Редко кто позволяет себе мат просто так. Эта зараза появляется как тот знаменитый порох в пороховницах – как символ увлечённости процессом и лёгкой усталости от повторяющихся ситуаций.
– Боцман! Я же, бля, сказал: глубина 199, а не 200 метров! Ликвидируйте шаблонность мышления!
– Есть ликвидировать…
А давайте разберём конкретный пример. Вот типичное флотское объявление.
Вот если написать: "Проход строго воспрещён", то ОБЯЗАТЕЛЬНО найдётся гидросолдат, думающий, типа, я быстро прошмыгну, никто и не увидит. А тут воин понимает, что: А – это кто-то красил, Б – теперь это сохнет, В – за тем, как сохнет, следят, Г – ну его нафиг тут ходить! Цель достигнута.
Окрашенная палуба – самый безобидный объект, а если РЛС какая-то там где-то работает? Ага.
Будьте здоровы.
P.S. Кстати. Читал как-то интервью одного из наших полярников. На вопрос как вы втроём так долго без конфликтов провели вместе экпедицию, ответил, что они сразу внедрили три правила: 1) Уборка и готовка строго по очереди; 2) Обращаться друг к другу только по имени-отчеству; 3) Никакого мата, кроме экстренной ситуации. Так и просидели на льдине 10 месяцев.
От себя ещё расскажу одну историю. Был у нас старшина роты в военно-морском училище: суровый старший мичман предпенсионного возраста, который мат использовал не часто, но очень эффективно. Стоит "на тумбочке" дневальным курсант Лёша и держится за щёку – зуб у ненго болит.
– Карлухин! – спрашивает его старшина, – ты картинку-то видел в уставе, как дневальный на тумбочке стоять должон?
– У меня зуууб болииит, – тянет Лёша
Старшина ласково берёт его под локоток и спрашивает:
– А хочешь, я тебе помогу? Я заговор знаю один, от бабки своей – стопроцентный результат!!! Повторяешь десять раз вслух "Зубы, зубы – хуй вам в губу, не болите мои зубы!!" – и всё как рукой снимает.
А когда кто-то на утреннем построении отпрашивался у него в санчасть, он, обычно говорил:
– Запомните, товарищи курсанты!!! У военмора может быть только одна болезнь!!! Когда ему нахуй оторвало голову!!! Или любую другую конечность!!! Все остальные болезни – грязная инсинуация и страх перед боем!!! Идите к командиру отпрашиваться, он добрый, в отличии от меня!!!
Начиная с этого момента, я напишу несколько постов про нашу автономку, а для того, чтоб вы лучше понимали ситуацию вообще и, если вы планируете их читать, то настоятельно рекомендую посмотреть от начала до конца этот короткий фильм, который снимали представители первого канала. Качество, к сожалению, только в отвратительном VHS удалось найти. Добрые люди из Москвы, обещали пошерстить в архивах и найти исходники. В этом видео вы не почувствуете голубизны, арктических льдов и не увидите огромного айсберга на который мы шли для того, чтобы оператор снял эффектный кадр, но, зато увидите фрагменты быта подводников, их службы и отдыха, увидите, как командир бьёт меня по спине от радости, когда мы удачно всплыли на Северном Полюсе, старт баллистической ракеты из приполюсного района, на которой командир написал мелом "Лети с Миром!" (привет Архангельску!) и, да, – увидите как мне снимали швы после операции, ну и сможете полюбоваться на Акулу снаружи и внутри))) И, может быть, поймёте почему та автономка была такой важной и принципиальной для страны и флота. В общем, если читаете, то видео смотреть обязательно!
Автономка
В то время, когда мы уходили в автономку, видео о которой вы, я надеюсь, посмотрели вчера, ни у кого ещё не было имперских амбиций и мечтаний о независимости по половому национальному признаку. Экипаж наш представлял собой разношёрстную солянку из русских, украинцев, белорусов, казахов, дагестанцев, молдован и одного черемиса.
Общая цель и равенство перед Смертью настолько упрощают взаимоотношения между людьми, что национальный признак стоял где-то на двадцать восьмом месте в сложной градации структуры взаимоотношений людей. Русских называли "кацапами", украинцев – "хохлами", белорусов – "бульбашами", всех остальных называли "чурками нерусскими", кроме молдован, которых называли "молдоване" и черемиса, которого называли "Станислав Анатольевич". Но применение этого аргумента в споре "да что с тобой спорить, тыж хохол!" считалось сливом спора в чистом виде.
Отдельно скажу про двух матросов-дагестанцев. Оба они плохо говорили по-русски, но при этом были ловкими, отважными и отлично обучаемыми ребятами. Один служил дизелистом и через два месяца на корабле запускал оба дизеля в полной темноте, открыв рот и засунув лампочки ТЛЗ в уши, ровнёхонько по инструкции, вызывая некотурую зависть даже у части офицеров на борту. Второй служил электриком и заведовал кормовым шлюзовым люком.
– Да ладно? – прошептал мне на ухо проверяющий из УПАСР – у вас дагестанец шлюзовым люком заведует? Вы чё, охуели?
– Велкам, – говорю, – попробуйте его завалить.
Матрос по кличке Чингачгук рассказал проверяющему весь алгоритм шлюзования на ломанном русском, показал все клапана и доложил количество оборотов каждого, а в конце наизусть доложил таблицу декомпрессии и количество мусингов на каждой глубине, начиная со ста метров.
– Ну ни хуя себе, – сказал проверяющий из УПАСР (злой дядька с Камчатки, который считал всех северян распиздяями и тупыми бездельниками) – ну а не слабо ли тебя, увахаемый, прямо вот сейчас отшлюзоваться на сухую самостоятельно?
– Пфффф, – сказал матрос Чингачгук.
– Давай, гадёныш, не подведи экипаж! Дембель опасносте! – подбодрил матроса я.
Матрос – дагестанец самостоятельно одел ССП, включился в ИДА 59М, растянул юбку под люком и в верном порядке закрепил её на палубе, проимитировал поддув отсека, водрузил на голову буй-вьюшку и вылез на корму.
– Тащ капитан второго ранга, а закурить у вас не найдётся? – крикнул он сверху с абсолютно ровным дыханием, грамотно и тонко подъебнув проверяющего.
– Йоб его мать!!! – восхитился проверяющий, глядя на часы, – это же рекорд военно-морского флота!!!!!
А ещё у нас служил матрос Юра, откуда-то из русской глубинки. Спортивный, озорной, исполнительный – просто идеальный матрос. Но был он сиротой и срок его службы подходил к концу, а тогда был такой период, когда запретили брать матросов на контрактную службу.
– Тащ командир! – просил Юра у командира, – помогите пожалуйста! Мне некуда ехать, понимаете? У меня нет родственников, у меня нет жилья, у меня вообще ничего нет!
И командир взял рапорт матроса Юры и поехал на приём к командующему флотом. Шесть часов он сидел в приёмной командующего и ожидал пока его примут. Командующий, выслушав историю, написал на рапорте "Лично приказываю заключить контракт с матросом таким-то. Доложить об исполнении лично мне ЗАВТРА!!!"
Видео же вы посмотрели? Так вот, кроме проблем с ЗИПом и продуктами питания, были ещё проблемы с зарплатой. Ну как проблемы – не было денег вообще. И заместитель командира БЧ-5 по воспитательной работе, комсомолец, по-нашему, отнёс в магазин свой паспорт и взял под его залог в долг коробку астраханских сигарет "Столичные". Блядь, что это были за сигареты!!!! Чтоб курить, их вымачивали в чае, сушили в УРМах, и тогда можно было не задохнуться от второй тяжки. А ещё интендант потерял хлеб, о чём я писал уже в рассказе "Хлеб".
Нас долго ебали учили проверяли перед выходом в автономку. С месяц, наверное, проверки следовали одна за одной и к концу уже было не различить – кто из штабов нас сегодня проверяет и на какую тему. Автономка предстояла сложная и все немного опасались, а мы к концу проверочной содомии уже прямо стучали копытами, как хотелось быстрее уже уйти в эту автономку .
Ушли, наконец. По плану сначала должны были всплыть на Северном Полюсе, а потом стрельнуть ракетой из приполюсного района. Пока пару недель гребли до льдов, не спали почти вообще. Понимаете, плавать подо льдом, мягко говоря, опасно: ни всплыть, если что, ни погрузится, и, поэтому, мы тренировались практически без остановок. Тренировались всплывать без хода, бороться с заклинкой рулей на погружение/всплытие, бороться с пожаром и водой. Командир дивизии, который шёл с нами на борту, был большоим любителем повоевать в условиях, приближенных к боевым.
– Ну что, сидите? – спрашивал он приходя в центральный, – разлагаетесь от безделья?
А потом молча подходил к боцману и ставил все горизонтальные рули на 25 градусов вниз. И начиналось: реверс турбинам, пузыри в нос и всёвотэтовот. Когда уже подошли к кромке льда и вот-вот должны были под него занырнуть, он сделал объявление по громкоговорящей связи:
– Внимание экипажу! Говорит командир дивизии. Мы подошли к паковому льду и я спокоен, как удав. Я уверен в вашем профессионализме, выдержке, умении и мне не страшно. А кому страшно, тот пусть начинает молиться, а я буду молиться на вас и вашего командира! Удачи нам!
С нами в ту автономку вышла съёмочная группа первого канала: режиссёр Боровяк Владимир Ричардович и оператор Валентин Кузьмин. Это были тёртые калачи, но на подводной лодке находились впервые.
– А кем Вы работаете в Останкино? – спросил я как-то у Владимира Ричардовича
– Полковником, – ответил он
– Вот, Эдуард, – сказал Антоныч, когда тот вышел из центрального, – учись, как нужно строить военную карьеру – работать полковником!!! Завидуешь, небось?
– Однозначно, Антоныч!
Недели через три Ричардович жаловался:
– Ребята, а чем вы тут занимаетесь? Я уже от скуки не знаю чем мне заняться, даже от сауны уже тошнит! Чем тут у вас ещё можно развлекаться?
Мы с Антонычем смотрим друг на друга красными потрескавшимися помидорами, которые у нас вместо глаз и Антоныч у меня спрашивает:
– Эдик, а что у нас и сауна на борту есть?
Мы-то трюмные же. У нас матчасть по всему кораблю в самых труднодоступных местах и надо же, чтоб она работала, как-бы, а для этого же её надо обслуживать, ну не скажешь же ты насосу: "Насосик, ну поработай ещё пару деньков без смазки, а то мне спать так хочется" – ему же пофиг, он же бездушная тварь, всё-таки. Мы и мылись-то, в основном водичкой из-под испарителей в турбинных отсеках, а так, чтобы с чувством и вдумчивым намыливанием яиц – и некогда было первые две недели.