1964. Сартр Жан-Поль Эмар. За богатое идеями, пронизанное духом свободы и поисками истины творчество, оказавшее огромное влияние на наше время.
1965. Шолохов Михаил Александрович. За художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время.
1966. Агнон Шмуэль Йозеф. За глубоко оригинальное искусство повествования, навеянное еврейскими народными мотивами.
1966. Закс Нелли. За выдающиеся лирические и драматические произведения, исследующие судьбу еврейского народа.
1967. Астуриас Мигель. За яркое творческое достижение, в основе которого лежит интерес к обычаям и традициям индейцев Латинской Америки.
1968. Кавабата Ясунари. За писательское мастерство, которое передает сущность японского сознания.
1969. Беккет Сэмюэл Баркли. За новаторские произведения в прозе и драматургии, в которых трагизм современного человека становится его триумфом.
1970. Солженицын Александр Исаевич. За нравственную силу, почерпнутую в традиции великой русской литературы.
1971. Неруда Пабло. За поэзию, которая со сверхъестественной силой воплотила в себе судьбу целого континента.
1972. Бёлль Генрих. За творчество, в котором сочетается широкий охват действительности с высоким искусством создания характеров и которое стало весомым вкладом в возрождение немецкой литературы.
1973. Уайт Патрик Виктор Мартиндейл. За эпическое и психологическое мастерство, благодаря которому был открыт новый литературный материк.
1974. Йонсон Эйвинд. За повествовательное искусство, прозревающее пространство и время и служащее свободе.
1974. Мартинсон Харри. За творчество, в котором есть всё — от капли росы до космоса.
1975. Монтале Эудженио. За достижения в поэзии, которая отличается огромной проникновенностью и выражением взглядов на жизнь, напрочь лишенных иллюзий.
1976. Беллоу Сол. За гуманизм и тонкий анализ современной культуры, сочетающиеся в его творчестве.
1977. Алейксандре Висенте. За выдающееся поэтическое творчество, которое отражает положение человека в космосе и современном обществе и в то же время представляет собой величественное свидетельство возрождения традиций испанской поэзии в период между мировыми войнами.
1978. Зингер Исаак Башевис. За эмоциональное искусство повествования, которое, уходя своими корнями в польско-еврейские культурные традиции, поднимает вечные вопросы.
1979. Элитис Одисеас. За поэтическое творчество, которое в русле греческой традиции с чувственной силой и интеллектуальной проницательностью рисует борьбу современного человека за свободу и независимость.
1980. Милош Чеслов. С бесстрашным ясновидением показал незащищенность человека в мире, раздираемом конфликтами.
1981. Канетти Элиас. За огромный вклад в литературу, высветивший значение человеческой совести.
1982. Маркес Габриэль Гарсия. За романы и рассказы, в которых фантазия и реальность, совмещаясь, отражают жизнь и конфликты целого континента.
1983. Голдинг Уильям Джералд. За романы, в которых обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла, все они объединены идеей борьбы за выживание.
1984. Сейферт Ярослав. За поэзию, которая отличается свежестью, чувственностью и богатым воображением и свидетельствует о независимости духа и разносторонности человека.
1985. Симон Клод. За сочетание в его творчестве поэтического и живописного начал.
1986. Шойинка Воле. За создание театра огромной культурной перспективы и поэзии.
1987. Бродский Иосиф. За всеобъемлющее творчество, пропитанное ясностью мысли и страстностью поэзии.
1988. Махфуз Нагиб. За реализм и богатство оттенков арабского рассказа, который имеет значение для всего человечества.
1989. Села Камило Хосе. За выразительную и мощную прозу, которая сочувственно и трогательно описывает человеческие слабости.
1990. Пас Октавио. За пристрастные всеобъемлющие произведения, отмеченные чувственным интеллектом и гуманистической целостностью.
1991. Гордимер Надин. Своим великолепным эпосом принесла огромную пользу человечеству.
1992. Уолкотт Дерек. За блестящий образец карибского эпоса в 64 разделах.
1993. Моррисон Тони. Которая в своих полных мечты и поэзии романах оживила важный аспект американской реальности.
1994. Оэ Кэндзабуро. За то, что он с поэтической силой сотворил воображаемый мир, в котором реальность и миф, объединяясь, представляют тревожную картину сегодняшних человеческих невзгод.
1995. Хини Шеймас Джастин. За лирическую красоту и этическую глубину поэзии, открывающую перед нами удивительные будни и оживающее прошлое.
1996. Шимборская Вислава. За поэзию, которая с предельной точностью описывает исторические и биологические явления в контексте человеческой реальности.
1997. Фо Дарио. За то, что он, наследуя средневековых шутов, порицает власть и авторитет и защищает достоинство угнетенных.
1998. Сарамаго Жозе. За работы, которые, используя притчи, подкрепленные воображением, состраданием и иронией, дают возможность понять иллюзорную реальность.
1999. Грасс Гюнтер. За то, что его игривые и мрачные притчи освещают забытый образ истории.
2000. Синцзянь Гао. За произведения вселенского значения, отмеченные горечью за положение человека в современном мире.
2001. Найпол Видьядхар Сураджпрасад. За непреклонную честность, что заставляет нас задуматься над фактами, которые обсуждать обычно не принято.
2002. Кертес Имре. За то, что в своем творчестве Кертес дает ответ на вопрос о том, как индивидуум может продолжать жить и мыслить в эпоху, когда общество все активнее подчиняет себе личность.
2003. Кутзее Джон Максвелл. Романам Кутзее присущи хорошо продуманная композиция, богатые диалоги и аналитическое мастерство. В то же самое время он подвергает всё сомнению, подвергает беспощадной критике жестокий рационализм и искусственную мораль западной цивилизации. Он интеллектуально честен и занимается проблемами различения правильного и неправильного, мук выбора, действия и бездействия.
2004. Елинек Эльфрида. За музыкальные переливы голосов и отголосков в романах и пьесах, которые с экстраординарным лингвистическим усердием раскрывают абсурдность социальных клише и их порабощающей силы
2005. Пинтер Гарольд. В своих пьесах приоткрывает пропасть, лежащую под суетой повседневности, и вторгается в застенки угнетения.
2006. Памук Орхан. В поисках меланхоличной души родного города нашёл новые символы для столкновения и переплетения культур.
2007. Лессинг Дорис. За исполненное скепсиса, страсти и провидческой силы постижение опыта женщин.
2008. Леклезио Жан-Мари Гюстав. Как автор новых направлений, поэтических приключений, чувственных восторгов, исследователь человечности вне и ниже пределов правящей цивилизации.
2009. Мюллер Герта. С сосредоточенностью в поэзии и искренностью в прозе описывает жизнь обездоленных.
2010. Марио Варгас Льоса. За детальное описание структуры власти и за яркое изображение восставшего, борющегося и потерпевшего поражение человека.
Глава тринадцатая Аксенов и богатство
ЕВГЕНИЙ ПОПОВ: Позволь для начала разговора рассказать одну историю, может быть, даже и притчу. Когда началась трепка «МетрОполя», Феликс Феодосьевич Кузнецов еще плохо разбирался в контингенте, который ему поручен был партией и правительством. И вот он мне говорит: «Женя, ну что ж ты связался с Аксеновым-то? Ведь ты же хороший, простой сибирский парень, а у Аксенова… у него миллион на Западе!» Так мне представили Аксенова как богача. И теперь скажи: ты как думаешь, был ли у Василия нашего тогда миллион на Западе? Сейчас-то, когда я стал стар и нагл, то я, конечно, спросил бы: Феликс Феодосьич, а чего миллион — рублей, юаней, евро или долларов?
АЛЕКСАНДР КАБАКОВ: А в те времена — может, миллион лир… Это на хороший ужин было.
Е.П.: Да, лир… Когда-то был скандал с Бондарчуком, с Сергеем Федоровичем… Тогда рассказывали, что он не отдал советскому государству, как полагалось, свой большой итальянский гонорар, вроде бы миллиарды лир. Несмотря на то что являлся пламенным советским патриотом. И ему ничего не сделали, а он купил на эти деньги какой-то уникальный автомобиль. И получил прозвище — «король лир». Лира-то была довольно мелкая денежка… Так вот, вернемся к теме: Василий Палыч наш — был ли он богатый? Был ли у него на Западе действительно миллион, хотя бы лир? Уникального автомобиля, как у Бондарчука, у него не было, и даже просто «мерседеса», как у Высоцкого, которому его устроила член ЦК французской компартии Марина Влади, — у Аксенова ничего такого не было. Почти до самого отъезда у него даже и дачи не было…
А.К.: Была у него обычная писательская квартира на Красноармейской…
Е.П.: И еще мамина квартира… После того как мама, Евгения Семеновна, умерла, ему ее квартира осталась… Вот вся его недвижимость. По-нынешнему — это смех. Трехкомнатная квартира на «Аэропорту»…
А.К.: С кабинетом на верхнем этаже дома, такой кабинет полагался там к каждой квартире — писатели же… Вот и вся его собственность. Там таких трехкомнатных квартир в этом доме было полно. Что ж, у всех этих советских писателей было по миллиону на Западе?
Е.П.: Это ты Феликса Феодосьевича спроси. Он, в отличие от Василия Павловича, жив, можно прямо сейчас спросить.
А.К.: А под Аксеновым… Нет, не под, а напротив, наискосок, жил Поженян. Тоже у него был миллион на Западе?
Е.П.: Что ты привязался к этому миллиону?
А.К.: Потому что в этой сплетне не только вся подлость, но и вся дурость союзписательская, представленная Кузнецовым!
Е.П.: Нет, он не дурак, почему же это он дурак?
А.К.: Потому. Во-первых, не на то тебя ловил, не тем тебя брал…
Е.П.: Это правда…
А.К.: Не подготовился к беседе с начитанным молодым человеком, считал тебя, как ты правильно понял, сибирским валенком. Во-вторых, назвал дурацкую цифру. Хотя бы поинтересовался, какие гонорары-то бывают на Западе. Узнал бы, может там писатель, если это не автор супербестселлера, заработать миллион?..