Впрочем, все было в русле внутренней польской политики. «Только в 1923 году в западнобелорусских тюрьмах сидело 1300 политзаключенных. Многие из узников подвергались избиениям и жестоким пыткам. В обращении депутатов Сейма от БКРГ от 2 марта 1926 года говорится об избиениях шомполами и резиновыми палками – по пяткам, заливании воды в нос, удушениях, о том, что арестованным загоняли под ногти иглы и вырывали волосы на голове. Потерявших сознание приводили в чувство – прижиганием каленым железом или папиросами. Солтыса (старосту) деревни Какольчыцы Слонимского повета Александра Добрияна забрали в «постарунок» за то, что осмелился просить отложить аукцион по распродаже имущества своих односельчан-должников. При избиении Добрияну, чтобы не кричал, залепили рот глиной.
Выборы в «демократический» польский Сейм оборачивались для национальных меньшинств террором и насилием. Полиция и солдаты били и тех, кто агитировал за белорусских и украинских кандидатов, и тех – кто не участвовал в выборах. Так, в декабре 1922 года в украинское село Крупец Дубненского уезда прибыло 300 солдат с пулемётами, которые устроили массовое избиение жителей. На село была наложена контрибуция… чтобы «правильно голосовали».
Такое практиковалось не только по отношению к инонациональным крестьянам, но и к другим противникам Пилсудского. В 1930 году было арестовано около 50 депутатов сейма и сенаторов от оппозиции. Вот как после ареста обошлись с одним из руководителей Национальной рабочей партии Попелем:
«В ночь с 9 на 10 октября ввели Попеля в темную комнату; один из жандармов схватил его за голову, другой за ноги, после чего повалили его на стол… и отмерили 30 ударов каким-то железным предметом… Во время экзекуции Попель потерял сознание. В конце заправлявший всем капитан заявил, что побитый должен радоваться, что так легко отделался, а в следующий раз маршал Пилсудский распорядится пустить ему пулю в лоб».
Бумеранги имеют тенденцию возвращаться и к создателям их.
Столбцовский захват и несчастье Довнаровича вызвали бурю в Варшаве. Там долго решали, как ответить на это. Как уже было сказано, победил консервативный вариант с созданием специальной структуры охраны границы – КОП и усилением режима охраны. Решение о его создании Польское правительство приняло уже в конце августа, позднее начались и практические меры. КОП первоначально подчинялся и военному министерству и министерству внутренних дел, но по разным аспектам его деятельности, и между обоими министерствами был создан документ о разграничении полномочий, кто и за что отвечает. Бывший министр внутренних дел и нынешний воевода полесский, морально, а может, и физически страдая в лапах партизан, мог это оценить в полной мере, ведь о создании КОП. его явно информировали. Возможно, к решению об отставке Довнаровича привело именно осознание того, что варшавские мечтания – это одно, а реальность – вот она, голая и болезненная.
КОП был создан и приступил к исполнению своих функций. Разумеется, формирование его всех структур, прикрытие новых участков границы (ведь граница существовала не только с СССР, но и с другими странами), оборудование и прочее продолжалось еще долго.
Одной из демонстраций полезности КОП стали цифры его достижений в наведении порядка.
«Только к концу 1924 года воины КОП задержали около 5 тысяч человек, которые пытались нелегально пересечь границу в СССР или в Польшу. Отбили 89 нападений различных банд, уничтожили 51 банду. В боях потери КОП составили 70 человек убитыми и ранеными».
О чем это говорит? О борьбе с контрабандистами. Большая часть оных задержанных – это те самые «Сыновья Большой Медведицы», ходящие через границу с желанием заработать (если не почти все). Среди них было принято обходиться без оружия (обычно), поэтому столь впечатляющи цифры пленных и невелики цифры собственных потерь.
В «день голого Довнаровича» «Активная разведка» разгромила имения Юзефов в Пинском повете и имение Дукшты в Свенцянском повете.
В ночь со 2 на 3 октября разгромлен полицейский пост в Кожан-Городке (ныне это Лунинецкий район), это сделал отряд из 30 человек.
14 октября сожжен железнодорожный мост в Несвижском повете.
3 ноября снова захват поезда на линии Брест – Барановичи отрядом из 35 человек. На поиски захватчиков брошено около тысячи человек войск и партизанский отряд окружен. 6 октября он вырывается из окружения, но вскоре снова попадает в него. 16 партизан захвачено поляками (насколько они реально участвовали в этом, остается за кадром).
Всего до зимы отмечено около 80 крупных операций «Активной разведки» в Белоруссии. Так что КОП не стоило почивать на лаврах разгрома контрабандистов, а готовиться к новым боям, ведь количество партизан в Речи Посполитой польским Генштабом оценивалось числом в пять-шесть тысяч человек.
То, что с проницаемостью границы еще долго все было не настолько лучезарно, говорят несколько независимых свидетельств.
В 1927 году через Столбцы проезжал на запад В. Маяковский. Он отметил, что здание вокзала отремонтировано, вокруг множество проволочных заграждений, но много и еще не размотанных катушек колючей проволоки. То есть спустя три года оборудование станции заграждениями еще не закончено. Напомним, что это хоть и приграничная полоса, но не граница, и до нее около 15 километров. Эта проволока мешает доступу к поезду и с поезда, то есть пассажирам куда-то там сходить или местным жителям продать пассажирам что-то. Но не «Активной разведке», которой уже нет, но, даже если она укрыта под видом Управления мелиорации Полесья – то проволоки мало. Ее хватало и в августе 1924 года вокруг тюрьмы, но это не остановило гостей из леса. Что делается непосредственно вдоль границы, из данного источника понять сложно, и его пока оставим.
Автор уже упоминал про агента Разведупра Антона Солимчука, в 1930-е годы работавшего на Советский Союз. Он жил в приграничном селе Синев (о работе постерунка в нем говорилось выше) на Волыни. В разведывательную деятельность его вовлек односельчанин Степан Гапончук. Антон дал согласие. После чего он неоднократно пересекал границу на советскую сторону и обратно, а также проводил через нее людей в СССР. Это были как люди по указанию его руководства, так и те, кто попросил лично его перевести их в СССР. Ни разу он не имел проблем с пересечением границы. Даже больше, в первый раз проводник перевел Антона через границу, показал на ярко освещенные окна заставы и сказал, что, дескать, Антону туда, а он пошел спать.
Немного позднее активной деятельностью Солимчука заинтересовалась полиция, но из-за того, что он часто ездил в Ровно и другие места. Он действительно собирал информацию и там, даже ездил в Брест узнавать про состояние железнодорожных станций по дороге туда.
При этом и Антон и его старший брат давно числились как подозрительные в полиции и даже подвергались репрессиям с ее стороны. Антон – за рисование карикатуры на священнослужителя. Но снова КОП ни сном, ни духом.
Интересна история братьев Журавских с взаимной вербовкой.
Иосиф Журавский работал лесничим в Словечненском районе. За советско-польской границей жил его брат Генрик Журавский, служивший в КОП И вот у пограничников Олевского погранотряда, чьим агентом был Иосиф Журавский, возникла идея о том, чтобы Иосиф встретился с Генриком и склонил того к работе на СССР. Как оказалось, Генрик выслушал Иосифа и склонил того к работе на Польшу. Для маскировки Генрик якобы дал согласие, но попросил больше не присылать Иосифа, он сам подберет связника и будет через него связываться со своими кураторами. Прошло время, связника от Генрика не было, потом он как-то дал знать, что надежного человека не подобрал, пусть еще раз пришлют Иосифа. Пограничники тут заподозрили попытку двойной игры Генрика.
Из этой информации следует, что в 1928–1929 годах переход Журавского через границу не вызывал никаких сомнений, что это возможно. Если связник мог быть буквально за ручку переведен Генриком Журавским через границу в СССР с указанием бдящим патрулям КОП, дескать, это свой, не надо его задерживать, то походы Иосифа через границу Генриком не контролировались. Если они вполне возможны, значит, граница совсем не на замке.
И вот история с раскопками в Куропатах, где в могилах попадались предметы, плохо укладывающиеся в нарратив, что это захоронения расстрелянных жителей Белоруссии в период ежовщины.
В поисках пояснений, почему в могилах есть такие артефакты, была выдвинута версия, что это могилы (по крайней мере, частично) нелегальных эмигрантов в СССР, то есть тех, которые в ночи пересекли советско-польскую границу и здесь были задержаны пограничниками или НКВД. Не вдаваясь в подробности, так это или нет – снова звучит мотив, что с польской стороны граница прозрачная, а с советской нет.
По данным, приведенным Сергеем Крапивиным в «Наследии Слуцкого края», имеются такие достижения отряда Кирилла Орловского:
«За пять лет мною было сделано несколько десятков боевых операций, а именно:
1. Было остановлено три пассажирских поезда.
2. Взорван один железнодорожный мост.
3. Занимались две железнодорожные станции.
4. Занимались три местечка.
5. Занималось несколько помещичьих имений.
6. За один только 1924 год по моей инициативе и лично мною было убито больше 100 человек жандармов и помещиков».
Это собственноручные записи Орловского. Крапивин, правда, приводит слова коллеги Орловского Прокопюка, что Орловский, скажем так, преувеличивал свои деяния.
Кроме того, Крапивин попробовал намекнуть, что раз Орловский – сотрудник Разведупра РККА, то: «Разве требовалось военное искусство, чтобы подкараулить деревенского полицейского, разгромить животноводческую ферму, сжечь лесопилку, ограбить почтовый вагон?»
Есть и польские материалы про это: «…mieli spalić rzekomo aż 500 domów i dworów, 125 stodół ze zbiorami zboża, 300 stogów, 3 stajnie, 14 obór, 21 magazynów i 127 przedsiębiorstw».
Перевод таков: «…якобы сожгли до 500 домов и усадеб, 125 амбаров с урожаем зерна, 300 стогов, 3 конюшни, 14 амбаров, 21 склад и 127 предприятий».