.
Отлично, собирайте вещи. Скоро мы переезжаем.
Рядом дух снова возвращается в форму. — Целую цивилизацию? — спрашивает он. — Это же невозможно! Вы же прибыли… Он замирает и чуть не рассыпается на множество светящихся точек. (Ага, попался! — думает Амбер. Гонишь, и не тонешь!) — Маловероятно, что вы могли найти человеческую цивилизацию в архивах.
— Чудовище, которое пришло с нами, и на которое вы жаловались — это хищник — мягко уверяет Амбер. — Оно поглотило целую нацию, но мы героически привлекли его внимание и увлекли за нами через маршрутизатор. Оно всеядно, и внутри него совершенно все сохранилось в остановленном виде — до тех пор, пока мы не извлекли и не распаковали. Эта цивилизация уже была восстановлена по горячим следам в нашей собственной звездной системе, и мы ничего не выгадаем, забрав ее с собой. Но мы должны вернуться, чтобы удостовериться, что больше никакие хищники этого вида не доберутся ни до маршрутизатора, ни до высокоскоростного узла, который мы к нему подключили.
— Вы уверены, что убили его? — спрашивает дух. — Будет неприятно, если оно спряталось в собственных архивах поглощения и снова появится оттуда.
— Я могу гарантировать, что оно больше не побеспокоит вас, если вы нас отпустите. — говорит Амбер, мысленно скрещивая пальцы. Дух, кажется, не замечает огромный клин фрактально сжатой информации, втиснутый в ее поле внутреннего зрения, расширяющий его на порядок величины. Она все еще чувствует прощальную улыбку Айнеко в своем сознании, видит отблеск белоснежных клыков, и чувствует кошачье доверие обещанию оживить ее, если план побега удастся.
— Мы/нас согласно. — Дух причудливо извивается и превращается в пятимерную гиперсферу. Некоторое время она бурно пузырится, а потом выплевывает наружу маленький значок — искажение в воздухе, искривляющее предметы обстановки за ним, будто черная дыра без гравитации. — Вот ваш проход. Покажите нам цивилизацию.
— Хорошо. — Всем на старт! — вот она. Амбер напрягает воображаемый мускул, и одна из стен комнаты растворяется. Открываются врата в экзистенциальный ад Садека, переоформленный теперь в неплохую копию индустриального города в Иране двадцать первого века, и населенный целым вунчем паразитов, поверивших своей удаче — целому континенту зомби, ожидающих прихода их жадных до плоти сознаний.
Дух плывет сквозь открытые врата. Амбер хватает дыру и распахивает ее настежь. Всем, всем: —Поехали!. Она ухватывает покрепче собственные мысли, время замирает на миг, а затем…
Синтетическая драгоценность размером с банку кока-колы несется сквозь холод и вакуум на высокой орбите вокруг коричневого карлика. Но вокруг не разглядеть ничего, кроме черноты. Сапфировое сияние, яркое, как полуденное солнце на Марсе, сверкает и искрится на безумном бриллианте. Оно играет в парусах, тонких, как мыльный пузырь, и они медленно плывут прочь от камня, наполняясь и постепенно натягиваясь. Модуль доступа, оставленный позади беглой корпорацией-Слизнем, взломал аппаратную часть маршрутизатора, и его проход-кротовина теперь сверкает с яркостью ядерного взрыва, передавая энергию. Лазерный свет из звездной системы во многих световых годах отсюда, гонит Выездной Цирк в путь — возвращаться в родную систему, что недавно была человеческой.
Амбер уединилась вместе с Пьером в симуляции ее дома на борту Империи Кольца. Одна стена комнаты — плита из сплошного блока алмаза, сквозь которую открывается вид с низкой орбиты на бурлящую ионосферу Юпитера. С такой высоты горизонт кажется почти плоским. Они — вдвоем в постели, сложенной будто из тысячелетних дубовых балок и являющейся чуть более удобной копией царственного ложа Короля Генри VII Английского. Конечно, ее внешность обманчива, как и почти у всего остальным на борту Империи Кольца, а тем более — в тесных сим-пространствах на борту Выездного Цирка… Но корабль постепенно набирает скорость — хоть с оставшейся частью паруса он сможет достичь только одной десятой от световой.
— Позволь еще раз. Ты убедила. Местных. Что симуляция Ирана, населенная телами зомби, да еще и похищенными членами Вунча… — это человеческая цивилизация?
— Ага! Амбер потягивается и самодовольно ухмыляется ему. — Сами виноваты — не используй эти долбаные групповые корпоративные сущности самоосознающие точки зрения в качестве денег, вряд ли бы они купились на такую уловку?
— Разумы. Деньги…
— Да уж… Она зевает, садится и повелительно щелкает пальцами. За ее спиной появляются сбитые подушки, а рядом материализуется серебряный поднос с двумя полными бокалами вина. — Корпорации и дома являются формами жизни, верно? И мы торгуем ими. Корпорации, артилекты, члены сообщества, юридические лица… Но аналогия заходит дальше. Погляди на головной офис любой корпорации, увешанный произведениями искусства и заставленный дорогой мебелью, среди которой пресмыкающийся персонал подбирает крошки.
— Они — новая аристократия, да?
— Больше того. Когда они выходят на ведущие роли, получается что-то, больше похожее на новую биосферу. Черт возьми, более того: на новый первичный бульон. Прокариоты, бактерии, водоросли, бездумно копошащиеся и обменивающие деньги на плазмиды. Королева протягивает супругу бокал вина. Он отпивает, и бокал чудесным образом наполняется снова. — По сути — получается экосистема достаточно сложных алгоритмов перераспределения, которые, собственно, и продолжают заниматься перераспределением. И если ты не уберешься с их дороги, они перераспределят тебя. Вот что, я думаю, произошло в мозгу-матрешке, где мы оказались. И происходит везде, если верить Слизню… Кто построил ту структуру — остается только гадать. И где они теперь. И осознали ли они, что предназначение разумной и использующей инструменты жизни — это стать ступенькой в эволюционной лестнице корпоративных инструментов…
— Может, они еще пытались одолеть компании перед тем, как оказаться потраченными. — Пьер оживляется. — Накручивали национальную задолженность, импортировали престижные расширения наборов восприятия, пережевывали экзотические фантазии… Но когда первобытная цивилизация мозга-матрешки включается в сеть, они смотрятся… Он задумывается. — Как туземцы. Представь первобытную послесингулярную цивилизацию, в первый раз увидевшую галактическую сеть. Пораженную и остолбеневшую. Желающую сразу все роскоши. Они транжирят свой капитал, человеческий — или инопланетный — растрачивают мем-машины, которые их построили… И не остается ничего, кроме продуваемой всеми ветрами пустоши, по которой скитаются корпоративные механизмы, разыскивающие, кем бы еще завладеть.
— Спекуляция.
— Праздная спекуляция — соглашается он.
— Но как быть? — кивает она. — Откуда, к примеру, взялась сеть маршрутизаторов? Мог ли ее просто придумать какой-нибудь древний корпоративный хищник, чтобы быстрее делать деньги? Он собрал машины, и те распространили кротовины по всей галактике, построив сетевые узлы на них. И не в самих системах с планетами, пригодными для развития разума, а у коричневых карликов — чтобы только достаточно развитые и интересные предсингулярные цивилизации приходили к нему. И чтобы слишком развитые миновали его — и не пришлось ему грызть крепкие орешки вместо свежих мозгов-матрешек, скороспелых и мягких. Ведь таким лень тратиться на отправку корабля, просто чтобы поглядеть, что там такое… И тянется деревенщина в большой город, где их так легко обчистить. Миллиарды лет назад они запустили этот механизм, и вымерли, а сеть продолжила самораспространяться, и теперь там нет ничего, кроме выгоревших мозгов-матрешек и завывающих падальщиков, таких, как Вунч и эти голодные духи. И жертв вроде нас… Ее передергивает, и она меняет тему. — Кстати об инопланетянах. Как там Слизень, он счастлив?
— Когда я последний раз навещал его — да. Пьер дует на свой бокал, и тот распадается на миллион светящихся точек. При упоминании взятого на борт беглого корпоративного инструмента на его лице отражается сомнение. — Я пока не доверяю ему достаточно, чтобы выпускать за огороженные сим-пространства, но программы управления лазером, которые он дал нам — весьма неплохи. Просто я надеюсь, что ты меня послушаешь и тебе никогда не понадобится использовать его. И меня тревожит, что Айнеко проводит там так много времени.
— А, так вот где она? Я уже стала беспокоиться.
— Кошки ведь никогда не возвращаются домой, когда их зовешь?
— Именно так — соглашается она. — Интересно, что мы там встретим, когда вернемся? — добавляет Амбер, тревожно разглядывая облачные поля Юпитера:.
Там, за окном, со зловещей быстротой несется к ним воображаемый раздел дня и ночи, и они, пролетев сквозь юпитерианские сумерки, устремляются в ночь и неизвестность.
Часть 3. Сингулярность
Каждую минуту рождается по неудачнику.
Глава 7. Хранитель
Сирхан стоит на краю бездны и смотрит под ноги, на бурлящие клубы оранжевых и серых облачных полей далеко внизу. Воздух здесь, так близко к краю, прохладен и чуть пахнет аммиаком, хотя последнее может быть работой воображения — гермостена летающего города не допустит ни малейшей течи. Но она так прозрачна, что кажется — можно протянуть руку и коснуться облачных вихрей. Вокруг ни души — мало кому нравится подходить так близко к краю. От взгляда на мутные глубины по спине бегут мурашки. Безбрежный океан газа настолько холоден, что человеческая плоть замерзнет за секунды, соприкоснувшись с ним, а твердой земли не найдешь и в десятках тысяч километров внизу. Чувство изоляции сгущает и медлительность связи — на таком расстоянии от системы о скоростном канале можно и не думать. Большинство обитателей теснятся близ узла, где удобно и тепло, и задержка невелика — послелюди любят собираться в стаи.
Город-кувшинка растет сам собой под ногами Сирхана, и из его чрева доносится гул и бормотание. Бесконечные самоподобные циклы повторяются снова и снова, и колония распространяется, как кубистская бластома, разрастающаяся в верхней атмосфере Сатурна. Огромные трубы втягивают из атмосферы метан и прочие газы, и они, впитывая энергию, превращаются сначала в полимеры, а потом и в алмаз, отдавая выделяющийся водород в подъемные ячейки высоко наверху. А над сапфировым куполом главного аэростата сияет лазурная звезда, переливающаяся лазерными отблесками — это возвращается первый, и к настоящему моменту времени последний межзвездный корабль человечества, тормозя последним изорванным лоскутом своего паруса, чтобы выйти на орбиту.