– Леди Нортвуд, я могла бы помочь с уборкой коридора в ваше отсутствие, – предложила Эмма с ослепительной улыбкой. – Там от меня будет больше пользы, а мисс и без меня будет в надежных руках.
Мама с сомнением поджала губы, пристально всматриваясь в непроницаемую доброжелательность то Максимилиана, то Джона. Кора тоже оглядела их и не сдержала усмешку. Забавно, как они, такие разные, теперь походили на детей, на нашаливших братьев, ожидавших, когда их отчитают, чтобы можно было вернуться к своим мальчишеским делам.
– Что ж, вверяю мою дочь вашим заботам, – торжественно заключила мама.
Кора выдохнула, а Эмма состроила ей гримасу и шепотом быстро проговорила:
– Ты должна будешь рассказать мне про своего Смита, и почему он тоже связан с делом! Я думала, ты за ум…
– Все расскажу позже, – тихо ответила Кора, чмокнув подругу в щеку на прощание. – Спасибо, что прикрываешь.
– Как всегда, – Эмма фыркнула и, поймав взгляд Джона, посмотрела на беднягу так строго, будто была его гувернанткой, которая каждый день отчитывала его за неподобающее поведение.
Кора усмехнулась. А мама, дав еще несколько строгих наставлений, удалилась в компании миссис Фитсрой, Эмма побрела следом. Им еще предстоит пройти рядом до того, как они разойдутся в разные стороны.
– Что случилось? Джон, я думала, мы… – Кора сбилась, косясь на Максимилиана. Ему, конечно, можно верить, но вряд ли стоит кричать при нем о ночных визитах джентльмена к незамужней даме.
– Кристофер, – только и выдохнул Джон.
– Он снова… – Максимилиан помялся, подбирая слова. – А еще он забаррикадировал дверь!
– Что? – Кора изумленно вскинула брови. Она поспешила за широкими мужскими шагами к выходу из парка, к дороге, где ждал кеб.
– Видимо, подстраховался после прошлого раза, – зашипел Максимилиан.
– Мы пытались с ним поговорить, но, скажем так, он не особо выбирал выражения, – вздохнул Джон. – Однако, когда он услышит тебя, думаю, он образумится.
– Уверен?
– В прошлый раз он был вдрызг пьяный, а сейчас еще не успел. И надо, чтобы не успел, потому что иначе…
Кора вздрогнула, усаживаясь в кеб. Она не хотела слышать, что «иначе». Вина снова накрыла ее с головой. Она сказала ему о Гиле, а потом… А потом не нашла в себе смелости поговорить с ним, а просто уехала. Сбежала от проблем.
Внутри зашевелилась, расползаясь по венам, тревога. Она сжала сердце и сбила дыхание. Стало как-то душно, голова закружилась.
Нужно было поговорить сразу.
Нужно было вообще не рассказывать о подозрениях.
Нужно было…
Кора закусила губу, чувствуя, как рвется тонкая кожица. С недавних пор все губы стали испещрены мелкими ранками, которые не успевали заживать, как их вновь раздирали.
– Извини, – пробормотал Максимилиан. – Я уже думаю, что идея снова тебя к этому привлечь была плохой… Прости, что потревож…
– Он не последний мне человек, – качнула головой Кора. – Ты должен был сказать. И ты это сделал. Будем надеяться, на сей раз от меня будет больше толка.
Джон молчал, но его обеспокоенный взгляд был заметен даже сквозь стекла очков.
Небо грохотало все отчетливее, улицы потемнели от грузных туч. Дождь начинал накрапывать. Погода словно гадала, предвещая что-то плохое, а может, то было лишь подстегнутое волнением воображение, которое вырисовывало в печальной серости неба дурное пророчество.
Кеб качнулся, останавливаясь. Слышался перестук копыт по разбитой дороге. Максимилиан вырвался на улицу первым, а за ним Джон, подавший Коре руку. Та была благодарна за этот жест больше, чем когда-либо, потому что колени дрожали, а ноги едва держали.
Что, если они не успели?
Приподняв юбки, Кора подбежала к двери и забарабанила в нее:
– Дядя! Открывай! Это я! Срочно!
Тишина. Настолько чистая и гнетущая, что становилось не по себе. Кора нервно сглотнула и оглянулась на застывших за ее спиной мужчин.
– Не слышит? – уточнил Джон.
– Или все-таки уже допился… – буркнул мрачно Максимилиан.
– Черного хода у него нет. Дверь забаррикадирована, стоит сигнализация, значит…
– Если ты воспользуешься магией, сюда съедется куча констеблей, а потом доложат о ложном вызове и пьяном хозяине дома в отключке. Хантмэна точно попрут…
– Тогда оставим магию на крайний случай. – Джон осмотрелся, вороша взглядом высокие заросли. – Обойти можно?
– Можно. Зачем тебе? Окна он вряд ли оставил открытыми, а стекла в них противоударные. Такие разбивать только тараном.
– Посмотрю, что с ним. Останься с Корой.
Максимилиан коротко кивнул. Его брови хмурились, между ними пролегла глубокая морщинка. Напряжены были явно все, но только Кора подрагивала, будто от холода. Если бы она решилась разжать челюсть, то зубы застучали бы друг об друга.
– Похоже, я бесполезна. Опять, – прошептала Кора, обхватывая себя руками и сжимая предплечья.
– Извини. Сам не знаю, что с ним. Он последнее время… Неважно. Ты не виновата. Ты ведь не стояла над ним с бутылкой, заставляя пить.
Кора сглотнула солоноватую от крови слюну. Нет, не стояла. Она поступила даже хуже…
– Но я все же хочу попросить тебя. Поговори с ним. Потом. У тебя есть влияние на него, он прислушается.
Она кивнула. Она поговорит. Она сделает, что должна была сделать еще в прошлый раз. Пусть он обвиняет ее, кричит. Ничего. Кора справится. Наверное…
Максимилиан постучал в дверь, будто надеясь, что ему все же откроют. Не открыли. Зато послышался какой-то звон, за которым почти мгновенно последовал оглушающий до писка в ушах звук.
Выстрел.
Это был выстрел!
Кора дернулась и заколотила по двери в каком-то иступленном животном ужасе.
– ДЯДЯ! – кричала она снова и снова. Ее голос срывался. – ОТКРОЙ МНЕ! ДЯДЯ!
Максимилиан попытался оттащить ее.
– Нет! Пусти! Там… Я… Дядя!
– Кора! Успокойся! – Максимилиан приподнял ее так, что ноги забили по воздуху, а кулаки заколотили по его рукам. – Успокойся! Этим ничего не добиться!
Раздались отчетливые шаги, а после скрежет, какой бывает, когда по полу волокут тяжелый стеллаж. Затем едва слышно звякнул замок и дверь открылась, являя хмурое лицо Джона:
– Он в порядке, Корри.
Она обмякла. Хорошо, что Максимилиан все еще держал ее, иначе она бы рухнула. Тело подрагивало, щеки были мокрыми от слез, которые Кора сразу и не заметила. В саднящем горле застыл ком, а сердце билось неровно и пекло в груди, как тлеющий уголь. Зубы все же застучали, выбивая рваный ритм.
Максимилиан осторожно передал Кору Джону, который придержал ее за талию и прижал к груди. Кора с трудом дышала, заставляя себя выхватывать все новую порцию воздуха. Ручейки все текли по щекам.
Джон что-то протянул Максимилиану, и тот, выругавшись, метнулся внутрь дома. В приоткрытой двери видны были поцарапанный пол и бок тяжелого комода, который, очевидно, до того был приставлен ко входу.
Послышались голоса. Максимилиан и Кристофер ругались. Сильно. Можно было различить самые грубые слова и выражения.
Джон, придерживая Кору, к которой почти вернулась былая устойчивость, вошел в дом и захлопнул дверь. Он прошел на кухню, где уже все стихло. Запыхавшийся и раскрасневшийся Макс зло сверлил взглядом напарника. Кристофер же с дрожащими губами и влажными ресницами упрямо пялился на стол перед ним. Там стояли стакан и ополовиненная бутылка дешевого виски.
Но было еще кое-что. То, что Джон передал Максу на входе. Револьвер.
Кора хотела спросить, что случилось, но не могла выдавить из себя и звука.
– Револьвер пустой. Была одна пуля? – рыкнул Максимилиан Джону. – Так ведь?
Тот кивнул.
– Решил с судьбой поиграть, Хантмэн?
Кристофер прикрыл лицо рукой.
Кора все же издала звук. Неопределенное мычание, после которого слезы полились с большей силой.
– Зачем ты опять ее привел? – буркнул дядюшка.
– Затем, что ты бухаешь и баррикадируешь двери! – взорвался Максимилиан, но тут же резко выдохнул, возвращая себе контроль. – Что случилось, Крис?
– Моя жизнь, сынок, – пробормотал дядюшка. – Случилась моя жизнь.
– Сделай одолжение, перед тем как в следующий раз решишь провести дуэль с самим собой, скажи мне. Как минимум для того, чтобы я не приводил Кору. А теперь пойдем. Надо тебя умыть и уложить спать.
– Кто я, по-твоему? Дитя малое?
– Ты пьяный старик, – подал голос Джон. – И ты перепугал Корри.
Кристофер сверкнул глазами в его сторону, но так и не взглянул на нее.
– Эй, – Максимилиан вдруг тоже посмотрел на Джона, – что с ладонью?
– А? – тот уставился на чуть обожженную кожу и струящуюся кровь. – Ничего, порядок.
– Этот гаденыш увел ствол в последний момент, пуля, видать, полоснула, – нахмурился дядюшка. – Возьми аптечку, умник.
– Лучше сигналку снимите, исцелюсь быстрее.
Кристофер кивнул и вполне уверенным шагом вышел из кухни, а Максимилиан, не сводя с него немигающего взгляда болезненно зеленых глаз, двинулся следом.
Кора вышла из оцепенения, отступила и потянула к себе раненую руку Джона, а затем подняла к нему голову:
– Очень больно?
Он завороженно следил за ней, приоткрыв рот, и не дышал, пока спустя парс наконец не произнес еле слышно:
– Ты правда беспокоишься?
– Дурак? Конечно! Надо обработать…
– Корри, – улыбнулся Джон растерянно, – ты невероятная, знаешь?
– Ты и головой ударился? – она нервно усмехнулась, чувствуя, как дрогнули губы.
Он рассмеялся, искренне и громко, заглушая звон от выстрела, который все еще дрожал в ушах, а затем притянул ее ближе, чмокнув в макушку:
– Не беспокойся обо мне, я быстро излечусь.
Изумленно моргнув, Кора вытерла нос рукавом. Что такого в ее беспокойстве? Кто бы не волновался?
– Как самочувствие?
– Устала…
– Ты перенервничала.
– Мне нужно умыться, и… я поговорю с дядюшкой.
Решить было проще, чем сделать. Когда Кора смыла слезы с раскрасневшегося лица, она внимательно посмотрела в мутное зеркало, в светло-карие глаза, в которых все еще отражался страх. Страх за чужую жизнь.