Я – человек с богатой фантазией и даже если не бывал в некоторых ситуациях, то имею способность довольно точно их моделировать. Но некоторые отчаянные люди поразили меня своим воображением, не скрою. Не вняв моим рассказам о перманентом желании спать у подводников, их нервном напряжении они с готовностью откликнулись на моё шутливое предложение, что если они могут предположить какое-то место на подводной лодке для уединения и самоудовлетворения, то пусть они мне его назовут. Итого было названо: ракетные шахты, торпедные аппараты, душ. Ок, мне не слабо смоделировать и эти ситуации :)
Торпедные аппараты. Торпедный аппарат – это труба диаметром пятьдесят сантиметров. Представьте себе эту цифру, пожалуйста, а лучше – приложите линейку к своим плечам или жопе. Померили? Одним концом торпедный аппарат находиться внутри субмарины, другим – снаружи. То есть в нём холодно.
Вот оно, это романтичное место:
Уже возбуждает, не правда ли? Вот болтаешься ты в этом море недельку, две – пора бы и снять внутреннее давление. Приходишь в семнадцатый отсек, вызываешь себе пасынка флота, минёра:
– Влад, освободи-ка мне пятый торпедный.
Влад смотрит на полотенце в твоих руках, на отражение Сальмы Хайек в глазах и, конечно же, немедленно объявляет тревогу в отсеке. Минёры дружно задействуют систему гидравлики и вязанку блоков с цепями. Минут сорок – и аппарат ждёт вас с Сальмой. Чтобы залезть в аппарат, нужно скукожиться. Вы умеете кукожиться так, чтоб вытянутые вперёд руки, были локтями под грудью? Тренируйтесь – вам это пригодится! Мелко перебирая локтями, заползаешь внутрь скользкого и холодного аппарата. Сальма Хайек стоит снаружи и пугливо заглядывает внутрь карими глазками – оно понятно же, что романтика, но не до такой же степени!!!!
Ракетные шахты.
Оно конечно – ракетные шахты большие. В них, при желании, передёрнуть затвор могут человек двадцать, за раз, если станут жопка к жопке и на плечи друг другу. Но. Есть один нюанс, вернее даже два. А, нет, – три.
Первый – ракетные шахты находятся за прочным корпусом, снаружи.
Второй – в ракетных шахтах всегда ракеты, или весовой макет.
Третий – если ракеты в ракетной шахте нет, ну там война началась, или валенок на пульт уронили, то в шахте – вода.
А так бы было ничего, конечно.
– Подвахтенным от мест отойти! Первой смене приготовиться к занятиям по ласканию одноглазых питонов в ракетной шахте номер восемь!!!
Собирается первая смена. Все в очках мотоциклетных и целлофановых пакетах на головах (чтоб сверху не брызгало) – выходят на ракетную палубу. Допустим, даже штиль:
Пристёгиваются концами (страховочными, в смысле) к рельсам (это так называются вот те две светленькие трубы, вдоль всей ракетной палубы) и, пиная цепь с карабином, ползут к ракетной шахте. Бакланы, которые катают своих подруг на большой машине с мощным мотором, с удивлением смотрят на эту картину и нагло каркают. На месте подводников пересчитывает вахтенный офицер их смены (а бакланы в это время пытаются насрать на голову, в отместку за порушенное свидание) , даёт расписаться в журнале инструктажа по техники безопасности и докладывает криком на мостик:
– Товарищ командир!!! Личный состав к проведению занятий готов!!!
– Давайте там по-быстрому! Через пятнадцать минут погружение!!!
Подводники, конечно, начинают пихаться локтями и спорить кому лезть вниз, но это же флот
– Согласно штатному расписанию! – командует вахтенный офицер, – минёры – вперёд!!!
А нимф? Как в такой обстановке разделить нимф? Ну не будете же вы впятером ласкать мыслями Дениз Ричардс? Это же не порно вам какое-то. Жребий тянуть, чтоли?
Ещё по шахтам вопросы остались?
Душ. Фотографий душа у меня нет. Но если вы смотрели американские фильмы про тюрьму, то вы представляете, как выглядит душ на подводной лодке. Это такая комнатуха, отделанная кафелем с гусаками на подволоке и дыркой в полу. Душ на подводной лодке в море закрыт на замок и цистерна с водой на него – разгружена. Потому, что подводникам не лень чесаться (зач) пресная вода на подводной лодке – один из самых ценных ресурсов. Настолько ценный, что наше экономное на людях государство, выдает подводникам разовое бельё. Голубую маечку и шортики из хлопка. Относил неделю и выбросил, одев свежее. Особо экономичные носили по две недели, а потом в сэкономленных комплектах ходили по южному берегу Крыма, вызывая восторженные охи местных гетер. Поэтому помывка в море осуществляется по команде и сменами. То есть когда собирается в седьмом отсеке пятьдесят человек с полотенцами и в тапочках на босу ногу, – тогда в душ подают воду. На помывку отводят определённое время, например, час на всех. Если ебучие акустики во время помывки найдут полынью, то объявят тревогу на всплытие, это тоже вы в уме держите. И вот, владея всей вышеперечисленной информацией, вы быстренько трёте себя мочалкой вместе с пятью другими витязями морских глубин от рож которых вас уже, возможно, даже тошнит за два-то месяца. Самая та обстановка, я считаю, чтоб пригласить Софию Вергару и насладиться.
А ещё запах. Вы знаете чем пахнет в подводной лодке? В подводной лодке пахнет железом и разогретыми смазками механизмов. Всегда и везде одинаковый запах. И поэтому вы не знаете, как, на самом деле, пахнет море. Я вам расскажу – на самом деле море пахнет тухлой рыбой, гнилыми водорослями и йодом. Когда открывают рубочный люк, этот запах щекочет вам мозг через ноздри – и это не метафора.
А ещё – кислород. На подводной лодке подводники вдыхают тот же воздух, который и выдыхают, только из него удаляется углекислый газ и, раздатчиками кислорода, добавляется кислород. Девятнадцать процентов строго. Не двадцать один, как в атмосфере, а девятнадцать. Вы дышали когда-нибудь девятнадцатью процентами кислорода? А месяц? А два? А три? Представляете, как себя чувствует организм, который дышал вся свою двадцатипятилетнюю жизнь двадцать одним процентом кислорода, а потом бах – и на тебе девятнадцать. В выдыхаемом вами воздухе, кстати, его семнадцать. Ой, ну и подумаешь, два процента-то, всего, – так скажет часть из вас. Но когда через месяц подводного положения, ты поднимаешься наверх и вдыхаешь воздух, то в ту же секунду ты становишься натурально пьяным. Не в том смысле, что в говно, но так, как будто грамм двести водки жахнул. Стоишь, ноги подкашиваются, пальцы дрожат и ты улыбаешься, как дурак и смотришь вокруг, а вокруг стоят ещё сто таких же улыбающихся дураков и смотрят на тебя, как на дурака. А вы говорите – любовь.
На подводной лодке возможно любить только одну женщину – Родину и она, как ревнивая жена, создаёт тебе все условия для того, чтоб ты ей не изменял. Даже мысленно. Очень это тяжёлая работа, доложу я вам. А ещё – Смерть.
Пакт, который лопнул
– Эдуард, ты спать-то хочешь?
– Антоныч, просто овациями хочется встретить такой искромётный юмор.
Неделю мы, наверное, отплавали и ещё три оставалось, для сдачи задачи в Арктическом бассейне. Нормальный выход получился, всё время под водой почти, бегаем, тренируемся, учимся, едим, обслуживаем матчасть. А на задачу если вышли, да ещё с командиром дивизии на борту, то всё – кранты сну, полные. Боевой был мужик, задорный и заводной. Плюс ко всему бессоницей страдал. Раз, говорит, нам повезло выйти в море, то нужно как можно больше задач отработать и учений, чтоб не зря атомы урановых ядер расщеплять. Как бы логично, со стороны урановых ядер, звучит.
– Ну так я к чему, – продолжает Антоныч, – предлагаю заключить пакт. Я на утреннней смене кемарю, а ты – на вечерней.
– Ага, – говорю, – какая тонкая тактическая хитрость. Утром-то спать сильнее хочется!
– А что, может годковщину на флоте отменили уже? – удивляется Антоныч
– Да нет, вроде, не доводили таких приказов.
– Ну и чё ты тогда начинаешь, карась?
С нами ещё два рулевых на вахте стояли в центральном и вахтенный офицер. Рулевые спали всё время, а кода нужно было курс менять или глубину, их Антоныч в спины пихал.
– Я тоже с вами по очереди спать хочу! – попытался примазаться к нам вахтенный офицер.
– Ну и как мы две смены на троих делить будем? Да и что нам от тебя толку, ты ж тут воду из трюмов качать не будешь? Спи уж так, сиротинушка. – Антоныч был логичен, как логарифмическая линейка.
Установили, значит мы себе два триггера: один – вахтенный седьмого отсека, который, если что шептал в Лиственницу тревожным голосом, что комдив/командир/старпом в центральный идут и второй – гайка, который мы клали в неустойчивом положении на кремальеру и, если кто в центральный начинал люк переборочный открывать, то гайка нас об этом оповещала радостным стуком о палубу. Идеальный план же?
Дня три находимся в полной эйфории от своей хитрожопости. Добреем лицами и наслаждаемся подводным круизом: Антоныч за меня вечером грязнухи и трюма осушает, воду между цистернами гоняет и следит за плавучестью, я за него вечером кручу турбины и ору на вахтенных в отсеках, чтоб не спали (в каждом отсеке есть определённое количество кнопок, которые вахтенный должен понажимать каждые пол часа, тогда в центральном загорается лампочка "отсек осмотрен", если не загорелась, значит спит, сука. Полная идиллия у нас, в общем и чувство единения с Вселенной.
Но верёвочке этой суждено было виться не долго.
– Кто у нас сегодня главный, – ты? – выглядывает из штурманской красными глазами штурман Андрюха
– Ну
– Что "ну"?
– Ну я
– Через пять минут ложимся на курс такой-то и добавляем десять оборотов турбинам
– Есть на курс такой-то и десять оборотов турбинам.
Через пять минут, по отмашке штурмана, одной рукой разворачиваю тяжёлый атомный подводный крейсер стратегического назначения, а другой подкручиваю обороты турбинкам. Пьянящее чувство всемогущности на секунду овладевает вибрирующими фибрами моей души. И тут. С перископной площадки спускается командир дивизии. Сука, мало того, что он как-то сквозь вахтенного седьмого проскочил незамеченным, так он ещё и в центральный пошёл обходным путём и явно крался на цыпочках, мягко придерживая все две двери. Ну не гад ли, а ещё контр-адмирал, называется?