Как рассказывает Руфин, Фрументий организовал аксумскую христианскую общину в начале царствования юного царя, которым мог быть лишь Эзана[154]; когда он был уже достаточно взрослым, Эдезий и Фрументий покинули Аксум. В Александрию Фрументий прибыл между 346 и 356 гг., ближе к последней дате. В это время он был рукоположен православным епископом Афанасием и вернулся в Эфиопию в качестве первого епископа Аксума. В 356 г. на православных начались новые гонения и Афанасий снова лишился епархии. Между 24 февраля 357 г. и 2 октября 358 г.[155] он пишет «Апологию» — обращение к Констанцию II, покровителю арианства, где, между прочим, говорит следующее: «Пойми, в третий раз до меня дошел слух, что пришли к аксумским повелителям письма, в которых просят их позаботиться об отослании оттуда Фрументия, епископа Аксума. Надлежало бы им также и меня выследить до самых границ варваров, чтобы препроводить к так называемым судебным протоколам префектов, а также подстрекать мирян и клириков предаваться арианской ереси»[156].
Чтобы ко времени написания «Апологии» слух о письмах мог дойти до Афанасия в третий раз, они должны были быть отправлены по крайней мере за год до этого, т. е. в 356 г. Афанасий говорит о «письмах», а не об одном письме, правильно или ошибочно считая, что в Аксум было направлено несколько дипломатических миссий. Нам известно только об одной из них (см. ниже). В доказательство Афанасий приводит в «Апологии» текст письма, исходящего от императора Констанция и адресованного правителям Аксума: Эзане ('Аιζανα) и его брату Сезане (Σαιζανα). В этом последнем нетрудно узнать брата царя — Ше'азану билингвы Эзаны[157]; в греческом тексте билингвы он назван Сеазаной (Σαιαζανας)[158]. Трудно сказать, Афанасий или секретарь Констанция исказили имя Ше'азана-Сеазана в Сезана, однако имя аксумского царя Эзаны передано с предельной для греческого языка точностью.
Суть письма — в требовании, обращенном к правителям Аксума, чтобы они примкнули к преследованию православных, предпринятому в то время императором. Афанасий поносился как богохульник и злодей, Фрументий — как его опасный пособник. Император выражает заботу о душах аксумитов: «…Надлежит опасаться, что он [Фрументий] с тех пор, как прибыл в Аксум, развращает вас кощунственными речами и не только смущает клир, препятствуя ему и богохульствуя, но и становится тем самым виновником порчи и погибели всего вашего народа»[159].
Констанций требует, чтобы Фрументий немедленно отправился в Египет и получил новое посвящение в епископский сан от арианских епископов. Никаких отговорок от аксумских правителей император не хочет и слышать. Письмо Констанция похоже на бестактное вмешательство в дела Аксумского царства, которое к тому же не могло быть подкреплено ни экономическим давлением, ни военной силой. Поражает высокомерный и требовательный тон письма.
Нетрудно представить себе, как было оно встречено. Для аксумского царя и знати с их покровительством разным культам и весьма неопределенными религиозными воззрениями было совершенно чуждо догматическое рвение Констанция. Эзана и аксумская знать были, по-видимому, абсолютно равнодушны к борьбе ариан с афанасианцами, которая велась вокруг догматических формулировок. Никто из них, кроме, может быть, личных врагов Фрументия, не собирался вмешиваться в эту борьбу. Зато Фрументия они знали хорошо и согласовали с ним свое решение. Требование императора в отношении Афанасия было неосуществимо, так как тот не находился в пределах Аксумского царства. Что касается требования отправить Фрументия в Египет для нового рукоположения, то оно должно было показаться просто нелепым.
В создавшихся обстоятельствах аксумский царь и его совет должны были обратиться к Фрументию за разъяснениями. Как заинтересованное лицо, он, конечно, давал объяснения событиям и комментировал письмо отнюдь не в пользу Констанция. Фрументию и его сторонникам было нетрудно доказать, что римский император недостойным образом обращается к эфиопскому «царю царей», особе равного с ним ранга, что он стремится распространить свою власть на Аксумское царство и вмешивается в аксумские дела. Фрументий имел полную возможность снять копию письма и отправить его Афанасию. Можно не сомневаться, что письмо было оставлено если не без ответа, то, во всяком случае, без желаемых последствий для римского императора. Авторитет римского правительства наверняка пострадал. Зато аксумский царь еще раз увидел, какие политические возможности несет новая религия. Самое письмо Констанция показывает, каким авторитетом в александрийских церковных кругах пользовались «правители Аксума». Афанасианцы считали их своими защитниками. Возможно, именно после получения письма Эзана приказал чеканить монеты со знаком креста; это принесло популярность царю в среде христианского купечества. С тех пор аксумский царь становится признанным покровителем христианства в районе южных морей. Здесь Аксум и Римская империя не только сотрудничают, но и соперничают на почве христианско-религиозной политики.
Соперничество разжигалось римской дипломатией. В «Церковной истории» Филосторгия[160] сохранились сведения о римском посольстве, возглавляемом епископом Феофилом Индусом. Посольство преследовало религиозные цели. Феофил был послан императором Констанцием к хымьяритам и аксумитам. Сначала посольство прибыло в «Сабейское царство, называемое Хымьяритским». Оно доставило богатые, поистине царские дары, в том числе 200 каппадокийских коней лучших кровей. Дары были вручены хымьяритскому правителю, которого Филосторгий называет этнархом, т. е. правителем народа, но не царем. В результате переговоров хымьяритский царь «склонился к благочестию», т. е. принял христианство арианского толка. Он дал согласие на строительство церквей, тем более что император отпустил на них средства: деньги, смальту, мрамор. Одна церковь была построена в Тафаре (Зафаре), столице Хымьяра, другая — в Адане (Адене), третья — в так называемом Персидском рынке, на юге Ирана. Вероятно, кроме религиозных вопросов обсуждались и торговые, например касающиеся защиты интересов римских купцов. Но главное внимание уделялось именно религиозной политике.
Из Южной Аравии Феофил «отправился к аксумитам, называемым эфиопами», где также выполнил какие-то дипломатические поручения. Судя по характеру его миссии в Хымьяре, эти поручения касались религиозных вопросов. Может быть, именно Феофил доставил Эзане упомянутое выше письмо императора Констанция. Имени Эзаны Филосторгий не называет, но во времена Констанция II именно Эзана был аксумским царем. Царь аксумитов назван не βασιλευς, подобно римскому императору, а τυραννος, что все-таки рангом выше хымьяритского этнарха.
Сочинение Филосторгия сохранилось во фрагментах; трудно судить, насколько подробно описано все посольство Феофила Индуса. Однако создается впечатление, что дипломатическим переговорам в Хымьяре уделено большое внимание, а о миссии в Аксуме говорится не так понятно. Вероятно, результат миссии в Аксуме был далеко не таким блестящим, как в Южной Аравии. Оно и понятно. Аксумский царь отнюдь не был склонен выполнять требования римского императора. К тому же посольство в Хымьяре, доставившее богатые дары его вассалу (хымьяритскому царю, который согласился на требования римлян, за что получил их политическую поддержку), неизбежно заставляло настораживаться Эзану. Поэтому римско-аксумские отношения при Эзане были весьма противоречивы. С одной стороны, принятие христианства аксумитами и жителями Южной Аравии теснее связывало Аксумское царство с Римской империей. С другой — политика Рима в районе южных морей нередко рассматривалась как посягательство на права Аксума. Это приводило к тем «расторжениям союза с римлянами», о которых говорил Руфин. Обычно общность торговых интересов брала верх и подобные «расторжения союза» были временным явлением. Однако они показывают, как ревниво Аксумское царство оберегало свои привилегии и суверенитет. Этой политической линии следовали и преемники Эзаны, цари конца IV — начала VI в.
При Эзане появились зачатки письменной литературы на языке геэз. Вместе с тем была произведена реформа национального письма.
Надписи Эзаны являются первыми эпиграфическими памятниками на геэз, которые можно назвать литературными произведениями. С каждой новой надписью (всего их пять) появляются новые художественные достоинства, совершенствуется стиль, обогащается содержание. Возможно, при Эзане «просветители» Эфиопии Эдезий и Фрументий попытались использовать язык геэз как литературный язык христианской пропаганды и богослужения.
Реформа древнего эфиопского письма тесно связана с развитием эфиопской литературы, в том числе, может быть, и христианской. До Эзаны эфиопы записывали только согласные звуки своей речи, не обозначая их гласных, ни их долготы, ни дифтонгов, ни удвоения согласных. Письмом они пользовались только в коротких посвятительных надписях, девизах монет, законодательных «памятках» (тазкар) и, предположительно, в деловых записях; все эти образцы письменности были весьма шаблонны по форме, скудны и однообразны по содержанию, грамматике, лексике, очень легки для чтения и понимания посвященными; предназначались они для весьма ограниченного круга читателей. При Эзане, когда круг читателей расширился и надписи усложнились, чтение геэзской письменности было облегчено введением огласовок.
Поиски новых систем письма обнаруживают уже две самые ранние из надписей Эзаны (DАЕ, II, № 8, 6). Обе неогласованные, как и надписи предшественников Эзаны, они, однако, составлены на языке геэз, но хымьяритским письмом с характерной орфографией («мимация» и др.). Прежде думали, что в Эфиопии сабейским письмом пользовались вплоть до 300 г., а собственно эфиопское письмо выработалось лишь в царствование Эзаны. В последние годы были найдены древнеэфиопские неогласованные надписи III в., составленные на геэз и не следующие сабейской традиции. Очевидно, Эзана