– Ну так вот. Будьте добры, говорю, чаю мне подать и пирожные какие-нибудь, желательно с масляным кремом и розочками поверху. Она такая спрашивает, хорошо ли я себя чувствую и не мучают ли меня желудочные колики, раз я ни водки, ни коньяка не заказываю, да ещё не пытаюсь её за жо… корму схватить своими загребущими лапами. Вот же, думаю я себе, пиз… коза нестроевая! Сама-то как у меня на коленках прыгала в состоянии алкогольного аффекта, так ничего, а как я её один разик по чистой случайности потрогал, так теперь каждый раз вспоминает. Но виду не показываю, конечно, что крайне возмущён этим гендерным шовинизмом и неравноправием полов: посмотрим, думаю, как ты из моего капкана-то сейчас вырвешься!
– Минного заграждения!
– Чего?
– Ну если она каравелла или там крейсер, то из минного заграждения: кто же крейсера на капканы ловит?
– Это – детали, но пусть, согласен. И говорю ей, что, мол, очень тронут такой трогательной её заботой о своих посетителях, но со здоровьем у меня всё в порядке, просто вот приобрёл себе новую мелодраматичную киноленту и желаю просмотреть её в трезвом рассудке – уж больно её мои товарищи расхваливают.
– Какие товарищи?
– В данном случае – мифические. А она меня, значит, спрашивает, неужели прямо так вот хорош этот новый фильм? Ага, думаю, клюёт, но пока терплю – не подсекаю, пусть, думаю, заглотнёт…
– Фу, Константин! Здесь люди едят, между прочим!
– Наживку! Я про наживку же, пошляки! И чё вы едите-то?
– Такая история увлекательная, что вот прямо слюнки текут, никакой возможности удержаться! Вы продолжайте, Константин, мы вот отложили здесь пайку вашу.
– Ну ладно, чаю хоть налейте!
– Да нет уж, Константин, после того, как Аврора Артёмовна вам чаю вчера налила, вы её походу того… Так что сами. Сами себе чай наливайте.
– И говорю ей так небрежно, знаете, только тросточки не хватало в руке, чтоб её покрутить, но вместо этого по кассетке ногтиком постукиваю, что не могу огласить ей своего мнения вслух, так как сам кинофильм ещё не смотрел, но, по слухам, все с него плачут. «Прямо вот плачут, Константин Вениаминович?» – «Да, говорю, Аврора Артёмовна, не то что плачут, а прямо-таки рыдают с заламыванием рук и вырыванием волос». Хмыкнула она и пошла мне за чаем, а сама, смотрю, ютом-то своим виляет по более широкой амплитуде. Ну, думаю, поздравляю вас, Константин, – у вас сегодня явно будет секс! Выпил чай, съел одно пирожное, второе ей оставил, говорю, от всей души примите за хорошее обслуживание, и так ме-е-едленно собираюсь к выходу.
– Рисковый ты!
– Не, всё было грамотно рассчитано! Она говорит мне до свидания, приятного мне просмотра… А я так, знаете, смотря на звёзды, отвечаю ей, что не знаю даже как один-то смотреть его стану, ведь даже и слезинку мне вытереть некому, не то что поцелуем, но даже платком. И вздохнул так. Полной грудью. Она вся покраснела и говорит, что уж если я так страдаю от перспективы смотреть эту прекрасную картину в полном одиночестве, то вот через буквально часик у неё смена заканчивается и она могла бы, в принципе, зайти ко мне, но только кино посмотреть и никаких вольностей. Я сделал крайне удивлённое лицо и спросил, отчего же она предполагает, что офицер военно-морского флота будет себе какие-то вольности позволять при просмотре кинофильмов. Она затушевалась, даже извиняться начала…
– Вот ты сука-то, а!
– …и, испросив мой адрес, на всякий случай, так как она должна ещё подумать, потому, что вообще она не такая и к малознакомым мужчинам не ходит на квартиры обычно, упорхнула. Я, как бизон по кукурузе, ломанулся домой, быстро там убрался: ну, носки под диван закинул, освежителем попшикал, лампочки повыкручивал в зале и свечку поставил…
– От геморроя?
– Нет, на стол. Потом метнулся в магазин, купил вина, винограда и презервативов…
– Вот тебе ебаться-то хотелось, да?
– Не стану скрывать – аж зубы ломило! Приходит такая, раскрасневшаяся вся, взволнованная, и кофточка на ней такая, знаете, с молнией посерединке, и сиськи такие (тут Кастет развёл руки размер на шестнадцатый) прямо вываливаются в свободное пространство моей жилплощади…
– Константин, ну вы же про даму, ну какие сиськи-то, а? Вот молока сейчас захотелось от ваших этих натуралистических описаний!
– Ну ладно, бушприт пусть будет или форштевень… бак?
– Не, не подходит под описание и функциональность!
– А что тогда? Капсулы ГАК подойдут?
– Подойдут, а чего их две-то?
– Ну, стерео-ГАК пусть будет – техника, так сказать, будущего! Заходит, в общем, и толчётся в коридоре. А отчего, спрашивает, у вас, Константин Вениаминович, темно так в основном помещении и музыка какая-то играет эротической направленности? Отчего же, говорю я, эротической – просто сборник попсовых и блюзовых исполнителей зарубежной эстрады – Криса де Бурга, Фрэнка Дювала, Криса Нормана и Гарри Мура, вот этими вот самыми руками составленный. А света нет оттого, что неожиданно перегорели лампочки, а хозяйственный магазин уже закрыт, и что если она сомневается в чистоте моих намерений, то я вполне могу и один распить бутылочку массандровского портвейна, заедая его гроздьями спелого винограда сорта «Кардинал». Ну она, конечно, помялась для порядка ещё секунд тридцать и говорит, наклоняясь, чтобы обувь снять: «Ну хорошо, Константин Вениаминович, по всему видно, что человек вы порядочный…»
– Ох, и ей-то хотелось, видимо! Это ж ты подумай – Кастета порядочным назвать!
– … а я отвечаю, что, безусловно, порядочность моя не может вызывать сомнения в любых обстоятельствах, а сам в капсулы ГАК ей заглядываю сверху и на корму и про себя думаю: «Не сейчас, не сейчас, Константин! Терпеть! Терпеть, блядь!». Ну, она разулась, руки помыла и говорит, что можно приступать к просмотру кинофильма, так как она полностью готова. Да, конечно, думаю я, как же ты готова, если до сих пор на шею мне не бросаешься и даже тяжело дышать не начала! А вслух говорю, что некоторая накладочка вышла – сосед попросил кабель от видеомагнитофона, чтоб детишкам мультики перед сном показать…
– Вот же ты сука, и детей соседских привлёк в свою половую авантюру!
– … так что с просмотром кинофильма придётся несколько обождать, буквально полчаса-час, а пока можно вина попить и про жизнь поговорить, ну чтоб потом, во время просмотра, на эти глупости не отвлекаться. Сидим, выпиваем, разговоры всякие разговариваем, коленками друг дружку трогаем, глазами поглаживаем и вздыхаем по очереди, и я предлагаю ей потанцевать для, так сказать, того, чтоб размять конечности перед просмотром. Танцуем. Глажу её по лёгкому корпусу…
– Это по где?
– Ну, по спине, ну! Если ГАК спереди, а корма сзади, то спина же лёгким корпусом получается, правильно? Ну вот. Глажу, подбираюсь к жо… к корме, дышу ей в ушко горячим паром, прижимаюсь к ней поплотнее и такой шепчу ей в ухо выдохом: «Авро-о-о-ора-а-а» и за жо… корму её хвать обеими лапами. Эй, ну хватит есть-то уже! Вы же всё сожрёте сейчас!
– Не, ну вот нормальный ты человек? К самому апофеозу подошёл и про еду думает! Давай дальше-то, рассказывай, как она тебе в зубы двинула!
– Да дураки вы? Чего она мне в зубы-то двинула бы? Мы начали сосаться…
– Фу! Тут люди едят, между прочим!
– Какие вы нежные, прямо оторопь берёт! Ладно… начали… ээээ… обмениваться информацией на ультракоротких волнах. Ну, по-французски там, по-итальянски…
– А по-итальянски – это как?
– Ты правда хочешь, чтоб вот этот человек нам сейчас начал это показывать? Продолжайте, Константин!
– Ну вот, целуемся, значит, я по жо… корме её глажу и чувствую, что пора уже переходить к наступлению, так сказать, на основные бастионы и окончить его тараном, нет, торпедированием же, да? Так как руки у меня заняты, а корма там что надо, поверьте мне на слово – так просто руки не оторвёшь, хватаю её зубами за застёжку на молнии, чтоб капсулы ГАК её освободить от оков ненужной одежды, а она мне шепчет, Константин Вениаминович, обождите немного… а чего тут ждать-то? У меня на двенадцать ужё, чётко, ну чего вот ждать, скажите мне на милость? Хватаю зубами застёжку эту покрепче, она там что-то лепечет, а я ка-а-ак дёрну со всей силы! И вот – застёжка на месте, зуб долой, кровища хлещет, рот болит, торпеда на полшестого! Бросаю свою крепость по имени Аврора и бегу в ванную оказывать себе медицинскую помощь! Эта мечта поэта бежит за мной следом, умоляет меня её простить и не держать зла. Я ей, сквозь полоскания холодной водой, отвечаю, что моряк на женщин и детей зла не держит, а про себя начинаю лихорадочно соображать, какие ещё нереализованные сексуальные фантазии у меня остались.
– Так ты что, ещё и вдул ей потом?
– Не, ну а чё, зря я приборку дома шуршал и зуба лишился? А её и в…
– Нет-нет, Константин, оставим эти подробности из жизни животного мира! Мы же на боевом корабле находимся, не стоит этого забывать! Зуб-то чего у тебя вывалился?
– Чего это вывалился? Обломался! Оказывается, у неё утром кофточка на сиськах расходилась – не держал этот хилый замочек всего объёма прелестей, вот она и подшила его ниточкой аккуратно под замком. И нет бы команду мне чёткую дать «Стоп дуть!» или ещё какую – ей, видите ли, неудобно было в этом признаваться, а мне теперь без зуба ходить – удобно!
– Трагическая история! А зуб-то нашли?
– Нашли. Она его себе на память забрала, сказала, что в кулоне на шее носить будет…
– А муж?
– Какой муж?
– Ну, у неё же будет когда-нибудь муж? И дети будут. Вот что она им скажет по поводу зуба неизвестного животного на своей груди?
– Да откуда мне знать-то? Ну, скажет, может, что на сафари в молодости ездила, льва какого подстрелила.
– Ты, значит, лев у нас, да?
– Ну, выходит, что лев!
– А своим детям что скажешь, если они у тебя заведутся?
– Скажу, в бою осколком снаряда выбило.
– Это не логично же – тогда и губа была бы разрезана!
– Это у вас, трусов, нелогично, а у меня всё логично – я же смеюсь в лицо опасности и осколкам снарядов во всю ширину своего рта! Так что у нас тут осталось ещё съедобного?