Тунгус почесал рацией затылок и, улыбаясь, кивнул.
– Братан! – произнёс Илья в трубку, – дуй на эту встречу!
– Но мы… – удивился Артур, – мы же с тобой забили стрелку на ВВЦ. Мне туда уже не надо?
– То был гнилой базар. Дуй туда, пулей! Нехорошо опаздывать на свиданку, плашкет!
Наконец, Илья спрятал мобильник и переглянулся с Семёном Ивановичем.
– Никуда он от нас не денется. Мой человек у него на хвосте, – напомнил Тунгус.
Тем временем водитель «козла» вернулся на прежнее место – туда, где повязали Илью. А «Волга» с теми, кто это делал, отправилась своим, только ей и Тунгусу известным, путём.
Илья увидел в окошко свою машину и улыбнулся:
– Хватит мне в автозаке кататься за казённое мойло.
– Погоди, не спеши. Есть мыслишка, – Тунгус придержал рвущегося на свободу Илью за руку.
Тот обратился в слух.
Подгоняемые Гершковичем, Мэй, Наташа и Коля загрузились в «семёрку» последнего. И только когда поехали, Вакуров первым попытался прорвать сеть неопределённости:
– Объясните мне, в конце концов! Что происходит?
– Да, Максим Петрович! Я тоже не черта не понимаю! – Наташа расположилась на заднем сидении и обнимала дрожащую Мэй.
– Хорошо, – Гершкович набросил ремень безопасности, – только не спрашивайте меня, откуда я всё знаю. Об этом позже. Наталья, дело в том, что Артур вас обманул. Он не убивал бандита. Как только вы мне об этом сообщили, я сразу же уцепился за возможную ложь. Потому что я точно знаю – четырнадцатого апреля бандит… Илья был жив.
– Подождите, это можно проверить! – сориентировалась Наташа и нашла в кармане бумажку с номером Нины Дмитриевны.
Няня поведала, что Ольга улетела в Америку пару недель назад, а вот её брат – совсем недавно. Пятнадцатого апреля он как раз заезжал за вещами.
– Господи… – только и смогла вымолвить Наташа после этого разговора.
– Сволочь! – неожиданно пришла в себя Мэй, – Артур – сволочь! Я убью его!
Она горько заплакала, уткнувшись носом в плечо подруги.
– Ещё одно потрясение… – тихо пробормотал Гершкович, и его никто не расслышал.
Вакуров, поскольку был далёк от эмоциональных переживаний по поводу незнакомых ему людей, успокоил:
– Девочки, не плачьте! А то я не смогу вести машину.
– Понимаете, что это значит? Понимаете, зачем он вам соврал? – развил тему Максим Петрович.
– Он мой, Маша. Ты слышишь меня? – Наташа затормошила подругу, – теперь он мой. Ты ни в чём не виновата. Я сама с ним разберусь. Коля, Максим Петрович, я прошу вас… У меня с Артуром личные счёты. Сейчас мы приедем, и вы не вмешивайтесь.
– Он заодно с бандитами, – ответил на вопрос Гершковича Вакуров.
– Они не бандиты, – внезапно брякнула Наташа, и Максим Петрович обернулся.
Теперь она могла выдержать этот необъяснимый взгляд. Наташа почувствовала такой громадный прилив сил, что сейчас выдержала бы и взгляд василиска.
– Я всё знаю, Максим Петрович. Как и вы.
Илья жив. У Борьки остался родной дядя.
Что сейчас чувствовал Гершкович, никто не знал. И Наташа, и Вакуров поняли, что этот таинственный спаситель Мэй откроется им только тогда, когда сам пожелает.
Наташа решила поспрашивать подругу:
– Ты ничего не расскажешь? Куда ты пропала? Почему не звонила? Почему не появилась у отца?
Но Мэй лишь нервно вертела головой и вытирала слёзы, прижимаясь к подруге. Она что-то шептала на разных языках, и среди её фраз Наташа поняла лишь одну, на русском – «я не могу».
С Минского шоссе драндулет по прозвищу «копейка» свернул направо по указателю «Бобры 3», а затем на просёлок, который, впрочем, быстро закончился. Денёк выдался весьма тёплым, призрак мая уже топтался на пороге, и в Москве, наконец, началась долгожданная весна.
Артур вылез из машины, размял затёкшие мышцы и подставил лицо свежему ветру. Накатанная дорога упёрлась в берёзовый лес и на его границе превращалась в непроходимую колею. Артур обошёл автомобиль, потрогал горячий капот и заглянул в оконце. Кейс, к которому он не смел притронуться, беспечно покоился на том месте, где его оставил хорёк.
По пути сюда у Артура было время перевести дух, и, в общем, он понял, что не стоит чересчур волноваться. Илья теперь с ним, а он своё дело сделал, и сделал всё правильно. Илья не дурак и должен сдержать обещание – не подставлять. Мэй тоже придраться не к чему, как и этому чёртовому Кроту. Конечно, ещё многое неясно – например, кого вместо Мэй меняли на деньги. Но это уже проблемы Ильи. Ему, Артуру, надо поскорее избавиться от всей этой тягостной истории, то есть по-хорошему распрощаться с Машей и Кротом, отдать чемоданчик с сюрпризом Илье… А они уже сами пускай разбираются, без него.
Асфальтовая лента, соединяющая Минскую трассу и поселение «Бобры», с места нахождения Артуровой «копейки» просматривалась плохо из-за наличия придорожных кустов. Крутой съезд на просёлок был единственным просветом. Интересно, зачем Наташа выбрала такое странное место для встречи? Может, в этих Бобрах – её дача? Хотя какая дача? Он, Артур, даже не знает, есть ли у неё квартира.
Одинокую фигурку человека он заметил сразу. Вот и Крот, собственной персоной. Один, точнее, одна. Дебильная кличка – Крот. Так произнесёшь отвлечённо – и ведь не разберёшь, женщина под ней скрывается или мужик.
Артур сделал несколько шагов навстречу. Вот она, Наташа-очкарик, в своих вечных расклешённых джинсах и замшевой куртке. Безвкусица… Дешёвка. На лбу у неё написано!
Но Артур улыбнулся, стараясь изобразить искреннюю радость:
– Привет! Ну, наконец-то! Как Мэй, с ней всё в порядке? Где она была?
– Пойдём, прогуляемся, – Наташа прошла мимо машины к лесу.
Лицо её было бесстрастным, она даже не соизволила поприветствовать его! Артур поплёлся следом.
Они шли по раздолбанной колее довольно долго. Артур созерцал спину Наташи, бесстрастно глядел в её стриженый рыжеватый затылок, и, наконец, не выдержал:
– Так и будем в молчанку играть? Или, может, грибочки поищем? Хотя ещё апрель на дворе, какие тут грибочки, – он пнул кусок земли и остановился.
Наташа тоже остановилась и обернулась. Пусть теперь он попробует посмотреть ей в глаза. Но Артур не смотрел, лишь пинал землю и теребил полу клетчатого пиджака.
– Зачем ты меня обманул?
От спокойного, уверенного голоса Наташи Артур вздрогнул. В этой рощице они совсем одни. Всё не так плохо у них вроде бы, и вдруг – такой вопрос.
– Зачем ты меня обманул? – повторила Наташа.
– Я? Тебя? – Артур заморгал и вновь посмотрел мимо.
– Да, меня. Что ты там наплёл мне про убийство? «Я дрался! Я выбил у него нож!» «Я его заколол!» Враньё, Артур, не так всё было.
– А как? – Артур не хотел сдаваться, – расскажи, как!
– Вы мирно сидели за рюмкой чаю и беседовали. Илья тебе говорил, что если ты хочешь жить, то будешь делать так, как он скажет. А если ты его обманешь, то он тебя прирежет, как последнюю собаку. И чтобы ты поверил, он помахал перед твоим сопливым носом тем самым ножом. А потом отпустил. Он неплохой психолог и точно знал, что ты никуда от него не денешься.
Наташа, уперев руки в боки, с непробиваемо жёстким лицом чеканила свои фразы. Артур окончательно отвернулся, подобрал ветку и начал шерудить ей по прелым листьям.
– Это тебе дохлый Илья набрехал? Восстал из могилы, пришёл ночью, как Фредди Крюгер, изнасиловал?
Наташа поразилась и возмутилась такому циничному и наглому проявлению человеческой глупости. Она чувствовала, что закипает. Она сейчас либо разревётся, либо бросится на этого подлеца и растерзает его. Чтобы сдержаться, она глубоко вздохнула и задержала воздух.
– Нет, Артурчик. Я узнала об этом у обычной няни.
– Чего?! – он на миг скосился в её сторону.
– У няни, воспитывающей его племянника. Через два дня после того, как ты убил Илью, он заехал навестить мальчишку.
Артур прекратил яростно лупить листья и замер. Не зря говорят, что правда способна убить…
– Но, впрочем, это мы ещё обсудим, – холодно продолжала Наташа, – а сейчас мне другое интересно. Ты предал Мэй, ты предал меня. Не ради чего-то, а просто так, потому что не мог не предать. Мне интересно другое, Артурчик. Зачем ты предал Свету?
– Какую Свету? – автоматически вырвалось у него.
Он медленно обмякал и поворачивался к Наташе лицом. Разумом он ещё понимал, что можно побороться, но где-то в глубинах подсознания засела одна, но очень страшная мысль: «это начало конца».
И Наташа заметила этот СТРАХ. В каждом движении Артура, в каждой складке на его пиджаке, в каждой клеточке его лица. Заметила и зло усмехнулась:
– Вспомни, как ты мне фальшиво исповедовался. Вспомни, сволочь! Ты мне сам всё тогда рассказал! Ты рассказал о том, как столкнул беременную девчонку с лестницы, как бросил её в квартире одну. А она умерла, потому что ты её бросил! Она истекла кровью!
– Я… рас… каялся…
– Не хрена ты не раскаялся! – Наташа тяжело и часто дышала, сама не заметив, как со спокойного ледяного тона перешла на истеричный крик, – ты не мог раскаяться, потому что у тебя нет сердца! Ты с такой же лёгкостью предал Машку, потому что ты бездушная, бессердечная тварь! И ты, подлец проклятый, предашь кого угодно, потому что… потому что не способен любить, ценить, уважать даже тех, кто любит тебя… И я… я… теперь ты знаешь…
– Что я знаю? – цеплялся за соломинку обескураженный Артур, – я же сам… тебе всё рассказал. Чего же ты тогда молчала? И вообще, какое тебе дело до моей жизни?
– Большое! – закричала Наташа, – потому что Светка… Она… – слёзы уже давно катились по Наташиным щекам, она их не замечала.
– Она… что?
– Она моя сестра.
Наташа выдержала паузу, чтобы до Артура хоть что-нибудь дошло. Но до него не доходило, и более того, у него открылось второе дыхание:
– У неё не было сестры! Ты врёшь, лахудра очкастая! Никакая ты не сестра! Ты врёшь!