Атмосфера страха ощущалась даже через автомобильные стекла. Наглухо завешенные окна, закрытые ставни. Изможденные, в лохмотьях люди опасливо крались вдоль поклеванных пулями заборов.
— Зарплату не платят, пенсии тоже, — пояснял Имран. — У кого родни в селах нет, с голоду мрут. Русские в основном… Куда Москва смотрит?
— Себе в карманы… — мрачно буркнул Карпенко.
— Это точно, — согласился Макоев. — Наши вашим долю отстегивают.
— Конкретно что-нибудь знаешь?
— Конкретно нет. Это ведь дело такое — чуть засветишься, мигом уши отрежут… Вместе с головой. Только переводят каждый месяц сотни тысяч баксов на забугорные счета, да и в Москву возят чемоданами…
— Кому?
Имран пожал плечами.
— Там Магомет Тепкоев командует. Со всеми нужными людьми дружит — депутатами, министрами, журналистами… Подарки делает, квартиры покупает, дома, заграничные поездки оплачивает. Но он ведь ни о чем не расскажет.
— Ну почему же… — хмыкнул Карпенко.
— А главного и он не знает. Если Дударик вашего Папу подкармливает, так без лишних свидетелей. У них там все продумано…
В условленных местах Карпенко назначил встречи своим осведомителям. Но пришли только двое, и те не были расположены к откровенности. Генерал знал, что это обозначает. Именно так вели себя тайные агенты в Афганистане накануне вывода советских войск. Грозный симптом. Если дальше все пойдет, как и теперь, Россия потеряет Чечню, потом — весь Кавказ и в конечном счете повторит судьбу СССР. Значит, «Белому орлу» медлить нельзя.
Макоев довез их до Махачкалы.
— Не знаю, сколько усижу на месте, — сказал он на прощание. — Опираться не на кого: Москве не верят — долго молчит, бездействует. Что я один… Чистеньким оставаться нельзя, а пачкаться не хочу. Так что скоро, может, объявлюсь у вас…
Карпенко и Королев крепко пожали ему руку. Молча. Ибо что они могли сказать?
— В Москву летите самолетом, — дал дэгэбэшник последний совет. — В Чечне вам без меня вполне могут головы открутить.
Но у Карпенко была встреча в Ростове, и они сели в тегеранский поезд. Когда состав затормозил в чистом поле, им стало все ясно. Быстро оделись, приготовили оружие. Когда дверь отъехала в сторону и в проеме появилась небритая физиономия Алаудина, Карпенко мгновенно оценил обстановку. Автомат висел на груди, воспользоваться им бандит не успеет. В коридоре толкутся еще двое, но они не станут стрелять сквозь своего вожака и умрут сразу вслед за ним. Если бы дело происходило в восьмидесятом, восемьдесят пятом или хотя бы девяностом году, судьба нападающих была бы предрешена. Но тогда в стране не существовало полностью криминализированных территорий, где правят бал бандиты.
Пока Королев разговаривал с «гвардейцем», Карпенко внимательно рассматривал всех троих. По крайней мере двое — рецидивисты. У всех — автоматы с подствольными гранатометами. Когда трусы и предатели вывели из автономной Чеченской республики все войска и, как последние мокрожопые педерасты, сдали бандитам оружейные склады, подствольников в арсеналах не было. Сейчас миниатюрная пушка является модным украшением каждого третьего «калаша». Откуда же они берутся?
Ненависть к заседающим в высоких кабинетах изменникам ударила в голову, и он излил ее на бандитов.
— Идите домой и останетесь живы, — сказал он по-чеченски. — Ваши жены и дети не будут плакать.
Эту фразу он выучил в восемьдесят девятом, когда два террориста захватили самолет в аэропорту города Грозного. Тогда переговоры ни к чему не привели, и он застрелил их из двух пистолетов одновременно. Сейчас чеченская речь произвела эффект разорвавшейся бомбы.
Алаудин в замешательстве оглянулся на своих спутников. У тех от изумления отвисли челюсти.
— Ты же не вайнах? — спросил мосластый Ибрагим по-чеченски. Ему казалось странным, что старший группы так деликатно обходится с дерзкими пассажирами, и он пытался получить объяснение этому обстоятельству. — Где научился нашему языку?
Но Карпенко исчерпал свой словарный запас.
— Идите домой и останетесь живы, — повторил он.
— Неверная собака, ты нас пугаешь?! — На этот раз Ибрагим заорал по-русски и, оттесняя Алаудина, сунул в купе ствол автомата.
Бах! Бах! Бах!
Алаудин успел заметить, как язычок пламени прожег куртку, лежащую на коленях у молодого, его спутники так и не поняли, откуда прозвучали выстрелы. Тупые пээмовские пули очень эффективны на малой дистанции. Череп Алаудина дернулся, из дыры в затылке выплеснулась красно-серая каша. Ибрагиму полутонный удар пришелся в грудь, тело отлетело к коридорному окну и сползло вниз, оставив кровавые потеки на белой занавеске. Третья пуля пробила обшивку вагона и унеслась на двести метров в небо, после чего потеряла скорость и упала на холодную землю, не причинив никому вреда.
Третий бандит, забрызганный мозговым веществом сотоварища, бросил оружие и, истошно вопя, кинулся к тамбуру. Королев выскочил в коридор и пальнул вслед. Еще одно тело грохнулось на жесткий пол вагона.
— Уходим! — Подхватив автомат, Карпенко выбил стекло и, ловко выбравшись наружу, спрыгнул. Королев последовал за ним. Оба побежали в ночную степь, но, услышав грохот встречного поезда, вернулись к полотну. Это был товарняк. Карпенко махнул рукой, бросился к грохочущим вагонам, побежал рядом, ухватился за поручень и прыгнул на подножку груженной щебнем платформы. От сильного рывка автомат отлетел в темноту. Тяжело дыша, он опустился на острые камешки. С другого конца платформы пробирался к нему Королев.
Заканчивая «проверку» спальных вагонов, Волк сунул в карман очередной паспорт.
— Документы не в порядке, — объявил он. — Сойдите с поезда для выяснения.
Паспорт принадлежал красивой блондинке лет тридцати. Она ехала с мужем — низкорослым и седым, с кислым лицом, который был на добрых пятнадцать лет старше супруги. Обычно жен не трогали во избежание всевозможных эксцессов, но блондинка очень понравилась Волку, а от кислолицего мужичка вряд ли стоило ждать неприятностей.
— Что за глупости! — возмутилась блондинка. — У нас дипломатические паспорта, даже в Иране никто не придирался!
Муж смотрел в сторону.
— Сойдите для выяснения! — непреклонно приказал Волк. Когда он работал механизатором в совхозе и через день получал нахлобучки за пьянство и прогулы, он и подумать не мог, что будет распоряжаться человеческими судьбами и выбирать себе любых женщин.
— Никуда я не пойду! — отрезала она. — Вам надо, вот и разбирайтесь. Но без меня!
Баба ничего не понимала. Зато муж не заблуждался насчет того, каким может быть «разбирательство» в пустынной чеченской степи.
— Я — торговый представитель России в Иране, — дрожащим голосом сказал он, по-прежнему глядя в сторону. — И я, и супруга пользуемся дипломатической неприкосновенностью…
Волк криво усмехнулся.
— И она, говоришь, пользуется? Вот мы сейчас проверим!
Схватив женщину за руку, он рванул ее с места.
— Выходи, а то хуже будет!
В голубых глазах колыхнулся страх. До нее тоже дошло, что к чему… Волк почувствовал возбуждение. Не только от предвкушения предстоящего, а от откровенности ситуации, осознания своего всемогущества и явной беспомощности сидящих перед ним людей.
— Быстро выходи! — закричали стоящие за спиной Волка бандиты. Белая кожа и платиновые волосы женщины привели их в неистовство. — Из-за тебя весь поезд стоит!
— И правда, товарищи, выйдите разберитесь, чего же нам всем из-за вас мучиться, — неожиданно раздался елейный голос из соседнего купе.
— Слышала, что говорят! Выходи!
Волк выдернул блондинку в коридор и подтолкнул к выходу. Удерживая равновесие, она шагнула вперед, упираясь, сделала еще один шаг.
— Наташа, оденься! — Кислолицый высунулся из купе, протягивая кожаное, со стеганой подкладкой пальто.
— Не бойся, не замерзнет! — загоготали «гвардейцы».
Гогот оборвали выстрелы. Три подряд, потом еще один. Метнулся и оборвался истошный крик. Ударила автоматная очередь.
— За мной!
Оттолкнув женщину, Волк побежал на выход. Следом рванулись соучастники.
— Где?! Что?! — Из вагонов всполошенно выкатывались «волки ислама».
— Алаудина убили с ребятами! — истошно вопил кто-то. — Вон туда побежали!
«Гвардейцы» бросались под вагоны, несколько человек, опустившись на колено, палили под составом из автоматов. По соседнему пути грохотал встречный поезд. В общей сумятице тегеранский скорый тронулся и покатился, быстро набирая ход. Из-под колеса раздался визг, исполненный ужаса и боли.
— Ноги отрезало! Сулейману ноги отрезало! Бей их!
Автоматные очереди ударили по проносящимся вагонам. Но когда стреляешь в упор, пули уходят вверх, прошивая вагоны по касательной. «Волки» чувствовали, что эффективность огня низка, и от досады выли по-волчьи. Через несколько минут скорый мелькал красными хвостовыми фонарями.
— Кто держал машинистов? — зловеще спросил Идигов.
Молодой парень испуганно разводил руками:
— Стрелять начали, я и выскочил помочь…
— Хорошо помог!
Кованый приклад обрушился на незадачливого стража. Хрустнула кость. Волк избивал провинившегося до тех пор, пока тот не перестал шевелиться.
— Хватит с него, — наконец выдохнул вожак. — Что с Сулейманом?
— Умер…
— Четыре трупа! Догнать этих шакалов и содрать с них кожу!
Волк вытер пот с лица.
— Меня сам Тепкоев вызывает, поэтому я остаюсь. Пусть командует Бадыр!
Новый командир оставил двоих позаботиться о трупах, остальные восемь «волков» бросились к автомобильной трассе, чтобы раздобыть машину для преследования.
Не прошло и получаса, как они захватили «КамАЗ» и помчались в погоню за уносившим Карпенко и Королева товарняком.
Узкая голубая струя автогенного пламени медленно, но верно взрезала тугоплавкую сталь, раскаленные до вишневого колера капли неторопливо стекали вниз и застывали матовыми шариками. Магомет, Лема и Лечи с двумя самыми надежными бойцами стояли полукругом в пяти шагах и сквозь темные очки наблюдали за действиями газорезчика.