[683]. Точно так же в XIV в. царь Амда-Сейон приказал опозорить Филиппа Дабра-Либаносского. Этого последнего привели к царю связанным и раздели перед всем двором, воинами и царскими женами. При этом царь говорил: «Стыдись, монах!»[684]. Такая «казнь стыдом» применялась и в XV–XVI вв. Во всех случаях ее практиковали по отношению к знатным, официальным или прославленным лицам, для которых она была особенно унизительна.
Сохранились сведения еще об одной форме наказания: содержание в цепях, нечто вроде тюремного заключения. В надписи Эзаны о походе на Агуэзат говорится, что пленные были «закованы»[685]. В Матара обнаружено два раздельных захоронения людей в железных оковах; Анфре, открывший их, склонен считать погребенных пленниками[686]. В средневековой и новой Эфиопии пленников и преступников иногда подвергали долгому заключению в цепях; при этом знатных, в частности вассальных царей, сковывали попарно с их рабами; раб ухаживал за своим господином и в то же время мешал ему бежать. Очевидно, подобная участь постигла и Абба-Альке'о, царя Агуэзат, который был скован с носителем своего трона, отправлен в Аксум и заключен во дворце Эзаны. Абба-Альке'о не был аксумитом; может быть, содержание в цепях применялось только к пленным чужеземцам. Оно могло дополняться последующим обращением в рабство. Это было наказание за бунт против аксумского царя.
Несмотря на отрывочность и неполноту наших сведений, вряд ли случайно отсутствие в источниках аксумского периода упоминаний о казнях и пытках, тогда как источники средневековой Эфиопии и соседнего Хымьяритского царства буквально ими переполнены. Даже в Хымьяре, где, несомненно, практиковалась смертная казнь, аксумский царь никого не казнил, хотя и грозил смертью отступникам, которые в течение года не вернутся в христианство[687]. Это умалчивание источников нельзя объяснить их тенденциозностью: ведь они сообщают о грабежах и убийствах, чинимых эфиопами. Вероятно, аксумская государственность просто не выработала к VI в. таких судебных санкций, как пытки, телесные наказания, увечье, смертная казнь.
Впрочем, ненаказуемое убийство преступника могло не отличаться по существу от публичной казни, если его приносили в жертву богам. Однако источники говорят лишь о принесении в жертву Махрему иноземцев-пленных.
Таким образом, судебная власть и правовые нормы Аксума обнаруживают сложное сочетание примитивных классовых черт с чертами первобытно-общинного строя. При этом даже весьма архаичные элементы, например принципы обычного права, становятся на службу ранне-феодального государства.
Вассальные царства. Земли за пределами собственно Аксумской области представляли собой «внешние», вассальные владения Аксума. Вся территория Аксумской державы делилась на ряд царств и племенных союзов; первым и сильнейшим из них был Аксум.
Первоначально к категории вассальных государств относились царства или княжества Северной Эфиопии, окружавшие Аксум. Затем в их число вошли также государственные и племенные союзы Южной Аравии, Нубии, Нубийской и Данакильской пустынь, Средней и Северо-Западной Эфиопии.
В надписях Эзаны перечислены следующие «царства» и группы племен:
— на севере Эфиопии — Аксум, Агуэзат, Ангабо, Габаз (Адулис);
— в других районах Северо-Восточной Африки — Касу (Мероэ), Бега, Сейамо, Афан, Семьёй, Валкайит (?), Барйа;
— на Аравийском полуострове — Хымьяр (вместе с Сабой, Зу-Райданом и Силхеном).
В V–VI вв. следующие земли выступают в качестве обособленных владений аксумских царей:
1) внеэфиопские — Хымьяритское царство, Северная Нубия, страна беджа (бега);
2) на Эфиопском нагорье — страна Агау близ озера Цана, Сейамо на юго-востоке и Адулис; можно предполагать автономию Семьена и Барйа.
На территории самой Эфиопии далеко не все вассальные царства были поглощены Аксумом. Епифаний различает аксумитов, адулитов и сейамо (тайано), причем первых двух противопоставляет последним. Козьма говорит о стране «Адулии» и об «архонте» Адулиса, подчиненном аксумскому царю[688]. Он также упоминает «архонта» Агау, также зависимого от Аксума. Малала также различает в Аксумском царстве «царя» и «архонтов провинций»[689]. Наконец, по мнению Галеви, Псевдо-Дионисий упоминает адулисского царя, боровшегося с царем Аксума. О других эфиопских «царствах» ничего не известно вплоть до IX в., но это не значит, что их не существовало в V–VIII вв.
Конечно, власть аксумского царя над вассальными царями была не везде одинакова. Слабее всего она оставалась во «внешних» владениях и в отдаленных пограничных районах. Недостаток источников не позволяет установить, в какой степени зависимости от Аксума находились в тот период Нубия, страна беджа, пустыня Данакиль. Легче это проследить в отношении Южной Аравии. Практически власть Аксума в Хымьяритском царстве зависела от реального соотношения сил этих двух государств. Она особенно возросла в годы, когда Южная Аравия была оккупирована аксумскими войсками, и совершенно исчезла в правление Зу-Нуваса. У хымьяритских царей, признававших власть Аксума, были свои вассалы и целые зависимые царства. Так, Киндитское царство в Центральной Аравии находилось под влиянием и властью Хымьяра даже в периоды наибольшей зависимости этого последнего от Аксума (в царствование Сумайфа' Ашва'). На границах Киндитского, Лахмидского и Гассанидского царств проходила крайняя черта аксумского политического влияния; за ней начинались зоны влияния Ирана и Византии.
Вряд ли в Аксуме существовало правило — «вассал моего вассала не мой вассал», что предполагает более высокое развитие феодальных юридических норм. Однако сами аксумские цари не вмешивались непосредственно в дела киндитов; это делали цари Хымьяра.
Возможно о каких-то особых привилегиях хымьяритского царя в отношении своих подданных говорит легенда, записанная в VIII в. Хишамом и сохраненная ат-Табари. Зу-Нувас якобы изготовил множество ключей от сокровищниц Йемена и передал их эфиопам, говоря: «Вот вам деньги и земли, а мне оставьте людей и потомство»[690]. Эту легенду можно толковать как отзвук юридических норм, по которым аксумский царь-завоеватель считался хозяином земли, но люди, населявшие ее (кроме эфиопских колонистов), оставались лишь подданными собственно хымьяритского царя и только через его посредство подчинялись Аксуму. Однако этот легендарный эпизод не является надежным историческим свидетельством.
Хымьяритское царство платило Аксуму дань далеко не регулярную; хымьяриты должны были оказывать содействие аксумитам в их походах против других царств и племен, но, вероятно только на территории Аравии. В этом отношении они рассматривались скорее как союзники, чем в качестве военнообязанных; однако сведения источников слишком скудны, чтобы говорить определеннее. Сирийские источники и пример Сумайфа' Ашва' показывают, что аксумский царь мог возводить на хымьяритский престол угодных ему лиц; однако неизвестно, насколько законным с точки зрения аксумских и хымьяритских обычаев считался подобный акт.
Даже в период наибольшего влияния Аксума в Аравии хымьяритские цари принимали иностранные посольства как независимые государи. Так было при Сумайфа' Ашва', при Ма'дикарибе, Абрехе и в царствование Эзаны. Абреха перечисляет посольство Аксума среди прочих посольств, правда, на почетном месте[691]; для агентов аксумского царя он употребляет тот же термин, что и для посольств Византии и арабских царей. При этом себя Абреха называет «вассалом» ('azli)[692] аксумского царя; возможно, это официальный термин для обозначения вассальных владетелей на территории Аксумской державы.
Конечно, правитель Адулиса или Сейамо не мог пользоваться такой фактической независимостью, как Абреха; но права и обязанности их были, вероятно, одинаковы. В самой Эфиопии «архонт» пограничного горного Агау с однородным и единоплеменным царьку населением чувствовал себя независимее «архонта» Адулиса, разноплеменного портового города, органически связанного с аксумской политикой.
К концу аксумского периода «царства» Северной Эфиопии исчезли, полностью поглощенные Аксумом, а все внешние владения отделились от него. Система вассальных государств как будто бы распалась; однако на деле она сохранилась в новом виде как система наследственных феодальных владений. Это правильно подметил Черулли[693]. С ликвидацией прежних монархий и заменой вассальных царей наместниками-вельможами юридическая основа местного сепаратизма пошатнулась, но это не значит, что исчез и сам сепаратизм, присущий феодальному строю. Если период расцвета Аксумского царства сопровождался все большим политическим сплочением страны, которое не могло быть остановлено существованием вассальных царств, то период упадка Аксума ознаменовался ростом феодального сепаратизма и анархии, лишь отчасти сдерживающейся различными идеологическими факторами: традициями аксумского единства, феодальной моралью, христианской религией, сознанием общей опасности в борьбе против внутренних и внешних врагов.
Для всего государственного строя Аксума характерно сочетание пережитков первобытно-общинного строя с элементами феодальной государственности. Дальнейшее развитие эфиопской политической надстройки представляло собой усиление и обогащение последних за счет первых. Это ясно видно при сравнении политического строя Аксума и средневековой Эфиопии.
Аксумская государственность могла возникнуть и развиться лишь в специфических местных условиях: когда зарождающиеся феодальные отношения переплетались с элементами родо-племенных, рабовладельческих и товарно-денежных; когда небольшой народ аксумитов покорил ряд стран, частью цивилизованных, частью «варварских»; когда африканская священная монархия возглавила огромную державу, включавшую территории Северного Сомали, Восточного Судана, Южной Аравии; когда процесс образования классового общества и государства пошел ускоренными темпами, невиданными в пунтийской и предаксумской Эфиопии. Отдельные элементы ритуала, царские титулы, некоторые атрибуты царской власти проникли в Аксум из более развитых государств, особенно Южной Аравии, Мероэ и Египта. Но как законченное историческое целое аксумская государственность могла развиться лишь в Северной Эфиопии. В период позднего Аксума, когда у границ страны возникла мировая арабская держава, отрезавшая Эфиопию и Нубию от других цивилизованных стран характерные черты традиционной аксумской государственности приобретают оттенок еще большей самобытности. Их автохтонное происхождение подчеркивается еще и тем, что они в сущности совершенно не связаны с христианством. В то же время аксумская государственность не могла оказать большого в