е и есть что-нибудь такое, с чем Манфред не сможет найти общий язык, так это слепая уверенность, что «природа знает лучше всего». Заставить его в это поверить вовсе не являлось конечной целью Памелы. Но еще одна оглушительная ссора — и он хлопает дверью, прочь, странствовать легко и свободно, искриться новыми идеями как меметический фейерверк, и жить щедростью новой парадигмы. Заявка на развод на основании неразрешимых идеологических противоречий. И никаких больше плетей и кожаных ремней.
Перед тем, как сесть на маглев[70] в Рим, Манфред использует свободную минутку, чтобы заскочить на салон авиамоделей. Там можно повстречать внештатника ЦРУ (была наводка, что кто-то из них на нем окажется), а кроме того, летающие модели — горячие хакерские штучки десятилетия: начини леталку из легчайшего дерева бальсы микромеханикой, камерами и нейросетями, и получишь военного стелс-дрона[71] следующего поколения. Такие салоны — плодородное шоу талантов, прямо как хакерские контесты[72] в старину. Собственно, эта тусовка расположилась в бедствующем пригородном супермаркете, сдающем свои площади в аренду мероприятиям наподобие этих, чтобы хоть как-то протянуть еще немного. (Роботизированный склад по соседству, напротив, бешено суетится, запаковывая посылки для адресной доставки. Людям все еще требуется еда, общаются ли они по телемосту или теснятся в офисах в биопространстве).
Сейчас холл полон людьми. Жутковатые псевдонасекомые зловеще жужжат у сверкающих пустых весов для мяса, и не боятся быть сраженными их электрошокером. Над полками для продуктов развернулся трехмерный ночной кошмар — причудливое, дерганое изображение в синтетических цветах радаров, которое подается прямиком на установленные там мониторы. Прилавок с товарами женской гигиены в ассортименте откачен назад, и на освободившемся месте, натягивая пластиковое покрывало, красуется гигантский тампон пяти метров в длину и шестидесяти сантиметров в ширину — ракета-носитель для запусков микроспутников. За ней мерцает конференц-дисплей, который спонсоры шоу впихнули туда, очевидно, чтобы завлекать таланты инженеров-гиков, настоящих и будущих.
Очки Манфреда включают увеличение и наводятся на один особенно цепляющий взгляд триплан Фоккера, который несется сквозь толпу на уровне лиц. Манфред собирает видеопоток, и отправляет его в режиме реального времени на один из своих сайтов. Фоккер в тугой полупетле с переворотом через крыло взмывает под потолок, к запыленным трубам пневматической доставки, и садится на хвост F-104G.. Птицы войны мчатся в высоте в замысловатом танце воздушной игры в салочки. Манфред так увлекается наблюдением за ними, что чуть не спотыкается о толстую белую трубу готового хоть сейчас восстать орбитального ускорителя.
— Эй, Манфред! Осторожней, силь ву пле!
Он удаляет самолеты и оглядывается. — Я знаю Вас? — вежливо спрашивает он, вздрагивая, потому что уже вспомнил.
— Амстердам, три года назад. Женщина в двубортном костюме поднимает бровь. Агент-социальный секретарь шепчет о ней Манфреду на ухо.
— Аннетт из отдела маркетинга Арианспейс? — Она кивает, и он фокусирует свой взгляд на ней. Одета все в том же ретростиле, который так смутил его при первой встрече — ни дать, ни взять, сотрудник секретной службы эпохи Кеннеди. Выбеленная короткая стрижка, будто сердитый ежик-альбинос, бледно-синие контактные линзы, черный галстук, узкие отвороты. Только цвет ее кожи напоминает о ее берберском происхождении. Те же неусыпные сережки-камеры. При виде его реакции поднятая бровь сменяется улыбкой одним уголком рта. — Вспомнил. То кафе в Амстердаме. Что принесло тебя сюда?
— Как, что?… — Она одним жестом обводит весь салон. — Это шоу талантов, конечно же. Элегантное пожатие плечами, взмах руки в сторону орбитального тампона. — Здесь огромный потенциал! Мы нанимаем новых работников в этом году, и если мы хотим снова занять место на рынке запусков, мы должны брать только самых лучших. Энтузиастов, а не плывущих по течению, инженеров, способных потягаться с конкурентами из Сингапура.
Манфред наконец замечает неприметный логотип корпорации на боку ускорителя. — Вы доверили изготовление самого носителя сторонним сборщикам?[73]
Аннетт натягивает мину и принимается объяснять с вымученной повседневностью. — Космические отели демонстрируют рост прибыльности в последнее десятилетие. А важных шишек ведь не должны беспокоить проблемы ракетостроения, верно? Все то, что быстро летает и может взорваться, должно быть списано, говорят они. Диверсифицируйтесь, говорят они. А не то… — Она очень по-французски пожимает плечами. Манфред кивает; ее камеры в постоянном тесте на профпригодность записывают все происходящее.
— Рад видеть, что Европа снова присоединяется к бизнесу запусков — говорит он серьезно. — Это будет очень важно, когда бизнес конформационно-воспроизводящихся наносистем раскрутится. Место в этом рынке — серьезный стратегический актив для любой компании в сфере, даже если пока это — цепь орбитальных отелей. Особенно теперь, когда они доконали НАСА и в лунной гонке остались только Китай и Индия, думает он невесело.
Ее смех подобен перезвону стеклянных колокольчиков. — А ты сам, мон шер? Что привело тебя в Конфедерацию? У тебя, должно быть, сделка на уме.
— Ну… — Время Манфреда пожимать плечами. — Я надеялся, что встречу агента ЦРУ[74], но кажется, сегодня их здесь нет никого.
— Это неудивительно — говорит Аннетт с досадой. — В ЦРУ считают, что космическая индустрия мертва. Дурачье! С минуту она продолжает проходиться по всем недосмотрам Центрального разведывательного управления с оживлением и с истинно парижской грубостью. — Они скурвились не хуже АР и Рейтерс с тех пор, как стали публичными — добавляет она. — Сколько сетевых информационных агентств, не перечесть, а все жмотятся! Не понимают в ЦРУ, что за хорошие новости надо платить по рыночным ценам, если они хотят, чтобы фрилэнсеры-внештатники не пошли по миру. Да над ними смеяться можно. Им так легко скармливать дезинформацию — прямо как Отделу Специального Планирования. Она потирает пальцами в воздухе, изображая пачку банкнот. В этот момент, будто послужив восклицательным знаком к ее пассажам, над ее головой пикирует удивительно прыткий орнитоптер, взмывает обратно и уносится в направлении дисплея в отделе наливок, сделав двойное сальто.
К ним протискивается иранская женщина в кожаном мини-платье с глубоким вырезом на спине и в почти прозрачном шарфе, и требует рассказать, во сколько обойдется покупка микроускорителя. Попытки Аннетт отослать ее на сайт изготовителя ее не удовлетворяют, и к тому моменту, как показывается ее бойфренд, ретивый юный пилот воздушных сил, и наконец уводит ее, Аннетт уже выглядит заметно потерянной. — Туристы — бормочет она. Потом замечает Манфреда, который уставился куда-то в пустоту, перебирая пальцами невидимую клавиатуру в воздухе. — Манфред?
— Эм… Что?
— Я торчала в этом зале шесть часов кряду, и мои ноги сейчас отвалятся. Аннетт берет его под левую руку и очень демонстративно снимает сережки, отключая камеры на них. — Если я скажу, что могу вместо тебя написать в службу новостей ЦРУ, ты ведь сводишь меня в ресторан, и накормишь обедом? И ты скажешь мне все то, о чем хочешь сказать?
Добро пожаловать во вторую декаду двадцать первого столетия — второе десятилетие периода человеческой истории, в котором окружающая среда стала подавать признаки достаточной разумности, чтобы удовлетворять потребностям живущих в ней людей.
Мировые новости этого вечера, определенно, подавляют. В Майне диверсионные группы, связывающие себя с движением «Родители за Традиционных Детей», объявили о логических бомбах, которые были заложены в сканеры генома в родильных домах и заставляли их случайным образом выдавать ложные обнаружения при обследованиях на наследственные заболевания. Выявленный ущерб составил шесть нелегальных абортов и четырнадцать судебных исков.
На Международном Конгрессе Исполнительских Прав проходит третий раунд антикризисных переговоров, призванных еще немного отсрочить окончательный крах установленного Всемирной Организацией Интеллектуальной Собственности режима лицензирования музыки. С одной стороны, силовики из Американской Ассоциации Охраны Авторских Прав лоббируют ввод полного контроля над воссозданием измененных эмоциональных состояний, связанных с произведениями искусства и их исполнением. Чтобы доказать серьезность своих намерений, они похитили двух «инфоинженеров» из Калифорнии, которые были вымазаны дегтем, вываляны в перьях и выставлены у позорных шестов с перебитыми суставами. Таблицы на шестах обвиняли их в реконструировании сценариев с использованием аватаров умерших, и таким образом вышедших из-под действия авторского права кинозвезд.
По другую сторону баррикад Ассоциация Свободных Артистов требует права играть музыку на улице, не подписывая контракт о звукозаписи, и обвиняет ААОАП в том, что они — средство аппаратчиков из Мафии, выкупивших лежащую при смерти музыкальную индустрию, чтобы получить легальный статус. В ответ на это директор ФБР Леонид Куйбышев заявляет, что «Мафия не имеет значительного присутствия в Соединенных Штатах».
Но музыкальному бизнесу уже ничто не поможет, потому что вся американская индустрия развлечений, имеющая легальный статус, вот-вот рухнет, и со времен ужасных нулевых не нашлось ничего, что было бы способно отвратить приближающийся коллапс.
Ограниченно разумный вирус, распространяющийся по голосовой почте и маскирующийся под аудитора налоговой службы, вызвал разорение по всей Америке, собрав, по разным оценкам, около восьмидесяти миллиардов долларов (якобы, как конфискации за неуплату), и переведя их на счет в швейцарском банке. Еще один вирус много потрудился, взламывая банковские счета, отправляя десять процентов активов предыдущей жертве и рассылая себя по всем электронным адресам жертвы нынешней, став таким образом первой самораспространяющейся финансовой пирамидой в действии. И что удивительно, никто особенно не жалуется. Пока наводят порядок, банковские IT-отделы объявляют приостановку работы и отказываются обрабатывать любой перевод, который сформулирован иначе, как чернилами на продукте переработки мертвых деревьев.