Егор все же решил, что не мешало бы поесть тех самых горьких порошков, и вернулся к лекпому. У того нашлись порошки хины, и Егор опять давился страшно горьким лекарством. Чем же заменить-то, чтобы не так нутро от горечи выворачивало? Егор вспомнил рассказ одного солдатика в госпитале, что возле Брянска в этом случае брали папиросную бумагу, трех-четырех клопов, заворачивали их в обрывок и глотали. Вроде бы помогало. Увы, это Каракумы, а не Орловская губерния, сложно найти клопа нужных статей, а заменять его какой-нибудь другой живностью опасно, вдруг отравишься.
Но пока хина не подействовала, а клопов не нашлось – вот тебе, бабушка, и Юрьев день!
Приснился ночью сон, да такой интересный, прямо как спектакль посмотрел в театре, и были в нем пугало мужского пола и пугало женского. Или лучше сказать «пугалица»? А также черный колдун, белый колдун, который свое волшебство во вред людям не творит, разве что случайно, потому он и белый, а также три старца-оборотня, только из них троих в волка превращался один, а остальные два – в барана и в серого кота. В кота третий старец обращался не только по желанию, но и непроизвольно, когда засыпал и просыпался. Позовут его: «Отче Амвросий, настоятель зовет, просыпайся!» И старец проснулся, превратившись в кота. Потом понял, как надо, и снова принял человеческий образ.
Когда Егор после этого тоже проснулся, то враз себя ощупал: а не принимал ли он образ кого-то вроде строфокамила или даже байбака? Нет, он по-прежнему такой же. Бывают же такие сны, которые и, проснувшись, от яви не отличишь. Но хоть он и размышлял, не свалится ли он от лихорадки и не будет ли какого-то особо страшного сна дальше – зря беспокоился. По крайней мере, сразу ничего страшного не случилось, а начался марш навстречу Джунаиду.
Разведка у басмачей имелась, поэтому хан выбросил навстречу идущей на него кавалерии небольшую группу в засаду, а сам устроился в песках. Если красная конница не будет расстроена действиями засады, а пойдет дальше – ее ждут основные силы банды. В этих силах было около 350 человек, а в засаде две группы, которые должны были перекрестным огнем обстрелять атакующих.
Замысел Борисова состоял в том, чтобы отбросить бандитов ударом с юга на 83-й полк и зажать банду с двух сторон. Враг был недалеко, в 15–20 километрах. в районе Базар-Ак-Тобе. Борисов оценил данные разведки и решил двинуться туда, не дожидаясь рассвета. Волка ноги кормят, а басмача ноги спасают, оттого он долго на одном месте не сидят, если нет каких-то особых причин. Поэтому полк подняли до рассвета, точнее к двум часам ночи, чтобы бойцы поели и построились, и даже краткое напутствие от командира получили. Напутствие больше относилось к тем самым молодым и необстрелянным, и вкратце может быть описано так: «Не трусь и победишь!» Собственно, Борисов сказал не сильно больше слов.
Через пятнадцать километров разъезд полка столкнулся с той самой засадой, но потерь не понес, спешился и вступил в перестрелку. Основная колонна, узнав о засаде, стала обтекать басмачей с фланга, когда же те осознали опасность, то растворились в складках местности. Так обычно и работали басмаческие засады – если внезапный удар не удавался, то они и очищали поле боя. В этом им помогали особенности оружия, а именно магазины их «энфилдов», имеющие емкость 10 патронов. Обычно винтовки имели пятипатронный магазин (с небольшими отклонениями туда-сюда, от трех до шести). Потому в первое время обладатель «энфилда» мог выпустить больше патронов, чем обладатель трехлинейки или маузера. Потом, в процессе боя, расход патронов выравнивался. Но если первого огневого удара для поражения было недостаточно, то и появлялся повод для отхода – магазин опустел, то есть лимит патронов на неудачную засаду закончен. Джунаид тоже получил сведения об этом, а, поскольку расстроить 84-й кавполк внезапным огнем не удалось, то он изменил планы и отошел километров на пятнадцать на северо-запад, в пески, где и организовал линию обороны. Бархан ведь готовый стрелковый валик, устроившись за которым, можно стрелять, а потом перебраться за следующий и продолжить огонь. Песок предохраняет от винтовочных пуль. В пустыне хватает и других мест для укрытия засады – высохший с древних времен арык (аналог «Военной улицы»[10]), курганчи, то есть заброшенные с тех же древних времен постройки, иногда крепостные, а иногда бог весть какие. Все это маскирует засаду и предохраняет от винтовочного и пулеметного огня в ответ.
А недреманному оку Разведупра Егору стоит подумать, а что нужно сделать, чтобы помочь сбивать такие вот засады? Вообще решение уже было, но за рубежом, не в РККА. Хотя и тем, что было в наличии, можно помочь – при некотором старании.
Полк прошел пятнадцать километров и достиг старой крепости Сакиз-Отлык. Где-то тут должно было таиться вражье логово. Разведка доложила, что крепость противником не удерживается, он дальше, в барханах и за древним арыком. Вскоре басмачи обстреляли разъезд, тот немного отошел и начал вялую перестрелку. Противник же стрелял довольно густо. К месту боя на рысях подошел полк. А вот теперь настало время решительной схватки. И от ее исхода зависел успех операции. На Востоке иррегулярные войска легко переходят от победной эйфории к глубокому унынию, а если дело и дальше не ладится, то глубокое уныние может закончиться повальным бегством. «Неприятель силен, но не регулярен». Оттого и Джунаид хотел выиграть этот бой, чтобы волна вестей о его победе разошлась по «культурной полосе», вербуя для него новых сторонников из тех, кто еще не присоединился и выжидал. Красной Армии тоже требовалась победа. Побитый хан уйдет в пески и не пройдется по «культурной полосе», и многие приспешники Джунаида растворятся в песках. Ядро банды, конечно, останется, но у «неядра» теперь будет моральное оправдание своего ухода от него. Им ведь от Джунаида нужен успех и добыча, а если ничего нет? Значит, удача не за Джунаида, и они тоже не должны быть за него.
Кавполк вез с собой на вьюках шесть станковых пулеметов. Джунаид, по слухам, тоже имел два таких, благодаря чему и сбил наш самолет. Но сегодня они что-то молчали. Возможно, запас патронов вышел. Поэтому решение Борисова был такое: на левом фланге и центре медленно наступать третьим эскадроном с двумя «максимами», сковывая банду, а ударить сосредоточенными на правом фланге двумя остальными эскадронами. Остальные «максимы» поддержат их атаку.
Неизвестным было то, насколько глубок этот самый арык и можно ли его перескочить с ходу, не грохнувшись в его глубины. Поэтому полк начал захождение, то есть выдвижение вперед ударной группы, а разведка доскакала до арыка и определила, что он шириной от двух до трех метров. Серьезное препятствие, но преодолимое, если знать о нем и принять меры. Джунаидовцы, видя захождение полка, со своей стороны сформировали ударную группу на хороших конях и бросили ее против ударной группы Борисова. Командовал ею один из приближенных хана, Шалтай-Батыр.
Борисов же, учитывая полученные сведения об арыке, решил. дождаться, пока джигиты Джунаида пересекут арык, а потом уже ударить. Тогда джигиты окажутся в сложном положении, для отхода у них станет резко меньше возможностей.
Время скрестить клинки.
Как только басмачи в массе перескочили арык, это время пришло. «Повзводно налево, марш, шашки к бою, в атаку марш, марш!» Первый и второй эскадроны врезались в напирающего противника. Давно уже Егор не испытывал такого восторга атаки, когда сердцу тесно в груди, конь несет вперед, страх плещется в глазах врагов, и они же двигаются медленно, и ты опережаешь их! В левой руке зажат наган, чтобы в случае нужды быстро воспользоваться им. В Гражданскую войну это не раз помогало. Может, потребуется и сейчас, когда враг вылезет слева, а развернуться для удара шашкой не успеваешь.
Подлетели к подавшемуся назад «строю» джунаидовцев. Перед Егором оказался хорошо одетый и на хорошем коне молодой человек, которому явно чуть больше двадцати. В руке сильно изогнутая сабля – шамшир, может, даже и древняя. Егор отбил ее вправо, и, опуская свой клинок, рубанул по бедру противника.
«Ой да ты не стой на горе крутой!»
До арыка Егор достал еще одного джигита, внезапно зайдя с его левого бока и перебросив шашку в левую руку. Наган за секунду до того он заткнул за ремень. Колющий удар в левый бок – и джигит свалился с коня.
«Ой, я жив, не убит!»
Сбитые ударом, джунаидовцы хлынули обратно. Теперь надо не свалиться в арык. Ветер показал себя во всей красе и легко перескочил препятствие. Вообще в атаке в арык свалился только один конь, уже почтенного возраста, наверное, силы не хватило. А конная масса полка препятствие преодолела и понеслась дальше. Теперь надо не только укрепить страх в сердцах противника, но и вырубить врагов понадежнее и побольше. Отступающий противник несет большие потери, а отступающий в беспорядке еще больше. У пехоты в расстройстве есть только один шанс – забиться куда-то, где кавалерия пехотинца не увидит, что в этом овражке он жизнь спасает. С конницей все не так просто. Она тоже скачет во все лопатки, спасаясь от избиения. Егор догнал еще одного джунаидовца в сильно порванном халате и рубанул его по надплечью, стараясь не попасть по винтовочному стволу. Лезвие шашки рассекло халат и плоть, уйдя в нее глубже ключицы. И теперь не выстрелит в спину и не выживет!
«Ой, я жив, не убит!»
К сожалению, преследовать дальше, чем на двенадцать километров, было нельзя – пески. Рейд туда без каравана со снабжением авантюра. Поэтому: кто зарублен, тот зарублен, кто удрал, тот удрал. Силы Джунаида убавились на полсотни человек, часть убиты, часть удрали и не остановятся до Каспийского моря, и сам хан разбит в прямом бою. А это потеря лица, ибо предводитель на Востоке не должен терпеть поражений. И все это ценой двух раненых бойцов и трех убитых лошадей!
Чистая победа.
Так закончился день победы 12 октября 1927 года. Разгром «культурной полосы» явно не состоялся. Теперь надо было и дальше трепать Джунаида, чтобы у него мысли крутились вокруг того, в какую бы нору ему забиться. Увы, 83-й полк, хотя и слышал стрельбу, не пошел на выстрелы, поэтому по растрепанным джигитам Джунаида не прошлись еще раз. Егор думал, что первой его жертвой мог быть тот самый Шалтай-Батыр, но ошибался. Лицо явно непростое, но не Шалтай.