Мама Оксана молча взяла из руки мужа кусок мурзилкиного хлеба и, попробовав, горько заплакала.
— Мамочка, милая! — прошептал испуганно Иван. — Не плачь! Если они тебе не понравились, то я готов их прогнать, лишь бы ты не расстраивалась!
Наступила зловещая тишина, которую разорвал звон тарелки, выпавшей из рук ставшей как мел Иры.
Робах прекратил взбивать сливки и тяжело вздохнул.
Томми начал пятиться к двери, в последний раз прощаясь с милым образом своей ненаглядной Гали.
Та от изумления открыла рот, но ей не хватало воздуха что-либо произнести.
Бедная Мурзилка жалобно пропищала: «Му-ур!» и, широко открыв глаза, приготовилась тут же умереть.
Глава семьи, Петров-старший, сурово насупил брови и неодобрительно засопел.
Мама Оксана провела рукой по склоненной голове сына и, смахнув набежавшую слезу, тихо произнесла:
— Ну что ты, сынок, такое говоришь! Как это — выгнать?! Ведь они же тебя любят!
Тут все повскакали со своих мест, а кто и так до этого стоял — подпрыгнул от радости к потолку!
— Ура! — закричал весь народ.
— Му-ур! — вопила Мурзилка и размахивала передничком.
— Эх, ма! — басил отец.
Все тут же бросились друг с другом целоваться, а Робах продолжил взбивать свои сливки, оставшиеся после налета на них котов за время неожиданной паузы.
Потом все дружно плакали и объяснялись обоюдно в любви, но самое интересное, что Томми схватил в охапку Галю и ну ее целовать, а та, несмотря на присутствие родителей, совершенно не сопротивлялась, а даже наоборот — обхватила его за шею обеими руками и, по-моему, тоже отвечала ему взаимообразно.
Когда все понемногу успокоились, Петров-старший обратил внимание жены на продолжавшую целоваться парочку:
— А еще сыночек нам впридачу!
Застуканные врасплох Хаггарды с трудом отцепились друг от друга и, виновато мигая, стали ждать своей очередной порки.
— А я против этого брака! — неожиданно произнес вдруг Иван.
Все недоуменно посмотрели на него, а Томми показал ему из-за спины кулак.
— Это почему ж? — поинтересовался отец.
— Он нам не сообщил, какой дает выкуп за нашу невесту! — важно сказал Ваня.
— Да что ты мелешь?! — всплеснула руками мать. — Да мы сами беспортошники перед ним и девку отдаем бесприданницей!
Все присутствующие в ужасе посмотрели сначала на негодника, потом на ждущий своего часа ремень, а уж потом на м-ра Хаггарда.
— О! Я так давно ждал этого счастливого для меня дня! — чистосердечно признался м-р Хаггард, строя попутно глазки маме Оксане. — И я давно хотел с вами об этом поговорить, м-р Петрофф, но все как-то не решался! Давайте обсудим эту проблему конфиденциально, тем более вопрос о выкупе за вашу дочь потребует от нас взаиморасположения и соответствующей обстановки!
Обалдевший Петров-старший потихоньку стал приходить в себя и, медленно размахивая грозным ремнем, отправился в свой кабинет для дальнейших переговоров.
— Папа, смотри не продешеви! — крикнул ему вслед Иван, и тут же схлопотал подзатыльник от Гали.
— Сволочь ты, Ванька! — прошипела она и повела Томми в ванну отмачиваться после полученной порки.
— Что ж ты, Ванечка, так плохо себя ведешь? — спросила его мать, сидящая в обнимку со спрятавшимися ей под крылышко Ирой и Мурзилкой. — Зачем ты обидел Томми и Галю?
— Так им и надо! — бодро сказал Иван и сел напротив матери. — Знаешь, как они надо мной сегодня весь день измывались?!
— Что-то ты преувеличиваешь, — сказала мудрая сердцем женщина. — И перед людьми очень стыдно! — продолжила она и нежно погладила девушек по головкам.
— Ничего, пусть привыкают! — отмахнулся Иван. — А этот хмырь чуть не увильнул от выкупа, вот пусть его папа теперь потрясет мошной на полную катушку, — вон какую девку мы им отдаем!
— Как тебе не стыдно?! — в сердцах проговорила мать. — У них же любовь!
— Любовь — любовью, а денежки счет любят! — назидательно сказал Иван. — Чем дороже ее продадим, тем для нашей родной планеты больше почета будет и уважения!
— Эдакий ты жадный стал! — расстроилась мать.
— Не жадный, а практичный! — ответил Иван и вдруг беззащитно улыбнулся. — Я шучу, мама! Если они на самом деле любят, то конечно, при чем здесь выкуп?!
— Ну вот, опять ты со своими шуточками! — всплеснула руками она. — И для чего этот спектакль надо было устраивать?!
— Иногда это очень полезно! — загадочно ответил Иван. — Для профилактики!
34
К вечеру, когда все окончательно успокоились, а Галя почти перестала дуться на Ивана, все потихоньку стали отходить ко сну.
— Томми останется ночевать у меня! — внаглую заявила Галя, наплевав в этом случае на все православные обычаи, раз ее так беспардонно продали, а так как их отцы заключили брачное соглашение, то можно было считать, что состоялась официальная их помолвка, и теперь молодые могли, не стесняясь, жить до свадьбы вместе по ихним буржуйским обычаям.
Томми сидел притихший, боясь сделать лишнее движение, а то установившийся хрупкий и такой долгожданный для него мир мог в любую минуту быть разрушен любым неосторожным действием с какой-либо стороны, и молил своего Бога, чтобы все это не оказалось сном!
Когда гордая в своей смелости Галина повела его к себе в спальню, Иван тихо прошептал ему на ухо:
— Помни, придурок — если б не я, не шел бы ты сейчас туда!
Томми, продолжая бормотать отрывок из Ветхого Завета, скороговоркой произнес:
— Никогда, милый Ванечка, я тебе этого не забуду!
— Помни — ты мой вечный должник! — прокричал ему вслед Иван, за что был награжден презрительным взглядом сестры.
— И ты тоже! — сказал ей он, когда они оба скрылись за дверью.
Петровы-старшие, вдоволь налюбовавшись на своих чад и пожелав им спокойной ночи, неспешно удалились почивать после трудных дел, оставив Ивана наедине со своими девками. (Робах не в счет, ему приглянулся диван в гостиной, где он разлегся, впитывая в себя все каналы транслируемой космической связи).
Стоя на веранде спиной к дому, Иван неспешно курил, оттягивая время.
Произошедшие за последние сутки события могли составить для другого человека половину его жизни, так что грех было обвинять его в том, что он иногда был не очень добр с ближними, тем более они тоже были хороши!
На веранде в углу в кресле сидела, свернувшись в испуганный клубок, Ира, а Мурзилка давно уже хозяйничала в спальне, командуя комнатным компьютером и превращая с его помощью холостяцкую Иванову кровать в шикарный трехместный будуар!
Иван чувствовал у себя на спине Ирин взгляд, но боялся обернуться, так как она ему была еще практически чужим человеком, и как вот так сразу взять и лечь с ней в постель — он ну никак не мог себе представить.
С Мурзилкой было намного легче — ведь она была почти что вещь, да к тому же созданная именно им родная кровинушка, да и с комплексами у нее было все в порядке: «Му-ур!» — и на шею!
А тут еще эта Ира слишком уж нравится ему и он, конечно, понимает, что Робах на славу потрудился, ковыряясь в ее мозгу и программируя в ней безоглядную любовь к нему, но с собой не мог ничего поделать и не способен он, цинично пользуясь ее слабостью, потащить сразу же в постель, да еще напару с Мурзилкой, — на все это у него не хватало наглости.
Вот так он и простоял бы до утра, если бы Ира сама не решилась и, неслышно подойдя сзади, неожиданно вдруг робко прижалась к нему, уткнувшись лицом в его спину.
Иван осторожно обернулся и обнял ее.
Иришка доверчиво подняла голову для поцелуя, и их уста соединились!
Поцелуй содержит в себе столько несказанных слов, что все неясности и волнения прошедшего дня как бы сразу улетучились, и все стало на свои места, и Иван в первый раз почувствовал, что значит это личное счастье!
— Милая! — одними губами прошептал он вечные слова. — Я тебя всю жизнь искал!
— Я тоже тебя всю жизнь ждала! — ответила ему не менее искренне Ира. — Я люблю тебя!
— Я тоже люблю тебя! — ответил ей он и второй их в жизни поцелуй был не менее вечным, чем произнесенные ими слова.
35
Решив таким образом все свои проблемы, они было уже собрались идти спать, но тут Иван вспомнил о Мурзилке.
— Ты знаешь, а Мурзилка ждет нас в спальне! — сообщил он своей возлюбленной эту радостную весть.
— Она ведь тоже любит тебя! — прошептала Ира и сразу же вся покраснела от стыда.
— Давай от нее сбежим! — предложил Иван и показал на стоящий невдалеке сеновал.
— Если тебя не будет с ней ночью рядом, то она от тоски сразу же умрет, — еле выговаривая слова, произнесла Ира. — Ведь у нее нет на этом свете никого, кроме тебя!
— А как же ты?! — от нахлынувшего отчаяния и безысходности Ивану хотелось волком выть.
— Я тоже не могу без тебя жить, — еще тише сказала Ира и так нежно прижалась к нему, что у него стал возникать (вставать) еще один очень веский аргумент в пользу этого сумасшествия.
— Так как же нам быть?! — в отчаянии спросил ее Иван, но уже сам знал ответ на этот вопрос, и какое счастье, что он не родился в Саудовской Аравии и у него всего лишь две жены!
Описывать, что происходило впоследствии в его спальне всю ночь, у меня не поднимается рука, так как эту книжку могут читать и дети, но опущенного материала, мне кажется, могло б хватить на хороший порнографический фильм, если учесть, что у Мурзилки полностью отсутствовали комплексы, а имелись лишь одни эрогенные зоны, если вспомнить, что Ира была чересчур скромной девушкой, но у нее было не меньше, чем у Мурзилки, эрогенных зон, если учесть, что Иван был довольно здоровый мужик, а партнерши его были необычайно сексуальны в своей невинности и чистоте, то можно себе представить, что у них там происходило на протяжение почти всей ночи и как они орали на весь дом, потому что забыли закрыть окна, и лишь можно описать, как они заснули, совсем обессилевшие и счастливые, под утро: Иван, преклонив голову к Иришкиной груди, а Мурзилка, как маленький клещ, обхватив Ивана сзади и обвив его руками и ногами так, что не оторвешь!