собирался его прокутить. Кора не сразу поняла, что это, а когда поняла, резко развернулась в сторону, срывая платок, чтобы не запачкать его рвотой. Джону понадобилось то же самое, и он перевалился через какой-то дырявый заборчик.
Констебль нес, выразительно потряхивая, мужские гениталии, бултыхающиеся в какой-то банке, наполненной мутной жидкостью.
– Вот и честь того бедолаги отыскалась!
– По-моему, нам пора, – с трудом выговорил Джон, утираясь рукавом.
Кора медленно кивнула, повторяя движение. Во рту остался кислый мерзкий привкус, а белый платок уже стал серым от плотного смога.
Гром заглушил все звуки, а за ним стеной хлынул ливень.
На обратном пути Кора задремала, утомленная впечатлениями. Думать у нее не получалось, в голове билось одно: «Почему?»
Когда Кора вышла на влажную после дождя улицу, пахнущую озоном и свежестью, она поняла, насколько не ценила воздух. Как же он прекрасен!
Джон, тяжело привалившись к фонарю, выуживал сигарету. Табачный дым, тем более такой дорогой марки, наверняка казался всем жителям Клоаки, привыкшим к вони и смогу, чудесным ароматом, а не токсичным облаком. Теперь ясно, почему им сложнее растолковать, что такое пассивное курение…
Она вспомнила парня с пронзительными светлыми глазами, курившего прямо в гуще едкого тумана. Неужели он не боялся смога? Не слишком ли много яда для его организма?
Вяло махнув Джону на прощание, Кора побрела через узкие проходы между заборами. Обдумывать увиденное и услышанное не было желания. Лучше перенести все на следующий день, когда впечатления улягутся. Правда, Кора сомневалась, что она сможет легко заснуть в темном одиночестве: воображение не уставало подкидывать страшные картины кровавых пыток.
Кора толкнула калитку, тут же заметив, как что-то упало. Видимо, кто-то просунул вещь в щель, а когда дверь отворилась, предмет упал. Но кто здесь ходил? Соседи? И что они принесли? Кора сощурилась, в сумраке высматривая неясный подарок.
Кровь в жилах заледенела, в горле встал ком, а сердце загрохотало, мешая услышать другие звуки.
Аконит.
Перед ней лежало соцветие аконита. Кто-то протиснулся здесь, дошел до нужной калитки, теперь открытой! И оставил… это…
Кора рванула обратно, выбегая на улицу, пытаясь дышать и унять дрожь в теле, спрятать страх глубже. Не выходило.
– Корри! – слышалось будто сквозь толщу воды.
А что, если Аконит вошел к ним домой? Что, если она вернется, а все комнаты усеяны трупами родных?
Всхлипы душили, а слезы скатывались по щекам.
– Корри, посмотри на меня!
Она с трудом подняла голову, ловя испуганный взгляд серых глаз. Джон придерживал ее, не позволяя упасть.
– Сокровище мое, – зашептал он, бережно вытирая ее мокрые щеки, – не пугай меня. Что случилось?
– Аконит, – еле слышно сказала она наконец и, наплевав на приличия, указала в сторону дома пальцем, – там.
Кора вцепилась в Джона, возвращая себе более устойчивое положение.
– Я… Первый, как он там оказался?
– Не знаю. Нужно позвать констеблей, они же… В общем, вызовем полицию.
– Зачем? Я вызывала их в прошлый раз. Аконит не ядовит, я не отравлюсь.
– Но если это был убийца…
– Ладно… Но я просто запру калитку, а аконит… Надо перенести соцветие к воротам… И тогда завтра я его «случайно» найду.
Джон неодобрительно покачал головой.
– Ты только… Проводи меня, хорошо? Мне не по себе…
Обратный путь ко входу занял чуть дольше времени. Кора едва переставляла одеревеневшие ноги. Калитка так и осталась раскрыта, а аконит лежал перед ней.
– Кто знает об этом проходе? – тихо спросил Джон.
– Семья, слуги, соседи. Тут же и другие калитки. Запасные выходы. Такие делали почти во всех подобных районах, – шмыгнула носом Кора. – Что ж, надо взять его в руки…
Надо. Чтобы перенести. Она бы с удовольствием свалила эту «честь» на Джона, но ему нельзя было касаться цветка. Аура магов сильна, они оставляют после себя весьма явные отпечатки. А Кора могла даже весь цветок облапать, ее следы можно было хотя бы объяснить: она же и должна найти его утром.
Неспешно опустившись, она подобрала соцветие, придерживая за самый кончик. Вряд ли он ядовит, но касаться аконита было страшновато. Вот только… Это не был аконит. Стоило Коре дотронуться, соцветие покрылось рябью, а когда растение уже оказалось у нее в руке, аконит окончательно потерял прежний вид.
Это все еще был цветок, но другой.
– Сирень, – выдохнула Кора.
15. Сирень и могила
Кора вернулась домой через коридор для слуг, встретившись по пути с Эммой. Та сочла сирень подарком кавалера, и спорить с таким предположением не было смысла. Поднявшись в спальню, Кора сразу же заперла дверь и ворвалась в ванную, чтобы раскрыть окно. Она положила сирень к стене Аконита, а сама, по пути стягивая пиджак, вернулась в спальню, чтобы захватить книгу по флориографии.
Когда Кора вновь вошла в ванную комнату, Джон уже сидел на полу, побоявшись испачкать подушки грязью, собранной на улицах Клоаки. Запах смога, пропитавший одежду, еще отчетливо чувствовался. Кора нервно мотнула головой, пытаясь избавиться от вони, и продолжила дрожащими руками пролистывать страницы. Она делала это так резко, что едва не разрывала бумагу.
– Давай я, – Джон протянул руку, предлагая передать ему книгу.
Кора протянула ему том, переключившись на тревожную ходьбу вокруг ванной. Чтобы хоть куда-то деть трясущиеся пальцы, она принялась расплетать косу. Пряди путались, и Кора без жалости тянула их, невзирая на боль.