– Но зачем? Зачем им мы? Просто научный интерес? У работников лаборатории, возможно, но у их господина? Смысл ему тратить деньги на содержание кирпичей?
– Что ты знаешь о миазме, так же известной как чума Шарана?
– Неизлечимая болезнь, которая появляется из-за неспособности организма перерабатывать магию. Она может появиться у кого угодно. И проявляется в виде кристаллизации магии внутри организма.
– Да, в людях растут кристаллы, и ничто не способно это изменить. Можно только облегчить состояние обезболиванием и артефактами, перерабатывающими магию, чтобы замедлить ход болезни, но… Это не особенно влияет на миазму. Тут зависит от того, где она появилась: в конечностях, тогда будет больше времени; или в голове, тогда смерть наступит быстро.
– Так, и к чему это?
– Погоди. Скоро поймешь. Вернемся к гомункулам. Миллеру он был известен в единственном экземпляре. Тот, кого создал алхимик для кайзера Трундесхена. Предыдущий кайзер умер от миазмы, и его сын с детства болел миазмой. А гомункул мог остановить болезнь. Лекарством была его кровь. Не помнишь, что у нас всегда любили забирать больше?
– Кровь…
– Вот и ответ, mon cher. Мы – лекарство.
– Эльфы не болеют миазмой?
– Вряд ли. Но не уверен, что они могут излечить ее. Ты ведь знаешь, Первый «проклял» их. Но это скорее было заложено еще в ходе эксперимента по их созданию: у них очень низкая фертильность. И в потомстве на десяток мальчиков приходится одна девочка. Угадай, как они решают проблему?
– Берут в жены человеческих женщин?
– Да, потому и говорят: видишь эльфа – прячь дам. Преувеличение, я думаю, но весьма показательно. В любом случае они перестали быть «чистокровными». Да и проверить это проблематично. Попробуй поймай эльфа. То ли дело только воссозданные Иные и гомункулы.
– Получается, нас создали ради крови?
– Чтобы лечить миазму… – пробормотала Донни.
– И приобрести бессмертие, полагаю. Мы не только лекарства, но и еще огромный запас энергии, которая накапливается быстрее, чем мы ее расходуем. Оттуда наши «срывы» с выплесками разрушающей энергии вовне или смертью, если высвободить ее внутрь. С ядами тоже забавно, если через кровь мы передавали наши приобретенные свойства, то и…
– Устойчивость к ядам тоже передавали, – закончила мысль Донни.
– Разные яды. Больше ядов, больше спектр устойчивости.
– Если изначально мы созданы только ради излечения миазмы, – напомнил Аконит, – то, возможно, тот, кто основал лабораторию, с этой болезнью и столкнулся.
– Да, вероя…
– Хадс вас дери! – рявкнул Кристофер. Он ворвался внутрь комнаты, отмахиваясь от провожатого. – Не надо так лапать!
За ним тенью шел бывший кирпич, который теперь работал на Донни. Младший приветливо махнул рукой и указал на Кристофера:
– Вот, говорит, его звали.
– Это мой отец, все нормально, – стоило Акониту сказать это, как три пары сияющих глаз врезались в него, выражая явное изумление. Оно и понятно: они из лаборатории, не помнят себя и не имеют семей. Слышать, что кто-то из бывших кирпичей нашел отца, было дико даже для самого Аконита.
– Бонжур, – первым подал голос Рие.
– И вам не хворать, – Кристофер огляделся, останавливаясь на встрепанной Донни и белоснежных волосах Рие.
– Я говорил о них, это свои, – пояснил Аконит. – Ты что-то узнал?
– Ничего, чего бы не узнал ты, – вздохнул Кристофер, помахав запиской, зажатой в руке. В ней Аконит коротко обрисовал случившееся с Шарлоттой и просил прийти в бар.
– А насчет того, о чем мы говорили?
– Ты про Морта? Мутно все. Документы засекречены. Засекречены, представляешь? Он будто из шпионского отдела какого-то, а не Специального подразделения!
– Думаю, поиски выйдут сложнее, чем думалось, – нахмурилась Донни.
– Есть и другие проблемы. Ты, – Аконит обратился к отцу, – должен поднять архивные документы по лаборатории. Все, что сможешь. И лучше иметь при себе надежного человека. К сожалению, я засветился, но у меня есть идея. Рие, ты ведь на юридическом?
– Намекаешь на то, что у меня нарисовалась прекрасная летняя стажировка? – усмехнулся он.
– Приятно, что ты понимаешь меня. И еще… Нужно защитить Корри… Ее семья уезжает из города, так что, видимо, придется и мне отправиться следом.
– И что будешь делать? Из кустов надзирать? – прыснула Донни.
– А вот тут у меня есть идея, – загадочно ухмыльнулся Кристофер.
Дорога в Рэдвуд-парк была для Коры сложной. Она сидела напротив родителей в экипаже и ощущала еще большую печаль и тяжесть, чем до этого. Мама, необычайно пассивная, то смотрела в окно, то дремала у папы на плече. Тот читал, ни на что не отвлекаясь. Кора в экипаже, тем более в длительной поездке, не могла себе позволить такого – при беспрерывном чтении в экипаже ее всенепременно укачивало, особенно на неровных загородных дорогах. Приходилось напряженно гнать от себя гадкие мысли весь путь до Рэдвуд-парка, отчего несколько сегмов казались вечностью.
Поместье встретило хозяев как всегда радушно. Экипаж наконец выехал на идеально ровную поверхность широкой подъездной дороги, обсаженной живой изгородью. В стороне показалась центральная аллея, засаженная кленом, в честь которого и было дано название поместью, ведь осенью Рэдвуд-парк становился по-настоящему красным.
Неполный штат слуг под предводительством мистера Клэя, управляющего, вывалил на улицу, чтобы встретить семейство Нортвудов. Уставшие с дороги и утомленные произошедшим несчастьем хозяева поместья не задержались на входе. Эмма и Сандра, камеристки мисс и леди, приехали чуть раньше, так что смогли с порога окружить их привычной заботой.
Пока отец неспешно беседовал с управляющим, мистером Клэем, а матушка уже поднималась в покои, Кора, сопровождаемая Эммой, заглянула в библиотеку.
– Я знала, что вам, мисс, понадобится отвлечение, – негромко рассказывала Эмма, – и глядите-ка. После ремонта тут стало больше стеллажей, и некоторые книги еще не расставили. Особенно ваши полки, ведь вы, в отличие от лорда, не составили карточек.
Библиотека казалась еще больше из-за переставленных стеллажей. Она напоминала библиотеку в городском доме Нортвудов, только там помещение все же было куда меньше. Но и там, и здесь было окно (здесь оно выходило на сад), рядом стол с вазой свежих цветов, камин, диван и два кресла. Библиотека условно делилась на отцовскую часть и часть Коры. Вторая была дальше от входа. В поместье достаточно места, чтобы все обустроили наилучшим образом, так что, если отец сидел и читал у камина, Кора вполне могла добраться до конца длинной комнаты и обнаружить там свое кресло с пуфиком для ног и круглым одноногим столиком, куда удобно было ставить чайник и чашки.
– Вы будете рады узнать, что у Кометы все прекрасно, – продолжала Эмма.
Кометой звали очаровательную кобылу, которую Коре подарили на двадцатизимие. Молодая, послушная и терпеливая, она ходила и под дамским седлом, и под обычным.
Определившись с тем, чем себя занять, Кора решила последовать примеру матушки и подняться в свои покои. Они состояли из четырех комнат: спальни, ванной, гардеробной и небольшого зала с выходом на балкон. С ремонтом комнаты изменились мало, они посвежели, но не более того. Наверное, потому что в основном перестраивалось именно гостевое крыло и первый этаж.
За небольшой передышкой наступило время ужина.
– Кора, – подала вдруг голос мама, – мы с твоим отцом поговорили и решили, что тебе нужна защита.
– О чем ты?
– Необходимо сопровождение, которое будет понадежнее служанки, – отозвался отец. – Мы думали нанять спутника-мага, который будет постоянно при тебе.
– Вроде… телохранителя? – растерянно уточнила Кора.
– Именно, – подтвердил папа. – Я уже обо всем договорился. Это сын моего бывшего командира. Увы, тот умер некоторое время назад, но я уверен, ребенка своего он успел воспитать подобающим образом. Тем более, тот недавно вернулся из западной части Осидестской Империи.
– Из Кнешеств? – удивилась Кора. – Там ведь Великий лес и…
– Духи. И Одержимые. И природные Норы. Опасное местечко. Уверен, он сможет защитить тебя.
Кора рассеянно кивнула. Ей было немного неприятно, что все решили без нее и что теперь за ней тенью будет ходить незнакомый человек, но чего не сделаешь ради безопасности.
Через пару дней, когда прошли похороны Лотти, а семейство начало обосновываться в поместье, прислушиваясь днями к звукам строительства в соседнем крыле, к Рэдвуд-парку прибыл экипаж. Кора не могла пропустить такое, к тому же в тот момент находилась в библиотеке, рядом с которой располагался и кабинет отца, где становилось весьма оживленно. Чужая беседа заставила выглянуть за дверь и мгновенно нарваться на выходящего в коридор Кристофера.
– Дядюшка? – удивленно воскликнула Кора. – Что вы тут?.. Точнее, с прошедшим днем рождения! Я отправила вам посылку.
– Прекрасный табак! – оценил дядюшка, обнимая почти повисшую на нем Кору. Она только начала понимать, что Кристофер изменился. Например, от него не пахло больше дешевыми сигаретами, от него пахло дорогим табаком и удом. Седые волосы не свисали паклями, их подстригли и уложили так, что элегантная прядка падала на лоб. А еще на дядюшке был костюм!
– Ну как? – усмехнулся Кристофер, отступив и чуть приоткрывая пиджак, показывая цепочку хронометра на жилетке и свежую рубашку.
– Ну прямо франт! Очень импозантно, – оценила Кора. Костюм выгодно подчеркивал все еще подтянутую фигуру и молодил.
– Да, это Макс все начал. Сказал, что я похож на бродягу, – Кристофер закатил глаза. – Он меня затащил стричься, мол, в качестве подарка. Но потом еще, вон, хронометр всучил, «чтобы ты не опаздывал, Хантмэн», – передразнил дядюшка. – А после еще этот Рие, чтоб его… Говорит: «Не могу находиться рядом с оборванцем» – и потащил костюмы покупать. Представляешь?
Впервые за несколько дней Кора широко улыбалась. Она была не просто рада, она была счастлива за Кристофера.