Снег усиливается, пока я следую за его фигурой. Мои нервы трепещут, я позволяю себе незаметно наблюдать за ним. Его брови и длинные ресницы гораздо темнее цвета волос, а щеку осыпает пара родинок. Он действительно очень красивый, как и все говорят, и, кажется, не такой жестокий, как мне казалось. У него мягкий голос, а еще он замедляет свой длинный шаг, подстраиваясь под мой, и неожиданно улыбается.
Святое дерьмо.
Меня словно со всей силы ударяют под дых. Я никогда не видела, чтобы Аарон улыбался.
Он отводит меня в закрытое крыло школы.
Просторная территория окружена каменными стенами поместья, вдали виднеется заснеженный живой лабиринт, а в центре стоит широкий фонтан с большим ангелом, который держит чашу. Аарон хватается за мой рукав и тянет меня на скамейку, расположенную под аркой. Снег наконец-то перестает падать на мои волосы.
– Вау, – выдыхаю я. – Я даже не знала, что у школы есть другое крыло. Как ты его нашел?
– Мне показал его друг, – произносит он, рассматривая слуховой аппарат в моем ухе. – Мой единственный друг. Самый лучший.
Я сажусь поудобнее и кусаю губу, когда наши пальцы соприкасаются. Щеки Аарона горят так же сильно, как и мои.
Почему он кажется таким счастливым? В моем животе теплеет, потому что никто из нас не убирает руку.
Аарон глубоко вздыхает и отворачивается, наблюдая за тем, как медленно падают хлопья белого снега.
– Однажды, когда мы повзрослеем, я сделаю с тобой вещи, которые ты никогда не забудешь, Элеонор.
Дрожь проходит по моему позвоночнику, нагревая кожу в холодную погоду. Я даже не знаю, издевается ли он или говорит всерьез, но мне становится все труднее сдерживать улыбку.
– Ты шутишь?
Он качает головой.
– Нет. Я построю для тебя дом, похожий на это место. Там будет сад и оранжерея с роялем. Ты будешь петь и играть на скрипке сколько захочешь, и я буду рядом.
Я теряю дар речи. Мы едва ли не в первый раз разговариваем, а он хочет построить для меня дом? Я отворачиваюсь, чувствуя, как жар проникает в каждый дюйм моего тела, а затем подскакиваю на месте, заметив вдалеке отца, движущегося прямо на нас.
О нет, нет.
Нет.
– Уходи, – выдыхаю я испуганно.
Выражение лица Аарона меняется на растерянное.
– Что?
– Уходи! – умоляю я, вскакивая.
Его челюсти напрягаются, он медленно поднимается и пытается схватить меня за руку, но я отхожу назад.
– Уходи, Аарон.
По какой-то причине мне вдруг хочется громко зарыдать, когда я вижу перемену в его глазах. Его прекрасные карие глаза снова пустые, снова безжизненные. Он опускает руку и застывает, пока я умоляю его:
– Прошу тебя…
– Я понял. Я ухожу, Эль, – Аарон делает паузу, а затем все-таки ловит меня, сжимая в объятиях и прижимаясь губами к моему лбу. Господи, почему он так дрожит? Он… он плачет? – Мы скоро увидимся, маленький ангел.
А затем он уходит.
Аарон уходит.
Когда его фигура скрывается за аркой, мои плечи сутулятся. Интуиция кричит, что я сделала что-то неправильное, даже кощунственное, но разъяренное лицо папы пугает меня до смерти, как и его тяжелая пощечина и напряженный голос:
– Элеонор. Ты меня очень разочаровала.
Примечание:
Предвзятость подтверждения – тенденция человека искать и интерпретировать такую информацию или отдавать предпочтение такой информации, которая согласуется с его точкой зрения, убеждением или гипотезой.
Глава 27Переживание
«Welcome to the devil’s playground
Добро пожаловать в игровую дьявола,
You can tread where demons play
Ты ступаешь там, где играют демоны»
Лондон, Англия.
Хищник.
– Скажи мне, Кинг… почему Кастил звонил мне час назад и просил спасти тебя, – говорит Чон, как только мы встречаемся на очередном благотворительном вечере, куда приглашают ублюдков высшего общества.
Еще одно скучное занятие, которое полезно для статуса и обретения связей, но приносит страдания другим людям.
Особенно когда мной управляет одержимое желание сжечь гребаный мир ради одной девушки.
Тик-так, господа.
Тик-так…
Тик-так…
– Мистер Кинг, мистер Хван, – заискивающе здоровается рядом прошедший… политик? Лорд? Да мне собственно похуй.
Единственная, кого я хочу видеть, сейчас работает в убогом приюте на севере Шотландии. Как все дошло до того, что мой разум полностью сосредоточился на ней?
К сожалению, я стал настолько одержим маленьким ангелом, что теперь мной управляет лишь один стимул – услышать ее голос в конце дня. Это мягкое, очаровательное, охуительное, красивое мяуканье с моим именем на устах.
Аарон?..
Мой член становится твердым. Блядь, просто прекрасно, Эль.
Я удостаиваю остальных своим великолепным взглядом и ухмылкой, поднимая бокал в воздух.
– Он все еще в Канаде следит за своим блондинистым наваждением?
Выражение лица Хвана не меняется, змеиные раскосые глаза смотрят на меня без единой эмоции.
Ходили слухи, что Чон получил пулю в детстве, а затем навсегда утратил способность выглядеть человечно.
Им управляет хаос, но в большинстве случаев он предпочитает поддерживать идеальный порядок, и это его величайший актив. Превосходный садист-уборщик с состоянием, которому могла бы позавидовать королевская казна.
Чон прищуривается, убирая руки в карманы брюк.
– У тебя еще есть время передумать.
Я наклоняю голову.
– Несвойственная тебе эмоциональность начинает меня беспокоить.
– Как думаешь, она останется с тобой, если узнает, что тебя ждет в ближайшие годы? Они разбегутся как ебаные муравьи, у полиции будут доказательства только на сорок процентов причастных. Твой любимый подвал будет забит под завязку, если ты и дальше продолжишь в том же духе.
– Зато мне не скучно. И спасибо за дешевую терапию, корейская мать Тереза.
Чон проводит пятерней по темным зачесанным волосам, а затем поправляет галстук.
– Я не желаю видеть своего лучшего друга в могиле или в Белмарше – особенно когда я знаю, что он гребаный линчеватель.
– Ты за меня волнуешься? Очаровательно. Хочешь я тебя обниму?
– Иди нахуй.
– Как грубо.
– Я слышал слово «грубо»? – Эрик появляется рядом, придерживая двух девушек за спину. – Почему я всегда пропускаю все самое интересное?
– Свали, Боулмен, – Чон забирает у официанта стакан виски, пока мэр зачитывает речь о возможности Брексита. – И где ты находишь столько близняшек?
На губах Боулмена появляется довольная ухмылка:
– Мне вдвойне везет.
– Я серьезно. Либо ты уходишь, либо ты остаешься один.
Хван понизил голос – буквально на полутон, поэтому рыжий подонок шлепает двух близняшкам по заднице, а затем говорит:
– Простите, девочки, у нас серьезный разговор. Увидимся позже, красавицы.
– Вы никогда не задумывались по поводу нашего возраста? – вдруг спрашивает Чон после паузы.
– Возраста? – повторяет Эрик.
– Мы только заканчиваем Кингстон. Кастил ввязывается в многолетнюю войну со своим отцом, из-за которого наверняка пострадает вся биржа, – он указывает на меня бокалом. – А ты можешь потерять целое состояние, заработанное поколениями твоей семьи. Я что-то забыл? Точно. Ты хочешь разрушить. Гребаную. Экономику.
Вау, кажется, наш милый Чон в ярости.
– Этого не произойдет, – прислонившись к колонне, я закуриваю сигарету. – Несмотря на мою склонность к анархии, я держу все под контролем.
Чтобы я смог войти в инвестиционный фонд «Виктория» и занять место Маркуса, мне пришлось вложить внушительную сумму. У Дарси Кинга случилась небольшая драма, а совет директоров чуть не нассал в штаны, когда я заставил их немного отклониться от законодательства, но вот в чем истина:
Я здесь единственный Бог и Дьявол.
И я готов на любые жертвы, вплоть до разрушения гребаного мира, потому что никто, блядь, никто не смеет трогать мою семью, включая маленького ангела, чей отец сейчас гниет за решеткой.
У меня уже отобрали прошлое. Будущее буду строить только я.
– Послушай, Аарон. Ты лучший аналитик из всех, что я знаю. Процент неудачи есть. И он, блядь, внушительный. Ты сядешь за решетку, твоя семья останется в долгах, и миллионы людей лишатся своих сбережений.
– С каких пор тебя волнуют другие люди?
– Не другие люди. Ты, ублюдок.
– Не-ублюдки в подобных играх не выигрывают, – говорит Боулмен, потеряв свою наигранную беспечность.
– Их вообще никто не выигрывает, – я затягиваюсь, выпускаю длинную струю дыма, а потом бросаю сигарету в бокал Эрика.
Однажды Даниэль заметил слежку за моей девочкой. Блядь. За моей мышкой. Одна только мысль о том, что из-за подонка Маркуса Эль могут угрожать, доводит меня до грани, после которой умирают люди. И я все еще вижу перед глазами могилу Чарли. Возможно, именно поэтому я впервые откровенен перед своими друзьями:
– Я не смогу спать, если буду знать, что с ней может случиться то же самое.
Боулмен хлопает меня по плечу, а Хван, тяжело вздохнув, отвечает:
– Я сделаю все возможное. Мы сделаем все возможное. Дамиан Петров тоже в деле – у него личные счеты.
Кастил Сноу, Чон Хван, Эрик Боулмен и ваш покорный слуга. Мы жестокие твари с огромным эго, которые питаются разрушением. И мы будем драться насмерть за то, что нам дорого.
– Кстати, – Эрик усмехается, указывая куда-то за мою спину. – Твоя певчая птичка здесь.
– Что?
Я оборачиваюсь и вижу, как моя девушка поднимается прямо на импровизированную сцену, расположенную наверху огромной лестницы, где играют музыканты.
Вероятно, я не осознаю, насколько она влияет на меня, потому что каждый дюйм моего тела цепенеет, когда Эль, наконец, находит меня в толпе, а затем дарит счастливую улыбку.