– Я не прекратил и не прекращу. Разве я еще не донес до тебя эту мысль?
Эль смеется, а затем толкает меня в грудь, и я позволяю ей это.
– Снова ложь. Ты лжешь мне, как он. Наверное, это нормально, когда жертвы насилия выбирают в партнеры кого-то похожего?
Моя челюсть напрягается, я облокачиваюсь о каменную стену – это тщетная попытка удержать себя от того, чтобы сжать ее в своих объятиях, но тогда она закроется.
– Не сравнивай нас. Твой отец – настоящая мразь, и он будет гнить в тюрьме за то, что он сделал.
Сделал с тобой. Остаток его жалкой, убогой жизни он проведет в страданиях, c постоянным страхом, с боязнью даже помочиться, опасаясь, что кто-то может пырнуть его ножом. Я позабочусь об этом.
– А ты? Где твое наказание? Ты пугал меня. Ты принуждал меня.
– Способ, который я выбрал, может быть в худшем случае спорным, а в лучшем – действенным. Тебе нужно было научиться бороться, и я сделал это. Ты погрузила себя в апатию ради других, потому что никогда не думала о себе. Ты боишься оказаться неудобной, неправильной, ненормальной. Куда делись твои друзья, когда у тебя были приступы паники, Элеонор?
Она делает шаг назад.
– Я никого не хотела втягивать в это, и я хорошо умею притворяться. В совершенстве научилась у другого человека.
Мои губы растягиваются в злой усмешке, когда я приближаюсь к ней.
– Мне не нужно притворяться, я никогда не боялся быть собой. А еще я никогда не думал, что могу скучать по кому-то. Я скучал по тебе, когда ты была так близко. Это агония. Ты мое наказание, Эль.
– Но ты ни разу…
– Что? Я тысячи раз хотел забрать тебя. Я следовал за тобой, как гребаный пес на поводке. Я давал тебе пространство. Я, блядь, не мог услышать это еще раз.
…Уходи.
…Уходи.
…Уходи!
В моих ушах звенит, когда я вспоминаю ее испуганный голос.
Она кусает свою губу, моя рука тянется, чтобы убрать мокрые волосы с ее лба. Элеонор снова вздрагивает при моем прикосновении, потому что я действую на нее так же, как и она на меня.
– Мне нужны ответы, Аарон. Мы были знакомы с тобой до Кингстона?
Я замираю, мой голос ожесточается:
– Что ты вспомнила?
Примечание:
Выученная беспомощность (англ. learned helpless-ness) – концепция в психологии, описывающая психическое состояние, при котором живое существо не ощущает связи между своими действиями и их результатами. В состоянии выученной беспомощности индивид, испытывающий неудобства, боль и тому подобные негативные факторы, не предпринимает попыток к улучшению своего положения, хотя имеет такую возможность.
Глава 25Сублимация
«…Maybe it’s a blessing in disguise (I see myself in you)
Может быть, это скрытое благословение (я вижу себя в тебе)
I see my reflection in your eyes (tell me you see it too)
Я вижу свое отражение в твоих глазах (скажи, что тоже его видишь)»
Элгин, Шотландия.
Тень.
Аарон стоит передо мной, как демон из адских ям.
Мой мозг даже не нуждается в галлюцинациях, потому что, забрав меня в свой замок с привидениями, дьявол пытается украсть мою душу.
Вероятно, он снова хочет залезть ко мне в голову, а мне надо успокоить свои мысли. Даже несмотря на тот факт, что я стою перед ним абсолютно обнаженная. И физически, и внутренне.
– Я помню всего лишь небольшие фрагменты, – отвечаю я растерянно. – Школу, занятия музыкой. Сад со статуями ангелов. Прятки.
– Прятки, – странный блеск в его глазах делает мое дыхание рваным и неглубоким. – Мне всегда нравилось наблюдать за борьбой моей маленькой добычи.
Я прочищаю горло, а затем спрашиваю:
– Чего ты хочешь?
– Тебе стоит сузить запрос, ангел. Зона моих интересов довольно обширна.
– Что ты хочешь от меня?
Его пальцы делают паузу, прежде чем возобновить движение, и он отвечает с поразительным спокойствием:
– Тебя в моей жизни. Меня в твоей. Исключительно. Эксклюзивно.
– Эксклюзивно. Я не могу себе представить, чтобы такой человек, как ты, может нуждаться в ком-то. Боже правый, не смеши меня. Я слышала много слухов о том, что происходит в клубе. О том, каким образом ты удовлетворял свои больные извращения. Не отрицай, что тебя не интересуют хаос и анархия.
Легкая улыбка растягивает его губы, и на секунду я теряюсь в собственных мыслях. Капли воды стекают по его обнаженной коже. Я невольно опускаю взгляд на твердые мышцы его тренированного тела и татуировки, которые оживают вместе с его движениями.
Моя температура поднимается.
Святой ад.
Он и вправду дьявольски красив, но все знают, что душа Кинга – это могильная земля, в которой ползают черви. Но это не так.
Черт возьми, это неправда. Он удивительный монстроподобный засранец.
– Я не отрицаю и сам шокирован подобным исходом событий. Я никогда не был порядочным джентльменом, Элеонор. Но кто знал, что твои отверстия окажутся самыми незабываемыми?
Мой желудок вздрагивает в такт с пульсом.
– Перестань вести себя так.
– Как именно?
– Так неуважительно. Я не твоя шлюха, которая нужна только для секса, – я скрещиваю руки на груди, пылая от его тяжелого взгляда. – Если ты заинтересован во мне, то ты должен быть открыт к разговору и перестать сводить все в манипуляции.
– Я не против поговорить, ангел. Но что такого страшного в том, чтобы быть моей маленькой шлюхой? Ты очаровательно кончила на моем члене, на моем лице и на моих пальцах. Просто к слову.
Я качаю головой.
– Ты такой подонок.
– Снова скучные ярлыки? Ладно, а ты маленькая ханжа. Но меня это даже заводит.
Мои мышцы напрягаются, теплый влажный воздух обжигает кожу. Я дышу глубоко и размеренно, пытаясь сохранить контроль, что практически невозможно, учитывая то, каким человеком он является.
– Я знаю, чего ты добиваешься.
Он улыбается, и я кусаю губу. Черт побери, сопротивляться его обаянию иногда просто невыносимо.
– Правда?
– Ты провоцируешь меня, желая полностью контролировать ситуацию, и тем самым получаешь эмоциональный ресурс. Но вот в чем проблема, Аарон. Больше никаких гребаных игр. Либо ты отвечаешь на мои вопросы, либо я ухожу.
– Хочешь провести сеанс психотерапии, ангел? Что ж, начинай. Я заинтригован.
Это уже прогресс, что он готов поговорить со мной, верно? Зная анархическую натуру Аарона, глупо считать, что он может довольствоваться этим. Вряд ли он позволит проникнуть в его голову, но я попытаюсь.
– Почему мы прекратили общение? Мы поступили в Кингстон практически одновременно.
– Я пугал тебя. На самом деле, ты молчала каждый раз, когда я пытался к тебе приблизиться.
– Я помню, как ты вонзил нож в ногу ребенка, пока мы еще учились в Лондоне. Зачем тебе было делать это?
– Ты до сих пор боишься меня? – его слова разрезаются звуком стекающей воды и осторожным шумом дождя, стучащего по крыше.
– Нет.
Хотя я должна.
Он переплетает наши пальцы, и из моей груди вырывается судорожный вдох.
– Я хочу понять тебя, – я делаю паузу, прежде чем ответить: – Я хочу вспомнить тебя. Что произошло?
– Ты должна была пойти на урок музыки, но его отменили по печально неоправданным причинам. Я всего лишь совершил небольшое возмездие.
– Только из-за этого?
Когда я делаю следующий вдох, в памяти всплывают воспоминания, сотканные из кошмарных дней после инцидента.
Это был сын нового преподавателя.
Итан Мерфи. Он назвал меня немой сукой, когда я получила роль в школьном мюзикле даже несмотря на свои проблемы со слухом, а на следующий день он не пришел в школу.
– Ты сделал это из-за меня.
– Да, – он подносит мою ладонь к своим губам, а затем следует поцелуй и его мрачный шепот: – Потому что ты единственная, кто имеет значение.
Дрожь пробегает по моему позвоночнику.
Когда монстр перестает быть им?..
Когда вы влюбляетесь в него?
– Ты не можешь решать все проблемы через насилие. Ты же это понимаешь?
Аарон прижимается щекой к моей ладони и улыбается:
– Пытаешься уговорить меня стать хорошим мальчиком, мой альтруистический ангел? Хочешь спасти и мою бездомную душу?
Пульс моего сердца ускоряется, отдавая в ушах пульсирующей фантомной болью.
– Что… произошло с твоим братом? Ведь с ним ты был ближе всего из твоей семьи, верно?
– Теперь мы пытаемся найти детские травмы, – он драматично вздыхает. – Он умер. Дальше.
– Почему ты говоришь об этом так спокойно?
– Я не вижу смысла в скорби и страданиях по человеку, тело которого уже почти разложилось.
– Я думаю, ты лжешь. Он был тебе дорог – насколько кто-то может быть дорог социопату.
– Я не лгу, Элеонор. Я просто отличаюсь от тебя. На самом деле, меня злит тот факт, что твое сердце такое бездонное, что может вместить огромный список дерьмовых людей.
Я внимательно смотрю в его карие глаза, пытаясь прочитать мысли.
– Пожалуйста, расскажи про своего старшего брата. Чарльз… верно?
– Я действительно больше всего общался с Чарльзом, потому что он понимал меня, и еще он говорил, что я самый умный и талантливый из всех Кингов. Именно он научил меня стрелять, именно он научил меня аналитике и биржевой игре. Я говорил тебе, что я охренительно привлекательный гений с высоким IQ? Его не смущал мой возраст, он восхищался мной, пока другие боялись. Он даже пытался выиграть меня в шахматы хотя каждый раз проигрывал. В какой-то момент ко мне пришло осознание, что я отличаюсь от остальных членов семьи.
Я прочищаю горло.
– А родители?
– Мы редко разговариваем. Мне было скучно. А они пытались исправить меня лекарствами, которые снижают умственную и физическую активность, чтобы я стал нормальным в их глазах. Или чтобы я не отличался от них.