И тот правда снял фуражку, махал ею в сторону губы Большая Лопатка, тряс ею над головой и в итоге грохнул ею о землю.
– Вот сейчас в Китае-то тряхануло, да, тащ командир?
– Да как бы цунами Японию не смыл.
Избиение младенцев продолжалось не очень долго по флотским меркам: минут пятнадцать, может, или двадцать. К его концу даже дежурные из ЗКП флота повылазили и тихонько сидели за маскировочной сеткой, учась, я не сомневаюсь в этом, командному языку и убедительности выражений. А потом штабные побрели в сторону дивизии, а комдив побежал к нам. Я заранее ждал его на трапе, выпятив грудь и сложив руки по швам.
– Сми-и-и-и-ирна! – рявкнул я, когда комдив побежал по трапу со всей возможной придурью в голосе.
– Чо орёшь, как сумасшедший?
– Рад вас видеть, тащ контр-адмирал!
– С каких это пор?
– А вот с этих вот самых, но вообще всегда!
– Так. Тоже смотрел, что ли?
– Так точно!
– А кто разрешал?
– А я забыл спросить, так всё быстро произошло – мы прям растерялись все!
– «Же не манж па сис жур», добавь ещё, чтоб мне вас жалко стало!
Когда комдив спустился в центральный, командир со старпомом ему аплодировали стоя в прямом смысле этого слова, а он опять покраснел:
– Отставить подъёбывать старшего начальника!
– Мы от чистого сердца, вы что! Я такого даже в цирке не видел! А что вы так завелись-то?
– А сами виноваты! Я сначала хотел их так просто взъебнуть за то, что они дозиметры не сдали, а эта охуевшая рожа полковничья у меня, у контр-адмирала, спрашивает, а, мол, почему УАЗик за нами не прислали? Нет, ну, блядь, я – командир дивизии – пешком пришёл, а за ними машину слать нужно было? Я, конечно, сначала вежливо поинтересовался, а не позволят ли они мне их на собственных руках в дивизию отнести, чтоб пылью нашей недостойной не осквернять их ботинки. Так это мурло мне говорит, что он и это в рапорте отразит! Сука, не, ну вот те крест, не собирался я так котлы разводить, Саша… Но, блядь, доколе, я вас спрашиваю? Так же от стресса и полысеть можно! А ты хули за перископом спрятался, думаешь, я тебя не вижу?
– Так точно! – выхожу я из-за выдвижных. – Думал, что не видите!
– Почему не брит?
Молча надеваю пилотку.
– Пилотку нахуя надел?
– Ну чтобы сразу ко второму пункту перейти, тащ контр-адмирал! По первому виноват!
– Саша, ты их мало пиздишь, я тебе говорю!
– Да я их вообще ни разу, тащ контр-адмирал! Предлагаю для снятия стрессу пройти в салон!
– Ну дык, а чего, ты думаешь, я к тебе прискакал? В губы целоваться? Конечно же, стресс снимать! Пошли, а то так орал, что аж в горле пересохло!
Не знаю даже, чем закончилась та проверка и дошли ли до нас её результаты. В скором времени мы в очередной раз стали собираться на стрельбу полным боекомплектом и не до этого было, стрессы и нервотрёпки от проверок ушли на второй план, выпустив на первый бульканье воды в цистернах, плеск волн, дельфинов и развевающийся потрёпанный белый флаг с синим крестом, – то есть именно те вещи, которые и придавали смысла существованию в то время.
А любой стресс, и я это точно знаю, пройдёт, как проходит и всё остальное, оставив только смутные воспоминания о себе на коре головного мозга, заменив себя на что-то приятное. Главное – правильно его снять.
Со всей пролетарской ненавистью
Саша купил себе рыжие ботинки «катерпиллер» за целых шестьдесят рублей, что по тем временам составляло ровно одну третью часть его зарплаты, и гордо объявил об этом после отработки вахты.
– Ну, неси, заценим!
Ботинки были ничего такие с виду, но некоторые детали указывали на то, что сшили их всё-таки в лучшем случае в одной поднебесной стране, а то и вовсе в подвале на соседней улице. Да и вероятность купить на рынке в городе Мурманск-150 фирменные ботинки этой марки в тысяча девятьсот девяносто пятом году равнялась тому, что чайник Рассела действительно существует.
– Чо, – прошептал мне Андрюха на ухо, пока Саша хвалился ботинками в другом конце центрального, – скажем ему, что слово «гусеница» на английском языке пишется через «си», а не через «кей» и с двумя «эл»?
– Ты дебил? А если шкертанётся с горя?
– Ну, заебись, котлет хоть на поминках пожрём!
– Не, давай лучше на обмыв его разведём!
– А и то правда! Александр! Говно ваши ботинки, и развалятся за два месяца!
Саня густо покраснел и выпучил глаза:
– Ты… чё, Андрюха?
– А через плечо, Александр! Не знаю, как у вас, электриков, а у нас, военных моряков, считается, что вещь, которая не обмыта с товарищами не может приносить радости хозяину и экспоненциально теряет свои эксплуатационные качества!
– Андрюха, дык это же просто ботинки!
– Дорогие ботинки, заметьте, Александр! И ну и что, что ботинки? Когда я купил себе просто машину, тебе не помешало это два дня из-за стола у меня не вылезать!
– Не, ну ребята, так-то я не против, чо. Давно не собирались! Давай на пятницу это… запланируем, не вопрос.
– Ага, то есть я в пятницу заступаю на вахту, Эд в субботу на дежурство – заебись, Александр Хитрожопович, спасибо, чо!
– Ну я не подумал, чего вы сразу-то? Ну, давайте завтра, как сменимся!
– Во-о-от! Абсолютли другой разговор! Абсолютли! И, Александр, со всей пролетарской ненавистью обмывать будем! Чтоб и в гроб тебя потом в этих же ботинках и укладывали!
– Что, – говорю, – Андрюха, котлет-то всё равно хочется?
– Просто нестерпимо!
А пока мы будем достаивать вахту, я расскажу вам кое-что как бы про ботинки, но не совсем про них. В те времена мы у Родины были натуральными пасынками – и я просто констатирую факт. Нас не любили так, как лётчиков, и скудную форму одежды выдавали крайне редко и неохотно. А ботинки (обычные военно-морские ботинки чёрного цвета) пропали вообще года на два. То есть, придя на вещевой склад, можно было получить пилотку нового образца, которую называли, если ласково, то «буйновкой», а если от души, то «пиздой», шинель нового образца, носить которую считалось признаком дурного тона и абсолютной безвкусицей, и погоны, в основном, парадные. И всё. Поэтому офицерский корпус подводных сил считал своим святым долгом, покупая обувь за свой счёт, выбирать только коричневый, синий или зелёный цвета. Какой угодно, в общем, только не чёрный. Чтобы на очередном строевом смотре доложить очередному адмиралу, что стоит офицер в коричневых ботинках не потому, что он клоун, а потому, что ботинки ему не выдают, а за свои деньги он считает возможным покупать обувь только того цвета, который требует его душа. Правда, ботинки эти цветные надевали только на строевые смотры, а так-то ходили в чёрной обуви, потому что не клоуны же, в самом-то деле.
А ещё вот что удивительно, если об этом задуматься с точки зрения здравого смысла: гражданскому человеку холодно – он оделся, тепло – разделся. Как так можно жить вообще? То ли дело у военных – вышел приказ о переходе на летнюю форму одежды, значит, тебе тепло и доставай белую фуражку вместо зимней шапки. Хорошо хоть шинель снимать не заставляют, форма одежды «гвоздь» называется. Холодно, пиздец, первые пару недель, но потом уши отмерзают и привыкаешь.
Проводил как-то у нас штаб флотилии очередной строевой смотр как раз в этой форме. А на улице холодно, как в аду, то ли дождь, то ли лёд с неба сыплется, дует, как из кочегарки, только холодом, и даже хмурые тучи бегут по небу стадами в Швецию от этого беспросветного майского дня. Ну, офицеры штаба флотилии ходят вдоль строёв, спрашивают у всех про ботинки и статьи Устава, а наши командир дивизии с заместителем за спинами у нас стоят:
– Саша! – гомерическим шёпотом зовёт командир дивизии нашего командира. – Иди сюда!
– Тащ. Так строевой смотр же!
– Скажем, что я лично тебя осматриваю! Иди сюда, ну!
Осторожно, бочком, командир переместился к их дуэту и теперь они стояли довольно колоритным трио.
– Во, смотри, что мне замполит дал! – и комдив вытащил из кармана сложенную вырезку из газеты. – Перечень формы одежда контингента НАТО в скандинавских странах.
– И чо там?
– Пятьдесят семь наименований формы одежды, включая шерстяной ремешок для часов и шерстяной коврик, чтоб под жопу его стелить, если резко захотелось сесть на природе.
– Это ж вот тут, за углом у нас, надо же!
– Саша, не надо делать из меня большего дурака, чем я есть, – я знаю, где находятся скандинавские страны!
– Та-а-ащ контр-адмирал, да это я рисанулся, что тоже знаю, где они находятся! Не, ну коврик – это пять, конечно! У нас, если ты захотел резко сесть, то тебя обязательно кто-нибудь выебет за то, что тебе так нечем заняться, что ты не то что бегом на полусогнутых не передвигаешься, а ещё и сидишь!
– Чуть не измена Родине, да! Ну а так-то бедные они, да? То ли дело у нас – застегнул шинель на все пуговицы – носишь зимой, расстегнул две верхние – носишь летом. Высшая степень торжества универсальности для этой части Вселенной! От этого меня восторг наполняет до самых кончиков волос!
– Так вы же того… лысый.
– Ну и что? Рассказать тебе, где у меня волосы растут?
– Не-не-не! Я боюсь, что не вынесу этаких пошлостей!
– Ага. Внесёшь только. Не, я, знаешь, чего не понимаю: а как они там вообще организацию свою поддерживают в работоспособном состоянии? Вот ты сказал, например, Павлову: пиздуй, мол, Павлов в штаб и принеси мне оттуда документ особой важности. Надел Павлов шинель, фуражку, пиздец холодно – у меня уши сейчас отваляться, хорошо, что мозга нет в голове уже, кость-то и не мёрзнет, пошёл в штаб и принёс тебе бумажку. А у них? Аналогичный Павлов только собираться два часа будет, пока там коврики все упакуешь, а вдруг присесть захочется, ремешки и батарейки в стельки вставишь – мы же их завоевать уже успеем!
– А вам бы только завоевать кого, да, тащ контр-адмирал?
– Ага, сейчас особенно хочется и желательно штыковой атакой! Завоевать, может, и не завоюю, но хоть согреюсь. Мне уже кажется, что если я сейчас высморкаюсь, то тебе в ботинок сосулька воткнётся!