– Я иду спать, – напомнила Эмма уже ближе к полуночи. – Помочь с одеждой?
– Все в порядке, – пробормотала Кора, не глядя взмахнув рукой.
Кора пыталась найти внутри крупицы эмоций, пыталась понять, что произошло, и пыталась решить, что теперь делать.
Эмма с тяжелым вздохом ушла, оставляя после себя удушливую тишину. Чай остыл, а усталость царапала веки. Кора наконец поднялась в спальню. Больше по инерции, чем по необходимости. Однако стоило лишь войти, как что-то внутри ожило…
Что-то было не так.
Кора оглядела комнату, выискивая недостающую деталь. Стул! Стул, который всегда был придвинут к письменному столу. Его не было. Зато дверь в ванную осталась приоткрыта, и оттуда тянуло ночным прохладным воздухом, смешанным с… дымом сигарет…
Тело задрожало, кожа покрылась мурашками, а сердце ускорило ритм, сбивая дыхание. Кора неспешно толкнула дверь, заходя в нутро темноты.
Едва заметная фигура, очерченная светом с улицы.
Блеснувшие глаза.
В руках фигуры что-то разгорелось – небольшой пурпурный огонек осветил лицо Джона и поседевшие волосы…
Аконит.
Он сидел прямо здесь, в ее имповой ванной, лицом к стене с уликами. Он сидел на стуле, который по-хозяйски перетащил из ее спальни. Он ждал Кору в полумраке.
Он сидел прямо перед ней и улыбался, а взгляд сверкающих глаз скользил по ней. Вдруг подавшись вперед, он заговорил пробирающим до мурашек вкрадчивым хрипловатым голосом:
– Мне сказали, ты искала меня, Корри.
21. Аконит
Аконит смотрел на нее, не отрывая глаз. В темной тишине слышался стук сердца Коры и ее неровное дыхание. Язык будто прилип к небу, она ничего не могла сказать, только следила за убийцей, который сидел перед ней. И как она не поняла? Ответ всегда был на поверхности. Так ведь?
Проклятый Аконит перед ней пах именно так, как пах бы Джон: чай с бергамотом и сладковатый табак. Кора могла бы поклясться, что стоит тому приблизиться, и она ощутит знакомые ноты мускуса, тепло тела и мерный стук сердца, который слушала, лежа на нем…
Аконит неспешно сменил позу, локтями упираясь в колени. Он будто припал к полу, как хищники припадали к земле перед смертоносным прыжком. Что-то в нем поменялось. Теперь то, что лишь изредка проглядывалось в Джоне – его опасность, его выверенные движения с нарочитой ленцой, – вырвалось наружу. Акониту больше не нужно было играть кого-то, он мог быть собой.
– Должен сказать, идея действительно потрясающая, – почти проурчал он довольно. Даже голос его изменился, стал ниже, хрипотца превратилась практически в вибрацию. – Я про мою стену, – Аконит ухмыльнулся, кивая на шпалеру, на которой все так же висели вырезки из газет, карта и календарь с отмеченными датами убийств.
Кора сглотнула. Ей почему-то захотелось оглянуться, посмотреть в сторону или моргнуть, но она боялась отвести взгляд. Она не чувствовала страха или ужаса, но чувствовала угрозу. Еще не опасность, но ее вероятность.
– Знаешь, Кор-р-ри, – он мягко прорычал ее имя, будто ласкал языком каждую выговоренную букву, – иногда я представляю, как ты лежишь в ванной, совершенно нагая, как твои руки вспенивают мыло на шее, плечах, как ты спускаешься все ниже… И все это прямо здесь, перед моей стеной…
Щеки моментально вспыхнули.
– Признаться, я получил ошеломительно восхитительный опыт, когда подмял тебя и целовал перед моей стеной.
Сердце в груди Коры застучало быстрее, но не от тревоги, а от злости.
– Я думала, что целую Джона! – прошипела она, наконец подав голос.
Аконит повел плечами, усмехаясь:
– Немного обидно. Я даже ревную, – он поднялся. – Чем тебе так приглянулся Джон?
Кора не удержалась и сделала шаг вперед, не отводя взгляда со сверкающих во тьме глаз:
– Он, например, не убийца.
Аконит хмыкнул, а затем вдруг сорвался с места, приблизившись так быстро и внезапно, что Кора едва не упала. Но сильные руки, конечно, удержали ее, сомкнулись на талии, прижали к разгоряченному телу, стискивая в объятиях. Аконит немного приподнял ее, уткнулся носом в шею и шумно вдохнул.
Кора застыла, как кролик перед удавом. Но она не была добычей в лапах хищника. Она была возможной жертвой в руках убийцы.
– Как же я хочу тебя…
– Хочешь что? Убить?
Аконит тихо засмеялся:
– Глупышка. Как же я могу причинить тебе вред? Ты мое сокровище, моя богиня…
Кора покраснела еще сильнее, уперлась ладонями в его грудь, пытаясь отодвинуться. Аконит ослабил хватку, выпуская ее из объятий. Его руки сместились ниже поясницы и ущипнули ягодицу…
Кора взвизгнула и шлепнула его по плечу. Удар вышел таким смехотворным и игривым, что стало стыдно. Злость накатывала огненными волнами. Что за цирк он устроил? Как он смеет?!
– Не подходи! Зачем ты здесь?
– Потому что ты искала меня, – вздохнул Аконит, возвращаясь к стулу.
Он повернулся спиной. Это мог быть шанс. Сбежать, ударить, но… Коре почему-то казалось это бессмысленным. За ним гнались маги, ему насквозь прожгли фаерболом плечо, удар вазой от хлипкой девчонки с рыхловатым слабым телом вряд ли причинит ему вред, а бежать… Не время. Еще не все вопросы заданы. И что-то подсказывало, что Кору Аконит отпустит в любое время. К тому же теперь не ощущалась даже угроза, осталась только настороженность.
– Жестоко было сближаться со мной ради новостей от полиции, – пробормотала Кора наконец. – А использовать против меня историю Гила было особенно жестоко.
Аконит промолчал, он только чуть повернул к ней голову, и на мгновение свет от глаз оставил размытый фиолетовый след.
– Надеюсь, ты доволен собой, убийца.
– Оправдываться я не стану, моя богиня. Но, пожалуй, скажу кое-что, что повторял постоянно. Надеюсь, на сей раз ты прислушаешься: сообщи в полицию и не суйся в это дело, оно опасно.
Кора задрожала. Проклятия Иных! Он говорил точно так, как говорил бы Джон. Он и был Джоном… И он действительно не раз убеждал ее в том, что нужно остановиться, нужно довериться полиции и быть осторожной.
– Опасно, потому что ты можешь меня…
– Опасно, потому я вершу возмездие над людьми, которые могут себе позволить уйти от закона, Корри. Кое в чем ты всегда была права: я не убиваю просто так.
До того, как она успела ответить и задать кучу вопросов, вспыхнувших в голове, Аконит выпрыгнул из окна. Выпрыгнул! Кора бросилась вперед, чтобы посмотреть во двор, но снаружи уже никого не было. Он исчез так быстро, будто все, что было до, происходило исключительно в ее воображении. О реальности напоминал лишь злосчастный стул и привкус табака в воздухе.
Еле переставляя ноги, Кора вернулась в спальню, плюхнулась на кровать, пытаясь осознать то, что только что произошло. «Тик-так», – аккомпанировал хронометр, как всегда. И впервые на отсчет времени было плевать.
Аконит не тронул… Точнее, тронул, но не убил, не причинил вреда. Хотя и так можно было понять, что он не сделает этого, раз магическая завеса пропустила его. Негативные намерения артефакт считывал сразу, поднимая дом на уши завыванием. Можно было вовсе не опасаться его, но Кора не успела обдумать этого раньше. Теперь, поняв, что с самого начала Аконит не собирался причинять вред никому в доме, она запуталась в его планах…
Кора запуталась еще тогда, когда решила было, что Аконит – Гилберт, а теперь, когда она узнала точно, что все это время убийца был так близко, запуталась еще сильнее.
Тело содрогалось от каждого беззвучного всхлипа, щеки стали мокрыми, слезы неприятно затекали в уши, и Коре пришлось перевернуться, зарываясь носом в одеяло, приглушая звуки. Она оплакивала Джона, который так внезапно для нее погиб, оказавшись пустышкой, – маской убийцы. Она оплакивала Хантмэна, историю которого так беззастенчиво эксплуатировал Аконит, чтобы сместить с себя фокус. Она оплакивала Гила, который так и остался мертвецом…
Сон опустился тяжелой плитой, в нем не было ни покоя, ни отдыха, только горечь и яркие всполохи кошмаров.
Кора лениво ковыряла омлет. Ее веки все еще были припухшими и красными, от запаха еды подташнивало, а привычный крепкий кофе казался жижей, в которой развели кладбищенскую землю…
Например, с могилы Гила…
Аконит не мог быть Гилом. У него были серые глаза, а не голубые; нос кривоват, а у Гила прямой… Впрочем, Кора помнила маленький шрам на переносице. Быть может, нос сломали, и он не так сросся? Но самое важное: Аконит – маг, а Гил – нет… Но… Кое-что не давало покоя. Кое-что, обличаемое только в одно предложение, которое начиналось с «что, если». Всего лишь предположение, которое расковыривало свежую рану.
Что, если он все же Гилберт?
Волосы седые, глаза серые. Так похоже на то, что говорят об Одержимых, о людях, которые заключили сделку с духом, который вселился в тело. Одержимые могли использовать магию духов, но платили за это жизненной энергией, отчего их тело быстрее старело и погибало. Через какое-то время использования силы Одержимые начинали болеть, они бледнели, их волосы седели, а глаза выцветали. Кроме того, духи в теле выдавали себя светом.
Перед глазами возникло изображение оленя с иллюстрации в книге сказок. Его глаза горели светом. Как глаза Аконита.
Что-то звонко стукнуло, отвлекая Кору от спутанных мыслей. Она подняла голову, оглядывая родителей. Мама уронила ложечку и теперь, напряженно выпрямив спину, ждала, пока подадут новую, притом упрямо глядя на старые часы. Папа же изучал кофе в чашке и неспешно жевал. Не было привычных разговоров, которыми за завтраком обменивалась чета Нортвудов, информируя друг друга о своих планах.
– Что? – спросила Кора, сразу же поняв, что причиной затишья стала именно она.
Мама и папа переглянулись. Отец кашлянул и скрылся за газетой, предоставляя возможность устроить «серьезный разговор» жене. Та недовольно скривила губы, но обратилась к дочери:
– Ты не ешь. И даже не взглянула на пирожное.