Получив диплом, Наташа устроилась менеджером в супермаркет. Теперь она посещала Москву во время отпуска, который не всегда приходился на лето. Именно в Москве пару лет назад подстерёг Наташу приступ аппендицита, который испортил очередной отпуск и занёс её в тринадцатую горбольницу. Как и всякий нормальный человек, Наташа терпеть не могла больницы и приготовилась как минимум к недельной скуке. На третий день после операции она прохлаждалась в холле, пытаясь одновременно смотреть бразильский сериал и читать криминальный роман. Вдруг, откуда не возьмись, появилась худенькая рыжеволосая девчонка, которая села рядом, заглянула Наташе в книжку и произнесла с неподражаемым акцентом:
– Я убью тебя, сказала рабыня Изаура, и застрелила Агату Кристи!
Наташа захлопнула роман и ответила, передразнивая акцент:
– Моя плёхо понимать по-рюсски, пли-из! Моя жить шведская семья и работать тормозом от «Вольво», пли-из!
Так они весело познакомились – Наташа Лаврова и Маша Мартынова. Наташа в тот день долго и напрасно извинялась перед Мэй за своё обезьянничание. Зато когда Мэй предстояло выписываться, она жуть как не хотела расставаться с новой знакомой. Народ остерегался Наташи по причине тяжёлого характера и её тяге к независимости, поэтому всякие подружки-квакушки рядом с ней долго не выдерживали. И только простая, бесшабашная и далёкая от стереотипов Мэй смогла прибиться к её берегу надолго. А фундаментом их дружбы стало безграничное доверие.
Наташа уехала в Питер, и они с Мэй начали переписываться по электронной почте. В этих письмах они рассказывали о самом сокровенном, а также делились переживаниями по банальному поводу отношений с противоположным полом. Так Наташа узнала о необыкновенной биографии Мэй, а Мэй – об огромных проблемах подруги в области романтической любви. И однажды, из лучших чувств, Мэй подкинула Наташе текст одного объявления в московской газете. Подобных серых, невзрачных и убогих объявлений в газетах была тьма-тьмущая, но Наташа то ли со скуки, то ли из благодарности подруге откатала одинокому романтику письмецо. И… увлеклась. Женька оказался неординарным поэтом и талантливым композитором. В переписке с ним Наташа могла себе позволить и откровенность, и чувственность, ибо это копилось много лет и тяготило душу в реальной жизни, и это никак не могла компенсировать Мэй, потому что, к великому сожалению, не была мужчиной.
И вот наступило очередное лето, и Наташа, выпросив у начальства отпуск, собралась в Москву. Её ждала соскучившаяся Мэй, её ждала Светка, которая писала о своих проблемах и очень надеялась на помощь сестры. Но не к ним собиралась Наташа – она собиралась к Женьке. Она сообщила дату и время по телефону – это был их единственный разговор. Но на Ленинградском вокзале её никто не встретил, более того, на телефонные звонки никто не отвечал. В смятении чувств Наташа отправилась к Мэй, которая тогда уже уехала от отца и снимала квартиру на Костромской улице. Мэй не подозревала о существовании Женьки – переписка с ним для Наташи стала настолько сокровенной, что никто, даже подруга, не имел права о ней знать.
На следующий день Наташа дозвонилась-таки до Женьки и назначила встречу – на этот раз он пришёл. Никаких фотографий они друг другу не высылали, и Наташа всё поняла с первого взгляда. Для неё внешность не играла никакой роли, а вот он… увидев девушку, совсем не похожую на созданный в воображении романтический образ, вёл себя так, словно Наташа затащила его на свидание насильно. Дежурно извинившись за вокзал, он замкнулся в себе и всеми силами стремился разочаровать Наташу. Но она, списав его поведение на особенности характера, ничем не выразила недовольство, потому как его просто не было. Наташа мечтательно полагала, что у них всё ещё впереди, и она растопит в ранимой душе Женьки заледеневшие чувства.
Но жестокая судьба преподнесла ей настолько страшный сюрприз, что Наташа на некоторое время забыла и о Женьке, и о Мэй. Вечером она дозвонилась до тёти, дома у которой уже два дня почему-то не брали трубку. И в ответ на радостное «привет, я в Москве» Наташа услышала:
– Светочка… Светочка… – тётя Лида, не сдерживаясь, зарыдала.
– Господи, что случилось? Тётя, что случилось? – пыталась прокричаться Наташа.
– Светочка умерла…
Это единственное, что смогла разобрать она по телефону. Примчавшись на такси к тёте, Наташа застала её под присмотром пожилой соседки и врача. Тётя Лида поседела от горя. Весь смысл жизни рано овдовевшей сорокалетней женщины заключался в единственной дочери, которой пару месяцев назад исполнилось шестнадцать. Случившееся не укладывалось в Наташиной голове. По словам соседки, бабы Фроси, трагедия произошла, когда тётя Лида была на даче. Вернувшись утром в город, она удивилась, что дочь не открывает дверь, и воспользовалась ключами. Решив, что Света где-то гуляет, тётя Лида успела даже распаковать сумки и переодеться, а потом зашла в ванную умыться после дороги. Света лежала на полу в луже крови и не подавала признаков жизни, а рядом сидел кот Тимофей и жалобно таращил свои ярко-зелёные глазёнки…
Страшный крик Лидии Ивановны услышали соседи. Они вызвали «скорую» и пытались успокоить мать, определив, что Света ещё жива. Девушку увезли в больницу, прооперировали, и мать весь день провела в тяжёлом, изматывающем душу и нервы ожидании. Она даже не подозревала, что дочь на четвёртом месяце беременности. Света прожила ещё сутки – у неё оказалась плохая свёртываемость крови, а нужного препарата в больнице не оказалось. Врачи сделали вывод, что, по всей вероятности, кровотечение началось ночью, но девушка почему-то не приняла никаких мер, и время оказалось упущено.
Наташу шокировало услышанное. Ведь Света в последнем письме ничего не написала про свою беременность. Она рассказывала сестре об отношениях со своим парнем, который её разлюбил, и только. У какой девчонки в её возрасте нет проблем с парнями?! Значит, Света так сильно боялась непонимания и упрёков, что не доверилась ни матери, ни своей старшей сестре.
Выяснением обстоятельств смерти сестры Наташа смогла заняться лишь спустя две недели, когда прошли похороны и поминки, когда она сама немного отошла от шока, а состояние здоровья тёти Лиды перестало вызывать опасения. Но бросить её после пережитой трагедии было бы верхом бесчеловечности. Позвонив в Питер на свою работу, Наташа объяснила, что увольняется и скоро приедет уладить формальности. Навсегда покидать родной город и перебираться в Москву коренной жительнице Питера совсем не хотелось. Ради Мэй, даже ради Женьки она бы не пошла на это. Когда накануне похорон Наташа позвонила своей матери в Финляндию и в надежде на чудо рассказала обо всём, то не поверила своим ушам…
– Вспомнили, да? – цинично усмехнулась женщина в ответ, – и чего вы все от меня хотите? Денег? Сочувствия?
– Это же твоя племянница! Это твоя сестра! – Наташа пыталась реанимировать её остатки совести.
– Лидка сама виновата! Я предлагала ей помощь, а она что мне ответила? «Я не нуждаюсь в твоих подачках из жалости!» Вот что она мне ответила! Я не желаю иметь с ней ничего общего!
– А со мной? – Наташа едва сдерживала слёзы, – а со мной ты тоже не желаешь иметь ничего общего?
– Я тебя воспитала и дала свободу. Что вы ещё от меня хотите? Чтобы я до пенсии пресмыкалась перед вами? Не дождётесь!
– Ты… ты мне не мать! – выкрикнула Наташа, задыхаясь от ярости и обиды, – слышишь, ты! Будь ты проклята!
И Наташа приняла кардинальное решение – продать квартиру в Питере, переехать в Москву, прописаться у тёти и устроиться кем-нибудь в какую-нибудь контору. Всем этим она занялась только через три месяца, а пока оформила регистрацию и расходовала скопленные за пять лет работы средства. Тётя Лида, узнав о решении племянницы, совсем не возражала, а наоборот, искренне поблагодарила её за всё.
Наташа обосновалась в бывшей комнате двоюродной сестры и утром, после поминок на девятый день, принялась, предварительно спросив разрешение у тёти, разбирать вещи в Светином секретере. И за двумя рядами книг и учебников Наташа нашла толстый потрёпанный блокнот с пружинками, из которого выпали несколько фотографий. Раскрыв его наугад, Наташа поняла, что это – Светин дневник. Первым порывом было показать находку тёте Лиде, но Наташа быстро одумалась. Ведь мать совсем ничего не знала о личной жизни дочери и даже не запомнила имя «того парня», с которым последние несколько месяцев дружила Света. Наташа надеялась, что таинственный ухажёр даст о себе знать. Тётя говорила, что он звонил и назвался, когда Наташа занималась похоронами. Но он ничего не знал, а, узнав, так и не появился ни на похоронах, ни на поминках.
Наташа отложила блокнот и рассмотрела три фотографии одного и того же человека – жгучего брюнета с обаятельной улыбкой и вызывающе красивыми карими глазами. Никаких подписей снимки не имели, и Наташа снова взяла дневник и начала читать. Она читала его до глубокой ночи, прерываясь лишь на еду, а потом долго ворочалась в постели, потому что не могла уснуть. Светка в своих письмах не рассказывала и десятой доли того, что сестра прочитала в её дневнике. «Вот если бы она не держала всё в себе… вот если бы она посоветовалась…», – грустно думала Наташа. Последние месяцы жизни романтичной, по-детски наивной, но внешне очень привлекательной Светы предстали перед Наташей как на ладони.
«2 марта. Ехала из библиотеки на троллейбусе, споткнулась и распласталась на полу. Вот недотёпа! Испачкала новые джинсы, выронила книги. Какой-то парень подал руку, помог собрать книги, подарил свой пакет вместо порванного. Оставил визитку. Его зовут Артур. Королевское, благородное имя… Вот теперь думаю, что делать. Хочу позвонить, но ему двадцать девять лет! Хотя выглядит на двадцать, но всё-таки страшно. У него наверно уже есть девушка, старше и симпатичнее меня…»
«8 марта. Я решила позвонить Артуру именно сегодня. Мне кажется, я ему тогда очень понравилась. И он, такой обходительный, серьёзный и красивый, подарил мне семь роз, пригласил меня в ресторан, а потом довёз до дома на своей машине! Ой, Светик, ты, кажется, влюбилась! Он так галантно за мной ухаживал, целовал мне руку и открывал двери! Он мне пока ничего не сказал, но ведь это только пока, у нас было только первое свидание. Это восьмое марта я запомню на всю жизнь…»