— Это интересно — объявляет Слизень после недолгого спора с мембраной и подтверждения. — Если я обещаю передать подходящий геном, можете ли вы приспособить хранилище в соответствии с ним?
— Думаю, возможно — осторожно говорит Пьер. — Что до твоей части, можешь ли ты доставить нужную нам энергию?
— Из ворот? В переводящей мембране мерцает палочный человечек, пожимающий плечами. — Легко. Ворота сплошняком квантово-запутаны. Светишь когерентным излучением в одни, собираешь из других. Только дайте мне сначала выбраться из фильтра.
— А как же задержка из-за скорости света?
— Это не проблема. Вы идете первыми. Пассивный инструмент, который я оставляю здесь, покупает мощность и отправляет ее вслед. В рамках госаппарата, управляющего Вселенной 1.0. сеть маршрутизаторов синхронна. Скорость распространения сообщений равна скорости света, но кротовины сокращают дистанцию на расстояние между узлами. В передаче без потерь весь смысл сети. Кто доверит сознание каналу сообщения, который может частично рандомизировать его содержимое при передаче?
Пьер пытается понять, какие же следствия вытекают из Космологии Слизня, и его глаза перекашиваются. Но надо как следует поторопиться. Если Айнеко права, у них осталась только минута физического времени на то, чтобы все уладить. Одна минута, чтобы уйти, а потом рассерженные духи начнут ломиться в ДМЗ, не стесняясь средств. — Если ты действительно собираешься попробовать это, мы с удовольствием возьмем тебя с собой — говорит он, думая о фильтрах, о скрещенных пальцах и о кроличьих норах.
— Заметано! — переводит мембрана ответ Слизня. — Теперь обменяемся акциями/плазмидами/владением? И слияние завершится?
Пьер уставился на Слизня. — Это же деловое соглашение! — протестует он. — Какое отношение к этому имеет секс??
— Приносятся извинения. Я есть думаю, что у нас ошибка перевода. Вы говорили, это предполагается слиянием бизнеса?
— Не в таком смысле. Это соглашение. Мы соглашаемся взять тебя с нами. В ответ ты помогаешь нам заманить Вунчей в раздел, который мы сооружаем для них, и настраиваешь маршрутизатор на другом краю…
Ну, и так далее.
Амбер выметает из головы весь мусор, глубоко вдыхает, и вспоминает сообщенный духом адрес загробной вселенной Садека. Прошло где-то полчаса по ее субъективному времени, как Садек отправился туда. — Идешь? — спрашивает она свою кошку.
— Неохота… — беззаботно и равнодушно говорит Айнеко, и отворачивается.
— Фи. — Амбер напрягается, как пружина, и открывает проход в карманную вселенную Садека.
Как и в тот памятный раз, она просто обнаруживает себя внутри, стоящей на узорчатом мозаичном полу в комнате с выбеленными стенами и стрельчатыми окнами. Но кое-что здесь изменилось, и спустя мгновение она понимает, что именно. Снаружи доносится шум дорожного движения, воркование голубей на крышах, чей-то крик, разносящийся над пустыней… Здесь появились люди.
Амбер подходит к ближайшему окну, выглядывает в него и тут же отступает — так жарко снаружи. Дымка пыли и смога нависает над жилыми домами, над фасадами необработанного бетона, над светодиодными рекламными панелями кислотных цветов, и крышами, поросшими спутниковыми сетевыми антеннами. Кажется, что цементом пропитан сам раскаленный воздух. Внизу проносятся скутеры и машины — пожирающие ископаемое топливо грязные и чадящие монстры, каждый из которых — тонна стали и огнеопасных веществ, предназначенная для перевозки всего только одного или нескольких людей. Соотношение масс — хуже, чем у древней МКБР. И повсюду снуют ярко одетые люди. Над головой, поблескивая линзами, проносится дрон службы новостей.
— Точь в точь как дома… Похоже? — говорит у нее за спиной Садек.
Амбер вздрагивает. — Это место, где ты вырос? Это Йезд?
— В настоящем мире он больше не существует — говорит Садек задумчиво. Однако сейчас заметно оживился по сравнению с той едва самоосознающей пародией на себя самого, которую Амбер вытащила из этой башни всего несколько субъективных часов назад, когда она еще была воплощением средневекового образа загробной жизни. Он выдавливает улыбку. — Возможно, это и к лучшему. Знаешь, его уже начинали сносить в то время, когда мы только готовились к отъезду.
— А он глубоко проработан. — Амбер бросает взгляд на картину за окном. Она разветвляет свои глаза и отправляет их маленькими виртуальными отражениями танцевать на улицах иранского промышленного пригорода. Над головой рассекают небесный простор огромные аэробусы, которые несут паломников на хадж, туристов на побережные курорты Персидского залива, а прибыль — на зарубежные рынки.
— Хорошее было время… Лучшее, что я помню — говорит Садек. — Тогда я не проводил там много времени. Я был в Коме, когда учился, и в Казахстане — на предполетных тренировках. Но это было начало двадцатых. После всех неурядиц, после падения стражей… Молодая, энергичная и либеральная страна, полная оптимизма и веры в демократию — то есть того, чего не было в достатке во всем остальном мире.
— Я думала, демократия была там в новинку…
— Нет. — Садек качает головой. — Бунты в поддержку демократии бывали в Тегеране и в девятнадцатом веке, разве ты не знала? Вот почему первая революция… Ладно. — Он прерывает себя жестом. — Политика и вера — взрывоопасное сочетание… — хмурится он. — Но скажи, это — то, что тебе нужно?
Амбер зовет свои разбежавшиеся глаза обратно (некоторые из них уже побывали в целой тысяче километров от стартовой позиции), и сосредотачивается на том, чтобы собрать воедино увиденное ими. — Смотрится убедительно. Но не слишком убедительно.
— В этом и смысл.
— Ну, тогда… — Она улыбается. — Это только Иран? И оставлял ли ты им простор для роста?
— Кто, я? — Он поднимает бровь. — У меня и вопрос моральности этого… проекта вызывает достаточно сомнений, что уж говорить о заступаниях на территорию Аллаха, мир имени его. Я уверяю, что в этом мире нет разумных живых существ, кроме нас. Люди — пустые оболочки из моих снов. Манекены на прилавке. Животные — грубые пиксельные карты. То, о чем ты просила, и ни каплей больше.
— Ну, тогда… — Амбер задумывается. Она вспоминает выражение испачканного пылью лица мальчишки у бензозаправки на пустынной дороге, отбивающего мяч приятелям, оживленный говор двух синтетических домохозяек, одной в традиционно-черном, и другой — в импортированном цветастом евроширпотребе. — Ты уверен, что они не реальны? — спрашивает она.
— Вполне — отвечает Садек, но на один миг на его лице проскальзывает тень неуверенности. — Пора идти? Жильцы уже готовы въехать?
— Да — на первый вопрос, Пьер над этим работает — на второй. Пошли, мы же не хотим, чтобы нас растоптала толпа сквоттеров? — Она зовет его за собой, толкает дверь, и та открывается обратно на площадь. Там дремлет кошмарный захватчик из инопланетных рассказов — ее робокошка — и гоняет во сне мышиные сверхинтеллекты по многомерным киберпространствам. — Я иногда задумываюсь, а есть ли сознание у меня самого? От таких мыслей у меня мурашки по коже. Пошли, продадим тем инопланетянам наш бруклинский мост.
В комнате без окон, вытянутой из 2001 года, Амбер встречается со лживым духом лицом к лицу.
— Вы ограничили монстра — утверждает дух.
— Да. — Амбер выжидает субъективное мгновение. Она чувствует, как деликатными щупальцами и легким зудом на краю сознания пробирается что-то вроде атаки по временному каналу. Желание удрать, жаркий приступ гнева. Впрочем, это уходит почти мгновенно.
— И ты модифицировала себя, чтобы блокировать внешний доступ — добавляет дух. — Чего же, в таком случае, ты хочешь, Автономная Амбер?
— У тебя, что ли, нет никакого понятия об индивидуальности? — спрашивает она, раздраженная тем, что дух считает вмешательство в ее внутреннее состояние чем-то само собой разумеющимся.
— Индивидуальность — ненужная помеха распространению информации — говорит дух, превращаясь в свою исходную форму, прозрачную копию ее тела. — Она понижает эффективность капиталистической экономики. Мне/нам все еще недоступен большой сегмент ДМЗ. Ты уверена, что победила чудовище?
— Все идет, как я говорила — отвечает Амбер, усилием воли придавая голосу больше уверенности, чем она ощущает. Иногда эта чертова трансчеловеческая кошка не более предсказуема, чем обычный член семейства кошачьих. — Теперь встает вопрос оплаты.
— Оплаты. — Кажется, это прозвучало с любопытством. Но Пьер рассказал ей, на что следует обращать внимание, и теперь Амбер может видеть переводящие мембраны вокруг духа. Цветовой сдвиг показывает, что семантическая дистанция — колоссальна. Существо с другой стороны выглядит как призрачная копия ее самой, но на самом деле в нем не отыскать даже самого отдаленного сходства с человеком. — Какая от нас/меня ожидается оплата нашими собственными деньгами за предоставленные услуги?
Амбер улыбается. — Мы хотим открытый канал обратно к маршрутизатору, из которого мы прибыли.
— Невозможно — говорит дух.
— Мы хотим открытый канал, и чтобы он оставался открытым шестьсот миллионов секунд с тех пор, как мы пройдем.
— Невозможно — повторяет дух.
— Мы можем предложить вам целую цивилизацию — мягко говорит Амбер. — Целую нацию людей, миллионы индивидуальных особей. Просто откройте нам дорогу, и мы устроим это.
— Вы… пожалуйста, подождите. Дух слегка мерцает, размываясь с краев.
Пока дух совещается с другими узлами, Амбер открывает личный канал к Пьеру. Вунч уже на месте? — пересылает она.
Они переезжают. Эта шайка не помнит что случилось на борту Выездного Цирка. Память о тех событиях не нашла дорогу обратно к ним. Так что с поддержкой Слизня мы склонили их сотрудничать. Смотрится жутко. Видела бы ты — это как вторжение Похитителей Тел.
Мне все равно как это смотрится, отвечает Амбер. Я хочу знать готовы ли мы.
Садек говорит что вселенная готова