– Борисыч, ты куда пошёл?
– На пирс поссать схожу
– Палку взял?
– Струю от конца отбивать? У меня там стоит.
Отрывок будничного диалога.
Брызги в лицо. Подводная лодка «Акула» высотой 27 метров, из них над водой, в среднем, 15. И если вам в лицо брызгает море, то вы привязаны к мостику цепью и главная ваша задача, – не выбить себе зубы, об ограждение рубки. А если ещё и зима, то ваши волосы в носу слиплись в ледяные комки и дышите вы ртом через ледяную шайбу натянутого на лицо горла водолазного свитера.
Качка. Если вы думаете, что подводные лодки не качает, то вы очень глубоко заблуждаетесь. Когда подводная лодка на поверхности, её вообще швыряет, как щепку из-за особенностей её обводов. И под водой её тоже качает! А подводную лодку «Акула», из- за её длины в 180 метров, качает ещё сильнее и продолжает качать некоторое время после того, как шторм закончился. Инерция, мать её. А вы же помните, что морской волк родом, например, из Дна. Вот откуда ему знать есть у него морская болезнь или нет? Он же и моря-то никогда не видел, а только мечтал о нём. И, в итоге, из двухсот морских волков на борту, на приёмы пищи ходит человек 70 -80, остальные в это время блюют. Они блюют в каютах, в гальюнах, в умывальниках и на боевых постах, в заранее заготовленные ёмкости. На завтрак и обед им можно не ходить, а вот на вахту – нельзя. К счастью, у меня оказалось, что морской болезни нет и я на завтраках обжирался колбасой и маслом, а на обеды набивал брюхо исключительно котлетами, вознося хвалы Посейдону.
Женщины. После обучения в Севастополе и Санкт-Петербурге с россыпями и созвездиями фемин везде, в закрытом гарнизоне с этим, конечно, форменная беда. Нет, к этому времени морской волк уже понимает, что женщины не срывают с себя бюстгалтеры от одного его вида и снимать их ему приходится самому. Но было бы с кого снимать. А тут практически все женщины – жёны твоих боевых товарищей или их дочери. Немногочисленных гарнизонных блядей лично я в расчёт не беру, – всегда ими брезговал и никакого охотничьего азарта, опять же. Чужих жён, кстати, тоже – никогда не заводил отношений с замужними дамами, – это один из моих принципов жизненных. Некоторые женщины свободного полёта и в разведённом состоянии работают, конечно, в штабах и береговых базах, но, блин, я ни разу не смог столько выпить. А, вот историю одну вспомнил.
Пришли с автономки и у нас осталась куча мяса. Мясо было нарублено на равные доли и запаковано по ДУКовским мешкам. На каждый мешок была наклеена бирка: «Павлов», «Овечкин», «Макаров». Но вахта же на подводной лодке несётся постоянно, не смотря ни на что. И вот приволакиваю я этот мешок мяса с биркой «Павлов» его жене Ларисе. Лариса внимательно смотрит на кровавую говяжью четверть с биркой и говорит:
– Ну наконец-то. Хоть поживу в своё удовольствие. Доча! Папа с моря вернулся!
Шутила, конечно. На удивления дружная семья у них была. Я даже, иногда, им завидовал.
А ещё товарищи. Они постоянно гибнут и умирают. Они горят, тонут, калечатся или сжигают свои внутренности палёным спиртом. Или просто падают с груши и разбивают себе голову, когда собирают урожай в долгожданном и редком летнем отпуске. Но таких товарищей, которых я приобрёл на флоте, я больше не встретил ни разу за всю свою жизнь. Мы всё делали вмести: перевозили друг друга на с квартиры на квартиру, скидывались едой для тех у кого были дети, веселились, горевали, воевали, ели, курили, ходили по бабам в Северодвинске и Оленьей Губе, – дружба наша была непрерывной, круглосуточной и безвоздмездной. Могли бы и умереть вместе, но нам повезло.
Где же тут Романтика? Возможно спросит меня кто-то, кто дочитал этот нудный текст до конца. Вы не поверите, но в КАЖДОМ СЛОВЕ. В конце-концов морской волк понимает, что все его представления о морской романтике были смешны своей наивностью и примитивностью, на самом деле, всё гораздо красочнее и грандиознее.
Тяжёлая мужская работа, лишения и Смерть за плечом приносят в его жизнь такую Романтику о которой он и мечтать не смел. Настоящую, если вы понимаете о чём я. Не каждый, конечно, может это выдержать, но кто смог, тот меня поймёт.
Традиции
– Ну как там Вова?
– Нормально
– В говно, по прежнему?
– Скорее в говнище, Сей Саныч
– Ну собирай тогда дежурных в центральном.
Объявляю по "Лиственнице":
– Дежурным по ПЛ собраться в центральном посту!
Наш старпом в это время рисует на бумажках буквы "Хэ", а на одной букву "Дэ" и складывает эти бумажки себе в шапку. Дежурные собираются в центральном с пакетиками, только двое приходят с пустыми руками, – один вчера сменился, а второй завтра заступает.
Прелюдия.
Вова должен сегодня сменить меня с дежурства по кораблю, но вчера, абсолютно неожиданно, он купил себе автомобиль и, естественно, всю ночь его обмывал. Помня про свой долг сменить товарища он, каким-то чудом, добрался до корабля к обеду и выдохнув парами спиртзавода на полной мощности мне в центральный: "Эдык, вснрмально. Я нместе. Щаз псплю часик и буду, как агуретсъ!", потерял сознание и связь с обоими мирами.
Я сразу загрустил, конечно. Устав имеет изящный и точный выход из данной ситуации: не сменили, стой дальше, но у нас, по традиции, это не практиковались и людей всегда меняли с вахты. Грустил я ещё и потому, что надо было как-то придумать и подать старпому информацию о том, что Вова мертвецки пьян, при этом не сильно подставив Вову. Тоже традиция – всегда защищать товарища. Спасибо старпому, что он меня выручил и за пару часов до смены затребовал к себе Вову на какой-то срочный инструктаж. Я, конечно, прошептал команду по громкоговорящей связи, чтоб, не дай бог, не разбудить Вову, но старпом у нас резкий, как пуля и, не дождавшись Вову в течении пары минут, сам ринулся к нему в каюту, а жил он как раз под Вовой. Потом позвонил мне:
– Я дверь открыл и чуть сознание не потерял. Чо ты мне сразу-то не сказал? Чо ты сопишь в трубку, как вошь? Что за круговая порука, блядь?! Вот и стой теперь вторые сутки, раз ты такой перец!
И трубку бросил. Облегчённо вздыхаю – знаю, что отойдёт через пол часика, примерно.
Дежурные собираются в центральном понурые потому, как историю про новоиспечённого автомобилиста уже все знают. В пакетах у них еда – у кого бутерброд, у кого печеньки, у кого ещё что: кому-то же из них придётся неожиданно заступить, а хоть военный моряк и может не есть месяцами, но не война же сейчас, поэтому отдадут еду тому, кто заступит.
– Все? – уточняет старпом, – кто вчера сменился и завтра заступает, свободны, остальные – прошу к шапке. У кого буквы "Хуй", тому не повезло – они пойдут домой разлагаться семейным бытом, а счастливчик с буквой "Дежурный" примет из мозолистых рук Эдуарда флаг корабля на следующие сутки.
Определились, кто заступает:
– Ну всё, везунчик, подмывайся, брейся – и на развод! Эдуард, переписывай книгу выдачи оружия и дежурства по кораблю, – говорит старпом, – я подпишу.
– А я и не заполнял ещё, -отвечаю
– Вот же хитрая ты жопа! Я ж тебе сказал, что ты на вторые сутки заступаешь!
– Так точно! – браво и абсолютно не в тему рапортую я потому, что сказать же что-то надо (традиция уважать старших), а сказать-то и нечего.
За Вову не переживайте. Он отстоит потом и свою вахту и вахту того, кто стоял за него, а раз пришёл на корабль, то старпом его наказывать не станет, – рвение к службе и желание не подвести товарища абсолютно на лицо, поэтому и наказывать не за что по традиции, опять же.
А вообще Вова не то, чтобы пил много и часто, но когда пил, почти всегда попадал в нелепые ситуации. Например, в автономке решили они с комсомолцем релакснуть свои истерзанные нервные системы при помощи алкоголя. А что? Что тот бездельник, что этот, в общем -то. Ну сели, дёрнули по стакану и всё у них, неожиданно, закончилось. А, блин, ну раззадорились же уже – хочется. Нашли у начхима (он жил в каюте с комсомолцем) бутылку с настойкой золотого корня (родиолы розовой по-научному) и вполне резонно, как им тогда показалось, рассудили, что лишний тонус их молодым и здоровым организмам не повредит, а начхим поорёт, да забудет. Но не учли они, что концентрацию этой самой родиолы начхим сделал атомной по рецепту "одна капля на стадо" и вдув её в два своих хобота абсолютно потеряли сон, спокойствие, аппетит и тягу к прекрасному. Двое суток ходили они по кораблю, как зомби, с потрескавшимися красными глазами и дрожью в конечностях, а все над ними, при этом, смеялись вслух. Потому, как смеяться над товарищами – это тоже флотская традиция. А у Вовы потом ещё пару лет спрашивали:
– Владимир, Вам наливать, или Вы без родиолы розовой не употребляете?
Вообще традиций на флоте много. Они важнее уставов и прямых приказаний начальников потому, что исполняя традиции моряк выказывает уважения всем тем, кто покорял моря до него и чтит память военно-морских предков.
Например, у подводников есть традиция в море, выходя наверх в надводном положении, докладывать на мостик:
"Капитан-лейтенант Овечкин поднялся наверх!"
и потом:
"Капитан-лейтенант Овечкин спустился вниз"
Понятно, что на лодке с экипажем человек под двести человек (из них сорок на вахте, а сто шестьдесят слоняются) эта информация вряд ли несёт какую-то ценность для вахтенного офицера, который, в это самое время, одновременно руководит корабельной вахтой, управляет подводной лодкой, следит за надводной обстановкой, суточным распорядком, графиком связи и мечтает о своей тёплой и мягкой в некоторых местах жене Марине, но, иногда, с мостика даже отвечают "Есть" или "Принято".
Или, опять же по традиции, на любой доклад командиру должен быть дан четкий ответ и/или распоряжение. Знаете, что отвечает командир на доклад вахтенного офицера "Наблюдаю рыболовецкое судно. Ходом таким-то на параллельном курсе с безопасной дистанцией следует в Ура-губу"? Он отвечает "Не препятствуй!", как будто вахтенный офицер в это время уже достал свой абордажный крюк и оскалил зубы. Потому что – традиция.