Но все же судьба сжалилась над попавшим в переделку яхтсменом, причем сжалилась самым чудесным и необыкновенным образом.
Со стороны океана вдруг послышался и стал быстро приближаться очень странный звук: будто кто-то шпарил по волнам на мотоцикле. Зарнов всмотрелся в океанскую даль. Некоторые из его мучителей тоже повернули головы в сторону непонятного звука, насторожились, заскрипели, точно переговариваясь.
Все правильно, это мотоцикл и оказался. Только водный. Кто-то в гидрокостюме и маске – чтобы защититься от встречного ветра и брызг – мчался на нем прямо к скале, на которой куковал незадачливый охотник, чуть было не превратившийся в добычу.
Сергей слегка воспрянул духом: кто бы это ни был, он может распугать морских леопардов. Звери, даже самые свирепые, побаиваются всего незнакомого и непонятного, а гидроцикл-скутер вряд ли часто этим хищникам попадался на жизненном пути.
Неизвестный на гидроцикле, похоже, заметил скорчившегося на скале человека, окруженного стаей громадных тюленей. И решил прийти на помощь. Гидроцикл прибавил скорость, выходя на глиссирование. Треск мотора становился все громче.
Теперь уже все звери забеспокоились: на них неслось что-то непонятное!
Затем пилот гидроцикла – он явно был сообразительным и опытным человеком! – применил лихой трюк. Он ушел в крутой вираж буквально под носом у морских леопардов, развернулся на месте почти на 180 градусов и заглушил мотор. После громкого мотоциклетного треска наступила тишина, которую нарушало лишь недоуменное фырканье хищников.
И тут же в их сторону полетели два небольших цилиндрика, которые с оглушительным треском разорвались над самой водой, чуть ли не на головах морских леопардов. Мало того, каждый из цилиндриков выбросил по снопу желто-оранжевого пламени, точно новогодние петарды.
«Да это же петарды и есть! – догадался Зарнов. – Точнее, сигнальные файеры. Они в комплекте гидроцикла, видимо, имеются. Чтобы внимание спасателей привлечь, если в беду попадешь».
Такого сюрприза нервы морских леопардов вынести не смогли. Возникла настоящая паника. Звери стремительно ныряли, сталкиваясь друг с другом. Какая уж тут добыча, самим бы ласты унести! Зарнову со скалы было прекрасно видно, на какой скорости улепетывали под водой прочь от берега морские страшилища, что чуть его не сожрали!
– Ага! – торжествующе заорал Зарнов, потрясая сжатыми в кулаки руками. – Получили, волки позорные!
После чего он добавил вдогонку «волкам позорным» изумительную по своей сочности и многоэтажности тираду, в которой пожелал своим недавним мучителям мно-ого чего хорошего. Будь у морских леопардов настоящие уши, так они бы и под водой в трубочку свернулись: велик все-таки и могуч русский матерный язык!
Но кто же его неожиданный спаситель, появившийся в самый отчаянный момент? Зарнов спрыгнул со скалы прямо в воду, шагнул вперед.
Человек в маске для подводного плаванья приближался, шлепая ластами по мелководью, ведя гидроцикл «в поводу». Когда между ними осталось не более полутора метров, спаситель Зарнова остановился.
– Сережа? Зарнов? – услышал яхтсмен удивленный и, кажется, смутно знакомый голос. – Да, вот уж не ожидал! Ну, здравствуй, тезка!
И человек в гидрокостюме одним движением поднял маску на лоб.
17
Погода в субантарктических водах постоянством не отличается, меняется очень быстро. Когда катер с Эдуардом Лайонсом, корейцем, Людмилой Белосельцевой и Успенским подошел к точке с нужными координатами, обстановка там была совсем не такой, какую застали Сергей Павлов с Николаем Гробовым, хоть времени прошло не так уж много.
Нет, никаких особых природных катаклизмов, незадолго до того обещанных американцем в разговоре с Белосельцевой, не наблюдалось. Но волнение и ветер усилились, небо затянули серые, точно больничные простыни, тучи, низко над водой колыхались пласты тумана. То есть видимость стала неважной. К тому же скрывшееся за тучами солнце хоть и не опустилось за горизонт окончательно – полярным днем такого не бывает, – но стояло очень низко. Словом, над океаном царили мрачные холодные сумерки.
Но не это оказалось самым неприятным. В худшую сторону изменилась ледовая обстановка. Разошедшийся зюйд-вест пригнал к злосчастной банке, на которую не так давно вынесло «Кассиопею», обломки ледовых полей, оторванных от паковых материковых льдов. Обломки эти крутились там и сям, сталкивались друг с другом, складываясь в постоянно меняющийся опасный лабиринт. Толщина их была совсем невелика, но и катер ведь не атомный ледокол. Вдобавок невдалеке виднелась сквозь туман парочка айсбергов.
Кай Чун Бань, стоящий у штурвала катера, нужно отдать ему должное, присутствия духа в такой непростой обстановке не терял и вел небольшое суденышко уверенно и спокойно. Лицо корейца по-прежнему сохраняло бесстрастное выражение, только скулы резче обозначились, да прищурились и без того узкие глаза.
Мистер Лайонс нервничал. Лицо его побледнело, время от времени он вытирал вспотевший лоб. Нет, подобного рода морские прогулки были явно не в его вкусе…
– По-моему, мы на месте, – сказала Белосельцева, взглянув на портативный GPS-датчик. – Вы упоминали о том, что над водой торчал кончик мачты? Давайте его поищем.
– Зачем? Полюбоваться на него? Найдем мы тот кончик в тумане и сумерках, как же! – злобно сказал Лайонс. – Да скорее всего окончательно раздраконило вашу яхту льдинами. Удивительно, что этого не случилось раньше. Что, сами не видите, какая каша?! Нужно уходить отсюда, пока нас самих не затерло. Я вообще с самого начала не хотел возвращаться сюда вместе с вами, мисс! Но вы же настаивали, хотели с чем-то там разобраться на месте, своими глазами посмотреть… Ладно, я пошел навстречу. Вот, смотрите. Только разбираться не в чем. И так все ясно. Точнее, разбираться мы будем не здесь, не сейчас и совсем в другом составе. Кстати сказать, ценнейшее оборудование корейской фирмы пропало вместе с яхтой. А ведь если бы специалисты, тот же самый уважаемый Кай Чун Бань, обследовали его, это могло бы пролить свет на причины катастрофы и непонятного исчезновения ваших яхтсменов. И что же? Мы как раз пытались снять это оборудование с борта яхты, спасти его, но тут ваш человек устраивает это дикое нападение! Покушается на убийство, каково?! А потом скрывается со своим напарником, тоже членом вашей экспедиции, в неизвестном направлении. Почему скрывается? Совесть нечиста? Понял, что покушение сорвалось, и решил удрать куда глаза глядят? Поневоле призадумаешься! Вы же утверждаете, что знать ничего не знали о планах своего ныряльщика. Позвольте вам не поверить. Поставьте себя на мое место, мисс. Вы бы поверили?!
Выслушав эту отповедь, Людмила Александровна некоторое время задумчиво молчала, приводя мысли в порядок и подбирая слова для ответа. Мыслей в голову приходило много, грех пожаловаться… Одна беда – соединить их в единое непротиворечивое целое Белосельцева пока что не могла.
– Не собираюсь я ставить себя на ваше место. Я уж как-нибудь на своем. Простите, мистер Лайонс, но сказанное вами идет вразрез всякой логике! – холодно сказала она, надменно вскидывая подбородок. – Вы утверждаете, что наш ныряльщик первым напал на вашего корейского э-э… партнера. Исходя из этого вы строите какие-то туманные выводы. Но где доказательства ваших слов?
– А дротик с российской маркировкой не доказательство? – вступил в дискуссию Кай Чун Бань.
– Нет. Для меня – не доказательство. Откуда мне известно, где вы взяли этот дротик? И вообще, строить подобные обвинения на одном «гвозде» – это нонсенс!
– Это почему же на одном, как вы изволили выразиться, «гвозде»? – возмущенно засопел Эдуард Лайонс, который в запале спора даже про страх перед плавучими льдами позабыл. – А наши свидетельские показания, они что, не в счет? Для вас – может быть, но в исполкоме МОК к ним прислушаются! Я в этой организации фигура не из последних.
Глаза Людмилы Александровны коротко и зло блеснули. Заметивший это врач только головой покачал: он неплохо знал Белосельцеву.
– Изначально речь шла о том, что поисково-спасательная экспедиция вашего национального олимпийского комитета будет сотрудничать с нашей, международной, – продолжал разошедшийся американец. – Вы не можете упрекнуть меня в предвзятости, к вашему сведению, это я настоял на вашем приглашении для участия в поисково-спасательных работах! Да-да, можете поинтересоваться у Фридриха Роттенберга, он подтвердит. А что получилось на деле? Нам такого сотрудничества даром не надо! Мне, как представителю Международного олимпийского комитета, совершенно очевидна не только некомпетентность российского НОК, пославшего такую, мягко выражаясь, странную спасательную команду… Это было бы еще полбеды. Налицо – террористическое нападение на представителя уважаемого спонсора нашей регаты. О случившемся я буду вынужден информировать не только исполком МОК, но и ведущие мировые СМИ…
– Че-пу-ха! – не выдержав, прервала американца Людмила. – Презумпцию невиновности еще никто не отменял, степень вины определяет суд, а уж тем более в случае обвинений в терроризме или покушении на убийство.
Станислав Васильевич украдкой взглянул на корейца у штурвала – тот слушал совершенно спокойно, лицо его напоминало сейчас маску. Кай Чун Бань смотрел на Белосельцеву с холодным отстраненным интересом.
– Я не говорю об официальном обвинении, – уверенным тоном произнес Лайонс. – Но общественное мнение будет на нашей стороне, не можете вы этого не понимать.
Людмила Александровна понимала. Еще как понимала!
– Называя вещи своими именами, вы попросту хотите дискредитировать российский национальный олимпийский комитет в глазах мирового сообщества, – сказала она, твердо выговаривая каждое слово. – Но это вам не удастся! Никто не позволит вам наклеивать на наш комитет ярлыки такого рода.
– Вот как? – брови Эдуарда Лайонса удивленно поползли вверх. – Ваши слова – полнейшая чушь, при чем тут дискредитация? Но хотя бы и так, только я отнюдь не наклеиваю ярлыки. Я попросту называю вещи своими именами, а это – несколько другое дело, а? Не удастся, говорите? Почему, позвольте узнать?