ак.
Даже в царские времена, когда не было политработников, «политработа» проводилась. Занимались ею больше старшие казаки и урядники, то есть по нынешним временам младший комсостав, и они вбивали в казачат, а потом и молодых казаков понятия, кто есть враг внешний и внутренний, и что казак с оными врагами должен делать. Рассказали, а потом перешли к практическому применению рекомендованных средств борьбы. Сейчас, спустя пятнадцать лет и более, нельзя сказать, что учили правильно, но учили эффективно. Если головой не думать. Когда же начнешь думать, конечно, оказывается, что вбитые в тебя формулировки начинают врезаться в тело, как усохший ремень или севшая одежда. Вот на что рассчитывали атаманы Каледин и Краснов, а также кубанские, пытаясь воевать с Россией? И оказывается, что рассчитывать они вдолгую могли на помощь иностранных держав (сначала Германии, потом Антанты и какой-то другой силы, что против Москвы идет). Если хотеть помощи других сил, то это измена. Или гражданская война, но в любом случае малопочетное занятие. В Минске и Рязани Егор немного почитал про участие казаков в Смуте за триста лет до того. И приходила мысль: а чем отличаются разные атаманы друг от друга? Чем лучше Краснов жившего за триста лет назад Баловня? Нынешние атаманы сморкаются в платок, а не в два пальца, и это все, чем лучше.
А если заводить шашни с немцами или Антантой – это пахнет той самой государственной изменой. Тут и говорить нечего, даже офицеры Добровольческой армии по этому поводу отпускали ехидные замечания, сравнивая Донское правительство с… прости господи.
Вот и выбор – поддержать врага внешнего или внутреннего. Поддержать, а не поступить, как приказной обучал. И примеры воздаяния за то, что пошли против Москвы, тоже были. Поход князя Долгорукова при царе Петре. И сделал Долгорукий то самое, что и Гражданская война с Доном, то бишь спасибо, что не подчистую.
Это внешняя политика, но есть и внутренняя. И там есть сложности, например вопрос с иногородними. Если казак ходит на войну, а в мирное время занят сборами, службами, что он исполняет, и прочим, то требуются рабочие руки, которые заменяют казака, пока он службу несет. То есть без иногородних не обойдешься. Но так было в прежние времена. Сейчас же другие, и нельзя людей вторым сортом считать, даже если они не природные казаки.
Но ведь казаку даны привилегии, в том числе и земля, чтобы он за счет их для службы снаряжался. И, честно говоря, это уже получается с трудом, особенно когда с небольшим интервалом на службу надо снаряжать двоих сыновей. Но бывают и семьи побольше. А нужен ли сейчас казак, который сам себя снаряжает на службу? И нельзя ли как-то по-другому, чтобы не так разорительна была служба? Вообще-то можно. В дивизии, к которой присоединен 12-й полк, в котором служил Егор, было еще три кавалерийских полка, которые снаряжались за счет казны. Приходил будущий улан или гусар на службу и не снаряжал на нее себя сам. Но а тогда зачем казаку выделять землю и другие поблажки делать? Незачем. И как быть с его привилегированным статусом? А вот это звучало громом небесным и тем, что подрывает устои казацкой жизни.
А как жить, если ты не казак, а неизвестно кто? Свинцовой тяжести вопросы, а на них надо давать ответы. У красной власти на них ответы не всегда были, чему пример восстание Дона в апреле восемнадцатого и Вешенское восстание следующего года. Да и потом, по мелочи, тоже хватало всего. Наверное, их меньше стало оттого, что бесшабашных голов поубавилось: кто полег на Надях Гражданской войны, кто уехал на чужбину. А кто просто перегорел. Четыре года германской войны, почти четыре Гражданской. Не всем же встретился Курше и сказал, что чем более народу ты зарубишь, тем это тебе жизнь продлит. И не пытайся мухлевать, убивая из винтовки, – это не продляет.
А здесь, в Туркестане, все еще сложнее и закрученнее. Вот спросит его боец из Хрензнаетгде-абада: а почему его родина сейчас отнесена к Узбекской ССР, когда мы только сорок лет под Бухарой были, еще мой дед помнит жизнь без Бухары, а под Самаркандом мы никогда и не бывали? И другое, начиная от пищи и до более высоких материй. Егор недавно читал про восстание английских полков, укомплектованных местными жителями. Тогда еще использовались дульнозарядные ружья с бумажными патронами. Берет солдат патрон, откусывает его конец (была даже команда «Скуси патрон!»), высыпает порох в ствол, дальше пуля и бумажная часть патрона тоже отправляются в ствол. Вот и прошел слух, что промасленная часть патрона пропитана свиным жиром. То есть солдат-мусульманин должен укусить жир нечистого животного. И другому солдату, но верою индуисту, шепнут, что жир коровий, то есть священного для индуиста животного. А кто это сделал, что все осквернились? Английские колонизаторы, так их и переэдак.
Но это восстание было лет семьдесят назад. Хотя может повториться, ведь религиозные предрассудки и сейчас никуда не делись, и то, что злобно извратить любое действие – увы, тоже вполне возможно.
А если ужаса нет, так придумают, как придумали китайцев в отряде Подтелкова, отчего все встрепенулись и побежали на зов защитить станицы от злобных китайцев.
Может, и придется столкнуться с этим. Скажем, жители такого-то бекства считают соседних жителей кем-то вроде шайтанов в человеческом облике. Какое это имеет значение? Если поручить «шайтану в человеческом облике» командовать тем, кто его почитает шайтаном – понятно, что выйдет. И мусульмане по-прежнему не едят свинину. И что будет, если свиная тушенка пойдет им в котел? Скандал будет. Хотя, если не знаешь, то можно съесть и быть сытым. Но потом…
Кстати, нужно бы уточнить – Егор вроде слышал, что в походе и путешествии пищевые запреты можно не соблюдать, если нет возможности есть только разрешенное. Но это ему сказали, а действительно ли так?
В разведотделе же ему сказали, что пока он будет числиться при школе, потом, возможно, при какой-то части. Но должен быть морально готов к тому, что придется участвовать в некоторых не слишком громких операциях.
Такое практиковалось. В то самое время Иван Иванович Василевич числился командиром и военкомом 78-го стрелкового полка, но на самом деле находился в Китае, где являлся военным советником, возглавляя школу по подготовке комсостава китайской армии. Каким псевдонимом Василевич пользовался в Китае и не числился ли кто-то из китайцев официальным начальником школы – это автору неизвестно. Поскольку не один Василевич пребывал в Китае, то и не один человек замещал тех командиров, что числились тут, а фактически пребывали где-то там.
Это было необходимо для подготовки командного состава – получение опыта участия в боевых действиях. Ведь после окончания Гражданской войны воевать приходилось лишь тем, кто подавлял антисоветские восстания: побольше в Средней Азии, поменьше тем, кто служил в иных местах. Например, один будущий комполка так описывал свое участие в подавлении антисоветского восстания в Грузии в 1924 году: «Бои были плёвые». При этом он являлся отнюдь не ветераном сражений мировой и Гражданской войн, а до действительной служил в железнодорожной охране.
К среднеазиатскому климату Егор привыкал с трудом и с тоской вспоминал минский и климат родной станицы. Но что уже поделать – назвался груздем, так полезай в кузов. При царе Павле донских казаков направили в поход Индию завоевывать. Они с тоской собрались, пошли, правда, еще по дороге догнала их весть о смерти царя и отмене похода. Вот он сейчас по этому пути и идет, прикидочно на трети дороги пока остановившись. Может, сбудутся и эти слова:
Бедный китаец, несчастный индус —
Смотрят с надеждою на наш Союз.
Забегая вперед, надо сказать, что до индусов Егор не дошел и не оправдал их надежды, но бедным китайцам помог и не бедным тоже.
Пока же страдал от жары и сухости воздуха и постигал премудрости жизни и службы тут.
И за усердие в постижении судьба ему послала замену Ядвиги. Звали ее Анна Терентьевна, и была она учительницей в железнодорожной школе, иногда совмещала эту работу с иной, в школе для красноармейцев. Анна Терентьевна ранее была замужем, и ее первый муж умер от болезни – ушел в поход, заработал там какую-то лихорадку и с трудом дотянул до возвращения в Ташкент. И осталась молодая вдова с дочкой двух лет (это тогда, сейчас ей уже было побольше).
Анна Терентьевна навстречу Егору пошла не сразу, ведь он тоже был военным и тоже мог отправиться в поход и снова оставить ее наедине с детьми и горем. Но решилась и не пожалела.
Егор периодически уезжал куда-то и даже не мог прямо сказать, где он был и что делал там, но возвращался живым. И дочка Машенька Егора восприняла как родного, хотя первое время путалась, не зная точно, как зовут ее папу: Владимир или Егор. Супруги довольно долго не расписывались, но тогда в стране это было не редким явлением. Хотя Егор предлагал это сделать раньше, но Анна Терентьевна не сразу решилась. А потом, перед одной длительной командировкой, собралась. И туда Егор поехал официально женатым и удочерившим Машеньку.
Миша жил с семьей тетки, регулярно писал и делился планами, что как только он закончит среднюю школу, то пойдет в военную школу и будет красным командиром. Отец ему против ничего не говорил, только предлагал выбрать будущим местом службы артиллерию. Это не вещевой склад, это достаточно героически выглядит, но все-таки от врагов подальше и обычно не нужно их сокрушать шанцевым инструментом и голыми руками. Егор много разговаривал с батарейцами, они даже в мировую войну таких потерь не несли, как пехота тогда же. Рассказывал ему краском, воевавший тогда в Финляндском стрелковом, что в декабре пятнадцатого года брал их батальон какую-то важную высоту. За день боя все из 13 офицеров батальона вышли из строя, трое убиты, остальные ранены. Рядовые – около сотни убитых и раненых. Но как это сказать еще мальчику, не видевшему изнанки войны? Только вот так, обиняком, дескать, артиллерийские командиры – это те, кто самые способные и вообще самые-самые. И тут Мише рассказать было можно многое: как артиллерийский огонь стирал с лица земли окопы и тех, кто в них был, про ядовитые газы, сотнями травившие пехотинцев… Егор не знал, как действуют отравляющие вещества на кавалерию, но рассуждениями доходил до ситуации, когда лошадь за счет большой массы вытерпит больше, чем ее всадник, но ведь ей придется скакать через ядовитый туман и нести на себе всадника – не упадет ли она, прорвавшись через газовое облако? И не останется ли кавалерист в таком положении: впереди враги, сзади газ, а ему ни атаковать, ни удрать? Не хочется увидеть Мишу ни в кавалерии, ни в пехоте.