– Папа, – шепчу я, заикаясь.
– Выходи…
Очнувшись, я делаю судорожный вдох. Моя кожа покрывается испариной. О чем я только что думала, мать твою?
Это уже больше, чем просто дерьмовые галлюцинации.
– Выходи.
Я рассеянно смотрю на отца. В небольшом салоне его фигура словно становится все шире. От странных мыслей ледяной адреналин сотрясает мое тело, как будто я упала со скалы.
Я прочищаю горло.
– Что?
– Мы приехали, – говорит он сухо. – Выходи, Элеонор.
Я только сейчас замечаю, что моя дверь уже открыта, а водитель стоит снаружи, прячась за зонтиком и протягивая мне руку. Я выбираюсь из автомобиля, а затем беру Мартина за локоть.
– Вы дрожите, – голос водителя тихий, будто он боится, что его услышат. Я замечаю признаки беспокойства на лице Мартина и заставляю себя улыбнуться.
– Наверное, из-за погоды.
Темноволосый мужчина смотрит на меня несколько секунд, пока отец ему не приказывает:
– Ты свободен до завтра.
Что происходит? Я знаю Мартина много лет, и он никогда не выглядел таким обеспокоенным. Я открываю рот, чтобы спросить, что случилось, но водитель отступает назад, а затем садится в машину.
– В этот раз ты должна вести себя согласно своему статусу, – отец ловит меня за руку, когда я захожу в люкс. Я предполагаю, что он зарезервировал весь отель для своего эксклюзивного пользования. Мы все равно должны соблюдать протокол герцогини Аттвуд. – Ты больше не маленькая девочка, которая может прятаться по углам. Надеюсь, это ясно, Элеонор?
Я не отвожу взгляда, даже не хмурюсь, игнорируя боль от того, как его пальцы впиваются в мою кожу.
Буду ли я когда-нибудь вписываться в высшее общество? Я не неблагодарная золотая девочка, я прекрасно понимаю, каких усилий ему стоило достичь текущего положения и что потеря лица в наших кругах буквально равносильна самоубийству. Когда-то Маркус Смит был лишь бедным сиротой из маленького городка Брэдфорд в Уэст-Йоркшире, а сейчас он одна из главных фигур в Верховном суде. Подобные статусы не завоевываются мягкотелостью.
Стану ли я такой же идеально собранной и ледяной ради достижения целей? Научусь ли я притворяться до такой степени, что сама поверю в собственную ложь?
Или, может быть, мне уже хорошо это удается?
Вот только в отличие от моего отца я никогда не смогу стать идеальной. И он это знает.
– Ясно, – я отстраняюсь, потому что хватка становится просто невыносимой. – Ты очень четко донес до меня свою мысль.
– Я слышу гребаный сарказм? Следи за своим языком.
Я смотрю на дружелюбную маску, которую он надевает ради людей вокруг, и не вижу ничего, кроме дикого разочарования.
– Может быть, мне следует замолчать насовсем? Ну знаешь, чтобы соответствовать тому, что я немая. Кажется, именно так ты назвал меня, когда мы разговаривали по телефону? – Я улыбаюсь, невзирая на напряжение, разъедающее мои кости.
«Я едва устроил свою немую дочь на самый уважаемый факультет Англии, и что я получил? Невероятную безответственность. Я разочарован», – сказал он.
Я разочарован.
Что ж, это не впервые.
Я слышу громкий стук каблуков, а затем я оборачиваюсь и вижу прекрасную женщину с темными волосами и грацией, достойной королевы. Улыбка Риз – самое приятное, что я видела за весь день. Мое плохое настроение немного поднимается, когда я улыбаюсь в ответ – и на этот раз искренне.
– Мы поговорим после ужина, – бросает отец, прежде чем Риз бросается обнимать меня. Я глубоко вдыхаю в себя цветочный запах, пока она нежно гладит меня по спине.
– Здравствуй, Эль.
– Привет, мам, – я запинаюсь на последнем слове, но все же произношу его. В конце концов, она действительно заменила мне мать, и я могу радовать Риз, называя ее так, как она хочет.
– Детка, ты дрожишь, – она отстраняется, чтобы внимательно оглядеть меня с ног до головы, и я едва сдерживаю горький смех.
– Она попала под дождь. Риз, дорогая, ты можешь помочь Элеонор привести себя в порядок?
На мне пальто «Берберри», черные джинсы, высокие каблуки и темно-синяя водолазка, которая скрывает пластырь на шее. Я думала, что этого достаточно для ужина с семьей, но давайте будем честны: моя семья – одна большая привилегированная задница.
– Это будет встреча спонсоров с их детьми, – вдруг поясняет папа. – И мы уже опаздываем.
Что ж, это все объясняет.
После того, как она пять минут пыталась задушить меня в своих объятиях, расспрашивая об учебе, мы с Риз выбираем из ее гардероба черную юбку, чулки в тон, а водолазку, к счастью, оставляем, потому что у меня больше нет сил искать оправдания.
Герцогиня Аттвуд – невероятно красивая и добрая женщина; неудивительно, что мой отец влюбился в нее. Прежде чем спуститься на снобистский ужин, она целует меня в лоб и мягко спрашивает:
– Ты правда согласилась пойти на юридический? Я так рада, что ты пошла по стопам отца, но я думала, что тобой движет совсем другая страсть.
Мое сердце пропускает удар.
На секунду улыбка на моем лице становится чем-то усталым и искусственным, но я быстро беру себя в руки. Папа обещал, что мы поговорим после ужина. Я не думаю, что это хорошая идея втягивать Риз в наши ссоры.
– Я склоняюсь к этому варианту, но у меня еще есть время, чтобы поменять решение.
– А Аарон?
– Аарон Кинг? При чем здесь он?
– Элеонор… – Риз прерывается. – Ты, наверное, слишком волнуешься, я понимаю.
Я перевожу взгляд с зеленых глаз Риз на ее темные волосы, убранные в идеальный пучок, и чувствую, как мой живот сжимается. Он ведь не мог…
– Мы утверждаем вашу помолвку, – продолжает она. – Ты же знаешь, едва ли наше расписание совпадает с семьей Кингов, но думаю, июнь – идеальный месяц. Вы можете предстать в Аскоте в качестве пары, это будет так романтично.
«Предстать в Аскоте в качестве пары».
«Помолвка».
Я глупо повторяю эти фразы, надеясь, что мне послышалось. Тошнота подкатывает к моему горлу, но я удерживаю натянутую улыбку.
Мы лишь поужинали вместе в Ритце, а потом Аарон отвез меня в приют – разве этого достаточно, чтобы заключить гребаный брак?
Иллюзия реальности медленно разрушается, царапая внутренности с беспощадным усердием. Такие люди, как мой отец, не отказываются от своих планов, даже если придется разрушить чью-то жизнь – в том числе жизнь собственной дочери.
Больно ли мне? Да. Предсказуемо ли это? Более чем.
С самого детства я знала, какое будущее для меня готовит отец, и сейчас мне нужно сохранить спокойствие и просто хладнокровно решить проблему.
– Кинги будут на этой встрече?
– Не в этот раз. Дай-ка я еще раз посмотрю на тебя. Ты такая хорошенькая! Даже со слуховыми аппаратами…
Когда ужин заканчивается, отец зовет меня на прогулку.
От всех пережитых эмоций мне хочется спрятаться в пыльном музыкальном классе и играть до тех пор, пока не наступит рассвет, но я подавляю это желание. Если я убегу, буду жаловаться, как-то не подчинюсь отцу, он найдет способ добиться своего.
После продолжительного дождя в весеннем воздухе витает свежесть, тяжелая влажность заполняет пространство. Папа осторожно ведет меня по саду, а затем выходит на прогулочную лесную дорогу, изредка подсвечиваемую уличными фонарями. С каждой секундой атмосфера пробуждает во мне воспоминания о детстве, самые безопасные места моей души: долгие прогулки по Шефтсбери, настольные игры, поедание вишневого мороженого до такой степени, что болят зубы.
– Что нового на этой неделе? – вдруг спрашивает он.
Первый искренний вопрос, обращенный ко мне. Возможно, все не так плохо. Я потираю пальцем переносицу, потом делаю паузу, вспоминая прошедшую неделю.
– Ничего особенного. Я успешно сдала тест по английской литературе. А еще профессор Уотерс похвалил мое исполнение…
– А как латынь?
Я нервно провожу ладонью по плечу.
– У меня упал средний балл.
– До какой оценки? – отец убирает для меня низко растущую ветку дерева, чтобы я прошла дальше. В моем горле пересыхает.
– До четыре и ноль.
Давление его взгляда заставляет меня напрячься. Тропинка становится слишком узкой, я иду впереди.
– Ты думаешь, это приемлемо? – безжизненно спрашивает папа. По какой-то причине мой живот сжимается. Монотонный тон его голоса предназначен для хладнокровных решений, что он выносит в своем суде.
– Нет.
– Нет?
– Но я все исправлю.
Я вздрагиваю, когда он резко дергает меня за руку и стучит пальцами по пластику в моих ушах. Его злое лицо оказывается в дюйме от моего, я растерянно делаю шаг назад.
– Стой на месте и смотри на меня, когда я с тобой разговариваю.
– П-почему у тебя такая реакция?
– Это ты мне скажи, Элеонор.
Он все еще крепко держит мою руку – до такой степени, что завтра наверняка образуются гематомы. Мое сердце бешено бьется, а по спине струится пот.
– Папа, мне больно, – выдавливаю я испуганно.
– Несколько дней назад со мной связалась миссис Кинг. Спросила, почему моя дочь игнорирует их приглашения, хотя ее сын очень увлечен тобой.
– Папа, пожалуйста… Ты сломаешь мне запястье.
– Я предполагал, что ты одумаешься, сбросишь свою дурь, позвонишь мне, но ты предпочла избегать меня.
– Папа…
– Не перебивай.
– Господи, это же правая рука… Ч-что ты делаешь?
– Я сказал заткнись!
Резкая пощечина ослепляет меня.
Нет.
Нет… это нереально. Это галлюцинации?
– Ты пропускаешь занятия, теряешь свои слуховые аппараты, из-за чего школьному доктору постоянно приходится их настраивать. Ты не ходишь на дополнительные факультативы, пропадаешь на целую ночь, и, вероятно, c кем-то трахаешься, когда тебя дожидается самый достойный парень из всех тех, кто готов жениться на инвалиде.
Я перестаю дышать. Даже не замечаю невыносимой боли.
Меня словно со всей силы ударили по лицу.
– Я не инвалид, – мой голос неконтролируемо повышается.