— Имидж жертвы всегда стопроцентно срабатывал, Лори. Через пять дней у тебя интервью с Барбарой Уолтерс. Вот и поплачешься ей в жилетку. Прекрасная возможность пустить слезу на людях. В Барбаре тут же взыграет кровь еврейской мамочки. И все американцы с нормальной сексуальной ориентацией будут на твоей стороне.
— Ну а Клаудио? — сердито сказала Лори. — За что он, собственно, получал прибавку к жалованью?
— Не далее как час назад я его уволила. Просто вышвырнула на улицу и все. Как раз сейчас убирают у него в столе.
— Зачем это убирать у него в столе?
— Да он в спешке оставил в ящиках уйму огромных искусственных фаллосов.
— Господи Иисусе, Мелисса! — взвыла Лори. — Так значит, вот каким способом ты собиралась доказать, что я нормальная женщина? Связав меня с этим ублюдком, главным педиком всей страны…
— Не волнуйся, милочка, не волнуйся, — принялась успокаивать ее Мелисса. — Все можно обернуть в твою пользу… Помни — ты жертва, ты страдаешь. Поверь мне, все будет хорошо.
Несмотря на закрытую дверь, пронзительный голос Мелиссы разносился по всему коридору. Звучал он нервно, даже истерично, и Филипп Кастельман был просто счастлив. Наконец-то эту сучку приперли, что называется, к стенке. Лори медленно поджаривала ее на углях, и Филипп наслаждался запахом горелой плоти. Он ощущал себя неким гибридом Скарлетт О'Хара с Бетт Дэвис, ну, может, еще с небольшой примесью Шарон Стоун. Сунув в рот конфетку «Поллиз пралине», он стал наслаждаться вкусом коричневого сахара, тающего на языке. А затем поднялся и направился к кабинету начальницы.
— Мелисса? — тихо окликнул он ее.
— Ну, что еще? — нервно огрызнулась та.
— Тут тебе звонили, пока ты говорила по другой линии.
— Кто?
— Агент Мела Гибсона. Просил передать, что в дальнейшем Мел отказывается от твоих услуг. Даже если ты сделаешь ему скидку.
— Пошел вон! Сейчас же!
Зеленая комната программы «Вечернее шоу с Джеем Лино» была на удивление тесной. Тут размещались лишь пять обитых мягкой тканью кресел, два стола и большой телевизор, на экране которого участники программы могли видеть, что происходит в студии. Когда сюда прибывали звезды со всей своей свитой, дверь в холл приходилось оставлять открытой и возле нее толпились многочисленные агенты, менеджеры и гримеры.
«Доводилось мне бывать в туалетах, более просторных, чем эта каморка», — подумала Фиона, озираясь по сторонам.
Никогда прежде не попадала она в столь неловкую, двусмысленную ситуацию. Ведь несколько недель назад, согласившись принять участие в этой передаче и думая, что она поможет ей выиграть «Оскара», Фиона еще не знала, что в журнале будут опубликованы эти скандальные снимки. И первым ее порывом было отказаться от участия в шоу. Лайонел поддерживал эту идею.
— Задний ход, милая, и немедленно! — советовал он. — Скажешь им, что занята, никак не можешь, появились непредвиденные обстоятельства. И пусть сперва этот грязный журнальчик опубликует опровержение.
Однако Мария придерживалась совершенно противоположного мнения.
— К чему отрицать очевидное?! — воскликнула она. — Ведь наша любовь — это факт, а вовсе не скандал. Оставайся тем, кто ты есть, и не прогадаешь.
Фиона вовсе не причисляла себя к воинствующим лесбиянкам — надо сказать, она так до конца и не была уверена, что являлась настоящей лесбиянкой, — однако простота и искренность Марии импонировали ей. Вот уже несколько недель она плясала под дудку Лайонела, однако чувствовала, что все это рано или поздно скверно кончится. Возможно, именно честность и искренность принесут ей желанное успокоение.
Легко и приятно думать об этом, когда лежишь голой перед горящим камином в объятиях Марии и смотришь на экран телевизора, по которому показывают тренировку Мартины Навратиловой. Но то было вчера. Гораздо сложнее сегодня, когда ты сидишь в пустынной комнате и готовишься предстать перед миллионами жадных до грязных сплетен телезрителей. Мария хотела поехать с ней, но Фиона сочла, что это может вызвать новую волну возмущения и с трудом уговорила ее остаться в доме родителей, с которыми Мария теперь жила. С Лайонелом Фиона чувствовала себя куда увереннее.
— Стало быть, ты у нас прирожденный боец и романтик. И, живи в начале века, наверняка был бы готов пожертвовать всем, чтоб заполучить билет на легендарный «Титаник». «Буду сражаться один!» — вот твой девиз.
Фиона смотрела на экран телевизора. Джей Лино говорил с двенадцатилетним мальчиком из Фресно, который научил свою собаку подвывать под звуки диксиленда. Вульгарность и глупость — вот что всегда неприятно поражало Фиону на американском телевидении.
— Мисс Ковингтон? — окликнул ее ассистент.
— Да, — ответила Фиона.
— Идемте со мной. Сейчас ваш выход.
Фиона сунула в рот горошину «Тик-так» — просто для храбрости. И, следуя за молодым человеком, вышла из зеленой комнаты и стала пробираться через сплетение кабелей, а также целую толпу обслуживающего персонала. Именно эти люди обеспечивали появление Джея Лино на телеэкране перед миллионами американцев. «Вскоре и мои изображение и голос пронесутся по этим проводкам и кабелям и ворвутся в жизнь простых людей, — подумала Фиона. — Пусть это путешествие будет мирным».
Стоя за занавесом, Фиона услышала голос Джея Лино:
— А теперь прошу: встречайте номинантку на премию «Оскар» мисс Фиону Ковингтон!
Занавес раздвинулся, и Фиона шагнула в студию под аккомпанемент записи джаз-банда и аплодисменты. И еще ей показалось, что, когда аплодисменты стихли, в публике послышалось недовольное ворчание.
— Спасибо, что нашли время заглянуть к нам на огонек, — с развязной ухмылкой произнес Джей.
— Спасибо, что пригласили, — ответила Фиона. И изумилась, насколько у этого шута в жизни огромный подбородок. Видимо, свет специально светил так, чтоб на экране он казался меньше. Просто кирпич, а не подбородок.
— А теперь поговорим об этом самом пресловутом «Оскаре», — продолжил Лино. — Вы взволнованы? Как считаете, удастся вам выиграть заветную статуэтку или нет? Платье для церемонии уже выбрали? Ваши родные будут присутствовать на этом грандиозном шоу?
— Да нет. Кажется, я уже забыла первый вопрос… — пробормотала Фиона. В публике послышались смешки, Джей Лино тоже ухмыльнулся. Фиона немного успокоилась.
— Ладно. Тогда скажите, как вы нашли Америку? — с улыбкой спросил он.
— С помощью компаса и карты, — отшутилась Фиона. — Как в свое время Христофор Колумб.
— О'кей, — сказал ведущий, взял карандаш и сделал пометку в блокноте. — Тогда вот вам следующий вопрос, от наших телезрителей. — У Фионы вдруг возникло ощущение, что она участвует в теннисном матче и напряженно следит за тем, как прыгает над сеткой маленький светлый мяч. Она вспомнила Уимблдон и совершенно восхитительные солнечные весенние и летние дни, которые проводила на трибуне, созерцая турниры. И вот здесь, рядом с Джеем Лино, у нее возникло ощущение, что теперь она сама принимает участие в игре; она почти чувствовала под ногами упругий грунт теннисного корта.
— Вам здесь нравится? — спросил Лино.
— Да, конечно. Новая страна, новый опыт.
— Ага! — усмехнулся он. — К слову, о новом опыте. Что именно вы имеете под ним в виду, а?
Из зала донеслось многозначительное перешептывание. Фиона залилась краской, ведущий дружелюбно усмехался.
Она взяла карандаш и сделала пометку в блокноте.
— Теперь квиты, — сказала Фиона и выдавила улыбку.
— Что вы имеете в виду? — изображая саму невинность, осведомился Лино.
— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду, — ответила Фиона и с ужасом почувствовала, что голос у нее вот-вот сорвется. — Уверена, вы читаете только желтую прессу, как, впрочем, и все остальное население Америки.
Из зала послышался возмущенный ропот. Лицо Лино сразу приняло серьезное выражение.
— Я просто спросил, что вы имеете в виду под новым опытом, — сказал он. — И никакого личного или оскорбительного подтекста искать тут, как мне кажется, не следовало.
— Но увы, все рано или поздно неизбежно переходит на личное, разве не так? — сказала Фиона с выражением искренности и непосредственности, бальзамом пролившимся на душу англофилов по всей Америке. — Да, у меня действительно был новый опыт в личной жизни, но не успела я сама толком это осознать, как вдруг увидела, что в замочную скважину моей спальни подглядывает вся страна.
В зале раздались редкие хлопки.
— Давайте поговорим о вашем фильме, — предложил Лино.
— Давайте не будем, — ответила Фиона, чувствуя, что выбрала правильный тон. — Похоже, все хотят побольше узнать о моем личном опыте, так почему бы не поговорить о нем?
— Э-э… что же… только попрошу публику вести себе потише, — пробормотал Лино. — Скажите, то, что мы прочитали, это для вас действительно нечто новое и неизведанное?
— Действительно.
— И вы, разумеется, во всем вините Америку, так?
В зале послышались смешки.
— Ничуть не виню, — улыбнулась Фиона. — Просто хочу сказать, что жизнь в новой, незнакомой прежде среде способствует обретению нового опыта.
— Таким образом, оказавшись здесь, вы почувствовали себя свободнее, так?
— Это уж определенно, — ответила Фиона и выбрала новое направление для удара ракеткой, на сей раз прямо по центру. — Просто я думала, что раз уж вы, американцы, позволили женщине заседать в Верховном суде, почему бы не позволить другой женщине оседлать меня?
Зал разразился одобрительным свистом и криками. Джей Лино расхохотался. Фиона почувствовала, что берет верх.
— Так вам это действительно нравится? — спросил Лино. — Все же это большая перемена и…
— А кто вам сказал, что я изменилась? — скромно заметила Фиона. — Я говорила, что обрела новый жизненный опыт, не более того. Один глоток воды — это еще не ручей.
— Вы глотали?! — воскликнул в притворном ужасе Лино. Снова крики и свист из зала. Вот тут он отбил ее пас.
— Ну вот, снова за свое, за личное!.. — недовольно проворчала Фиона.