— Что там? — рявкнула Мелисса, хватая трубку.
— К вам приехала Лори Сифер, и еще звонит Тина Браун, по второй линии, — ответил секретарь Филипп, сидевший в приемной.
— Лори пусть зайдет, а Тине скажи, что скорее кровью харкать буду, но не стану говорить с ней до тех пор, пока не освобожусь, — рыкнула Мелисса, раздраженная тем, что их прервали, когда упрямый британец был уже готов вот-вот сдаться. — Эндрю, — сказала она, вновь переключаясь на первую линию, — мне кажется, тебе давно пора было научиться смотреть на вещи более прагматично.
Взгляд Мелиссы упал на висевший напротив, на стене, плакат в рамочке:
СВОБОДА ПРЕССЫ? ДА ДЕРЬМО ВСЕ ЭТО!
— Это вопрос власти, — продолжила она. — Иначе говоря, где, скажи мне, пожалуйста, написано, что ты волен выбирать снимок для обложки журнала лишь потому, что являешься его редактором, а?
Филипп ввел Лори в кабинет, когда Мелисса уже заканчивала разговор.
— Так что подумай как следует, дорогой, — нежно произнесла она. — Деми может и не захотеть красоваться у тебя в полураздетом виде, если узнает, как подло ты со мной обошелся! — Мелисса жестом пригласила Лори присесть. — Конечно, тебе нужно время… подумать. Но советую все же прислушаться к моему мнению… иначе пошлю к чертовой бабушке! — И она торжествующе грохнула трубку на рычаг, а потом поднялась поздороваться со своей клиенткой. — Поздравляю, — сказала Мелисса и обняла Лори. — Поистине великий день для тебя!.. Давай-ка присядем на диванчик и обсудим наши дальнейшие действия. Составим планчик…
Составление планов у Мелиссы было сравнимо разве что с действиями Аттилы, планирующего вторжение гуннов на вражескую территорию, — к концу дня все должны быть перебиты.
— Попытаемся использовать этот факт, чтобы помочь твоей дальнейшей карьере и добиться «Оскара», — сказала бесстрашная воительница. — Прежде всего, мне думается, мы должны связаться с «Персонэлити» и сказать, что согласны напечатать у них твой краткий биографический очерк. Они добиваются этого вот уже несколько лет.
— «Персонэлити»… — содрогнулась Лори. — Но ведь они… просто обожают копаться в грязном белье. — До сей поры Мелисса разрешала брать интервью у Лори только благопристойным журналам, типа «Инстайл» и «Редбук». И самым откровенным высказыванием о частной жизни Лори являлось следующее: «Эта девушка ведет холостяцкий образ жизни».
— Не беспокойся, — хихикнула Мелисса. — Я за ними прослежу.
В этот момент в кабинет вошел здоровенный бразилец шести футов росту и бросил Мелиссе на стол кипу бумаг. Это был Клаудио, новый курьер. С самого начала поступления его на службу в КНР все женщины, а также «голубая» часть сотрудников неустанно предавались сексуальным мечтаниям. Высокие скулы, черные волосы до плеч, стройная мускулистая фигура — он словно сошел с рекламы нижнего мужского белья от Кальвина Кляйна.
— Спасибо, Клаудио, — благосклонно кивнула Мелисса. Даже в столь почтенном возрасте она не осталась равнодушной к чарам курьера.
— Да, мисс Кроули, — сказал он и вышел из кабинета, сверкнув белоснежной улыбкой.
— Но эти люди из «Персонэлити»… — сказала Лори, — они обязательно будут спрашивать меня, с кем я встречаюсь и почему не выхожу замуж.
— А у тебя на все найдется ответ, — успокоила ее Мелисса. — Но особенно взволновала меня новость о Барбаре Уолтерс. Представляешь, от нее звонили сегодня утром и сказали, что она намерена взять у тебя интервью!
— Барбара Уолтерс! — воскликнула Лори. — Но ты же прекрасно знаешь: я не умею плакать.
— Тебе и не придется, — ответила Мелисса и взяла Лори за руки. — Барбара будет говорить с тобой о самом волнующем моменте в твоей жизни.
— Что, в свою очередь, означает, — кисло заметила Лори, — что меня могут пригласить рекламировать босоножки! А потом вывесят портреты на постерах на каждом перекрестке. И ты, Мелисса, прекрасно понимаешь: это может все погубить!
— Новым и самым волнующим моментом в твоей жизни, — как ни в чем не бывало продолжала Мелисса, — станет мужчина.
— Мужчина? — У Лори от изумления округлились глаза. Она произнесла это слово таким тоном, точно оно прозвучало на неком неизвестном цивилизованному человеку диалекте.
— Да. Мы используем средства массовой информации, чтобы продемонстрировать мужчину, с которым ты встречаешься. Начнем с малого. На следующей неделе в Вествуде состоится премьера нового фильма с Мерил Стрип «Иностранный акцент». И ты появишься на ней в сопровождении кавалера.
— Но где найти подходящего мужчину к следующей неделе? — взмолилась Лори. — Лично я поддерживаю отношения только с двумя. Один из них — мой агент, другой — гинеколог. И оба голубые.
— Не беспокойся, дорогая, — проворковала Мелисса. — Я нашла тебе идеального кавалера. Он очень обрадовался, узнав, что будет сопровождать тебя. И не подведет, будет говорить что надо и как надо.
— Кто он?
— Клаудио, — ответила Мелисса.
— Клаудио? — переспросила Лори.
— Ну, тот роскошный бразилец, который только что приносил мне почту, — объяснила Мелисса. — Добавлю ему сотню долларов в неделю к зарплате за то, чтобы водил тебя на премьеры и позировал рядом на снимках для «Персонэлити». Клаудио — идеальная кандидатура. Скоро сама убедишься.
— О!.. — только и простонала в ответ Лори. Она даже не заметила этого самого Клаудио.
Глава 7
Конни Траватано лежала в шезлонге у бассейна и тихонько напевала песню, ставшую ее визитной карточкой, лейтмотивом к первому фильму, в котором она снималась:
Только скажи, где найти тебя?
Сердце разбил ты мне!
Только приди и люби меня
В сладком волшебном сне!
Песня была томной, страстной, мелодраматичной и как нельзя более соответствовала образу Конни середины семидесятых. Чтобы запеть такое на публике теперь… Нет, Конни, чей утонченный вкус воспитывался на произведениях Сондхейма, Кола Портера, Леннона и Маккартни, еще несколько лет назад дала себе клятву, что нигде, никогда и ни при каких обстоятельствах не будет петь больше такую пошлятину. Но сегодня особый день. Ее выдвинули на «Оскара», что только придает блеска ее звездной карьере. Сегодня Конни была так счастлива, что могла позволить себе пропеть один из известнейших хитов Барри Манилоу.
Тут вдруг зазвонил мобильный телефон, лежавший рядом на столике. Она взяла трубку и услышала гортанный говорок Морти Солтмана, работавшего ее менеджером на протяжении вот уже двадцати пяти лет. Как любил выражаться Морти, он не только знал, где похоронены все скелеты, — он сам закидывал их землей, следуя указаниям Конни.
— Конни, — выдохнул Морти, — я переговорил с Белым домом.
— Как поживает президент? — осведомилась Конни, с удовольствием отмечая тот факт, что отныне в высших эшелонах власти и в кругах журналистской элиты ее вроде бы признали своей.
— Да все мучается простатой, — ответил Морти. Когда речь заходила о политике или шоу-бизнесе, объектами его ремарок становились все части тела ниже талии. — В театре Форда[9] все уже готово. Никаких декораций, ты будешь выступать перед занавесом, как можно ближе к публике. Тебе надо прилететь за два дня до начала, на репетицию.
— Замечательно. А ты предупредил, что я выступаю со своим оборудованием и своим дирижером?
— Ну конечно, дорогая, — ответил Морти и тихонько рыгнул. Конни, соглашаясь на выступление, всегда диктовала свои условия.
— Спасибо, Морти. — Конни уже собиралась опустить трубку, но тут ей в голову вдруг пришла еще одна мысль. — Скажи-ка, Морти, а какого цвета занавес в театре Форда?
— Зеленый, — ответил он.
— Зеленый?! — воскликнула Конни. — Но ты же прекрасно знаешь, что я не могу петь на фоне зеленого занавеса! Этот цвет совершенно не сочетается с моим цветом кожи — недостаточно резкий контраст. Кроме того, я собираюсь выступить в голубом платье. Это же ни в какие ворота не лезет!
— Ну… не знаю, что тут можно сделать, — выдохнул Морти. — Занавес они должны держать закрытым, потому что за ним сидят ветераны. А потом он поднимется, и это будет означать, что шоу закончено.
— Нет, Морти, я отказываюсь петь перед зеленым занавесом! Попытайся раздобыть мне серебряный.
— Но, Конни, побойся Бога, это же театр Форда в Вашингтоне!
— Знаю! — рявкнула она. — Там был убит Линкольн. Но я не буду выступать, и все! Мне нужен серебряный занавес!
— Но это же национальный символ! — взмолился Морти.
— Я же не прошу тебя взорвать Большой каньон! — В голосе Конни звучали стальные нотки. — Неужели так трудно выполнить мою просьбу?
— Ладно, перезвоню, — вздохнул Морти и рыгнул еще раз. С этой Конни вечно сплошные проблемы…
«Почему они вечно сопротивляются и спорят со мной?» — размышляла Конни, вновь откинувшись на спинку шезлонга. Ведь не такие уж запредельные требования она выставляет. Просто хочет, чтобы все прошло наилучшим образом, без досадных ошибок и накладок. Что тут такого сложного? Ведь в конечном счете она всегда оказывалась права.
Действительно, в большинстве случаев Конни Траватано оказывалась права, особенно в том, что касалось ее карьеры. Она всегда знала, чего хочет: быть знаменитой певицей и актрисой. И всегда знала, как этого добиться: во всем стремиться к совершенству, упорно и много работать и никогда не сдаваться.
Стремление к совершенству проявилось еще в детстве, в родном городе Ньюарке, штат Нью-Джерси, где ее растила и воспитывала мать по имени Роза. Отец Конни погиб на войне в Корее. С деньгами было туго, и Роза, работавшая в суде стенографисткой, по уик-эндам подрабатывала в итальянской лавочке, торгующей деликатесами, где сидела за кассой. Позволить себе нанять для ребенка няньку она не могла, а потому таскала Конни с собой на работу. И вскоре малышка стала помогать за прилавком. В самый первый день появления в магазине малышка Конни чисто инстинктивно разложила все колбаски салями по размерам. И мистер Пепалони, хозяин лавки, увидев плоды ее деятельности, пришел в полный восторг.