В «Событии», экранизированной Эшпаем пьесе Владимира Набокова, Хаматова снялась в главной роли. Новаторская поэтика картины, ее стилистическое своеобразие потребовали от актрисы тончайшей гаммы красок, почти безмолвного перетекания из одного состояния героини в другое, третье… Все это наполнено нарастающей тревогой. Почва зыбко колышется под ногами героев, в конце концов не оставляя надежды.
Люба, героиня Хаматовой, глушит в себе страх и тоску алкоголем. Но все уже настолько разрушено в ней, что опьянение рождает еще больший тремер. Воспоминания о погибшем ребенке. О потерянной любви. И о бессмысленности каждого прожитого дня.
Текста, тем более подробно объясняющего прошлое Любы, у Хаматовой минимум. И она абсолютно оправданно ищет опору в пластике, так она впервые играет некую вневременность происходящего, какие-то резкие внутренние толчки, всякий раз напоминающие ей, что все давно обречено.
Актриса согласилась на еще одну роль у близкого ей по духу режиссера. Сыграла женщину-змею, видение, являющееся в жутком сне поэту Тучкову в фильме Эшпая «Элизиум». Она существует вне земли, вне неба, страшное создание фантазии поэта, рожденное его болью. Удивительная артистка, Чулпан Хаматова безупречно владеет своим телом, становясь как бы отвлеченным, дистиллированным голосом в симфонической конструкции картины.
Недаром Хаматова занята в спектакле хореографической композиции Аллы Сигаловой «Бедная Лиза», где танцует на пуантах на уровне профессиональной балерины.
Разумеется, актриса играет новые роли — в кино и театре. На сцене «Современника» Машу в «Трех сестрах» Чехова, прежде была в этом спектакле Ириной. Сыграла вместе с Евгением Мироновым в Театре наций в «Рассказах Шукшина» сразу несколько ролей. А в 2008 году снялась в фильме Алексея Германа-младшего «Бумажный солдат», получившем две премии на престижном Венецианском Международном кинофестивале.
Формально это картина об отряде первых космонавтов. По сути — о конце «оттепели» в Советском Союзе, соответственно — крушении надежд, потере социальных и нравственных ориентиров, нарастающем внутреннем сломе, отторгающем даже близких людей друг от друга.
Нечто подобное происходит в семье врача при группе космонавтов. Красивые, молодые, образованные, муж и жена потеряли былое согласие. Общение становится невозможным, вызывая раздражение, неприятие, что они сами не могут объяснить и для самих себя. Все потому, что потеряна почва под ногами — почва-вера. А с ней и смысл любого деяния, любого чувства, кроме неприязни, в первую очередь к самим себе.
Играть роль женщины, все больше лишающейся остатков былых надежд, понимающей, что муж уходит от нее, и не к другой женщине, а в небытие, ускоряя свой уход, — вероятно, было очень нелегко. Диалоги смутны. Кажется, все время разыгрывается некий спектакль, его персонажи — лица изначально страдательные, гибнущие. Новые социальные условия, видимо, сжимают тисками, но речи ведутся о другом… Муж тяжело болен, его сердце может остановиться в любую минуту, но он отказывается уехать в Москву, лечиться, вести иной образ жизни. Это не любовь к своему делу, как было положено героям нашего кино, тем более в фильме о первых космонавтах. Это сознательное отречение от жизни, акцентированное, постоянно подчеркиваемое режиссером.
Он не дает актрисе обычно желанного для нее простора. Хаматова принимает эти условия, она драматична, особенно в финале. Овдовевшая, перенесшая операцию на мозге, она живет в долг, зная, что осталось ей немного земных лет, а может быть и дней. Наверное, у страстной, эмоциональной Хаматовой еще не было ролей такого плана. То ли это какие-то новые векторы в ее исканиях, то ли обретение некого опыта в попытке отойти от себя?
Она родила третью дочь. Сейчас ее спутник режиссер и продюсер Александр Шейн. Репетирует новый спектакль «Враги. История любви» на сцене «Современника». В октябре 2010 года участвовала в церемонии закладки первого камня будущего Детского оздоровительного центра. Читает предложенные ей сценарии. Искусство для нее — «сокращенная вселенная», в которой она так или иначе, но всегда говорит о любви и свободе, подымаясь на новые ступени. Таких ступеней у нее впереди еще очень много…
«ДУША — ЭТО СОПРОТИВЛЕНИЕ»Константин Хабенский
Каждое время ищет и находит своего главного актера на роль Гамлета. И каждый такой актер заново переосмысливает великий текст Шекспира, расставляя свои акценты.
Константин Хабенский сыграл Гамлета в концертном исполнении, аранжированном музыкой Чайковского. Но о его Гамлете думалось почти с первых появлений Хабенского на экране. А позже — глядя на актера в роли… Лукашина в картине Тимура Бекмамбетова «Ирония судьбы-2». Казалось бы, этот более чем средний фильм менее всего способен ассоциироваться с гениальной пьесой, рождая размышления о герое, исполненном трагических противоречий, о смысле жизни.
Однако в скромном российском гражданине Лукашине, не достигшем карьерных высот, не сколотившем солидного состояния, не обладающем высоким социальным статусом, хотя, быть может, именно поэтому время ощущалось как бы преломленным через сознание человека, пытающегося самой природой своей отстраниться от грязи, пошлости, цинизма и холодной жестокости наших дней. И пусть не сопоставимы масштабы трагедии Гамлета и личной драмы обыкновенного россиянина начала XXI века. Но близка их рефлексия, их уход в себя, их тоска о поверженных ценностях.
В этой работе, возможно и не оставившей заметного следа на пути Константина Хабенского, актер неожиданно рассказал о душе, сжатой болью, которую вряд ли излечит роман с холодноватой питерской барышней. Счастливый финал их взаимоотношений, грядущий брак как-то не обещал безмятежного счастья и желанной гармонии для Лукашина, о чем он сам хорошо знал, как бы удачно ни складывались обстоятельства его жизни.
Было в природе этого героя и нечто близкое определению, пришедшему еще из XIX века: «лишний человек». Нас, советских школьников, бессмысленно долго и настойчиво учили смотреть как бы сверху вниз на этих «лишних». Места под солнцем, по мнению партийных идеологов, заслуживали те, кто сделан из стали или железа, — «гвозди бы делать из этих людей». На самом деле всегда существуют люди, тоскующие по совершенству и оттого не желающие мириться с несовершенством собственным. Наделенные печальной жаждой справедливости, которая никогда не будет утолена. О них писали классики, о них игрались пьесы, они часто становились лучшими созданиями великих артистов.
Применительно к современности мы стали забывать об этих персонажах, подавленные натиском новых хозяев жизни. Триумф жестокой и не знающей жалости воли стал для многих идеалом, нередко и независимо от того, на что эта воля направлена, хотя все это оборачивалось умением найти воду помутнее и вытащить из нее рыбку пожирнее. Хабенский начал спорить с этим одним из первых.
В его обширном кинорепертуаре есть несколько героев, изначально начертавших для себя путь борца и закованных в броню долга. Большинство таких работ имели несомненный и оправданный успех. Однако, если приглядеться, и борцы, воплощающие, реализующие идею служения однажды данному слову или присяге, служения родине — той, какой мечтает ее видеть этот человек, даже по большому счету эти почти канонические образы в решении Хабенского прежде всего были людьми, в сомнениях и боли приходящими к служению высокой идее. Случалось и так, что его герои могли надорваться в борьбе и далее существовать уже отчасти по инерции. Но и тогда они не уходили с избранной когда-то дороги: так подсказывало и приказывало им сердце. Царь Федор Иоаннович в одноименной пьесе Толстого говорил, что «смыслит» там, где надо ведать сердце человека. Сегодня, один из, увы, немногих, Хабенский-актер обращается к такому «веданию», хотя далеко не всегда оно приносит человеку радость и покой. Но по-другому нельзя… По-другому и жить незачем…
Разумеется, все это было уже от века сказано и сыграно. Но каждый раз время меняло акценты, что чутко уловил Хабенский, связывая вечное и нынешнее. Его герои обычно испытывают ранящее ощущение вины перед собой, перед другими за мир, в котором процветает злодейство в разных формах: от спокойного, хорошо взвешенного лицемерия до громких преступлений, к которым многие причастны в той или иной мере. Кто-то причастен уже хотя бы потому, что просто существует где-то рядом, видит или знает об этом, но уходит в сторону, отворачивает взгляд. Для сыгранных Хабенским персонажей в этом отступлении — грех. Если же они позволяют себе это хотя бы в малой мере, то мука сердечная сковывает их, заставляет замкнуться, не дает сил прийти к согласию с миром и самим собою.
Поначалу ростки такого душевного страдания, боли проявлялись на сцене. Особенно на сцене Санкт-Петербургского Театра имени Ленсовета, где Хабенский сыграл свои первые значительные роли.
В кино он начинал много скромнее: роли были крошечные, что актер воспринимал совершенно адекватно. Тем более что актерская профессия не была мечтой Кости Хабенского, выношенной с малых лет.
«У меня было МОЕ детство. По сравнению с кем-то оно было, может быть, очень счастливым или, наоборот, несчастным. Но в нем было место и хорошим моментам…» — таково резюме Хабенского в ответ на вопрос о его детских годах.
Он родился под знаком Козерога 11 января 1972 года в Ленинграде. Родители — физики, инженеры. Позже мать актера, Татьяна Геннадьевна, стала учительницей в средней школе. Через некоторое время семья переехала на Север, в Нижневартовск. Вернулись оттуда, когда сын был уже в шестом классе. Из северных воспоминаний Константина: однажды его угораздило провалиться в канализационный люк. Мама нашла его упрямо висевшим на кончиках пальцев, не давая себе упасть. Согласитесь — недюжинное проявление силы воли для подростка…
История и семейные предания не сохранили воспоминаний, например, о том, как удачно Костя читал стихи на пионерских сборах, или об участии его в школьных драматических коллективах. Вероятно, ничего этого просто и не было.