"Мичман Иванов, в сложной обстановке, приближенной к боевой, менял фильтр на испарителе, заткнув своей жопой телом отверстие, для его вставления и своей мужественной военно-морской грудью, не давал забортному давлению в сто двадцать атмосфер проникнуть в подводную лодку и сорвать выполнение боевой задачи! И поэтому мы просим и даже требуем выдать ему медаль имени Ушакова, чтоб каждая прохожая собака в его родном городе Черновцы знала, какая же это всё-таки героическая личность, а не штабной дрищ!". Хотя, у штабных наград больше было и подводники всегда безошибочно угадывались в любом сборище военных, по малому количеству наград на груди.
Правда на командира Таня напечатала представление лично. Командир дивизии тогда искренне хотел, чтоб нашему командиру дали Героя России и сам даже отказался от претензий на это звание, хотя пол автономки плавал с нами старшим на борту и, технически, имел на это право. Это благородный человек,- контр – адмирал Домнин Владимир Иванович (пусть земля ему будет пухом), я хочу, чтобы вы знали это имя, он этого заслуживает!
Я его помню таким:
Это они с нашим командиром на мостике.
Но, похоже, что выше него никто этого не хотел и звание Героя до командира не дошло, хотя представление Таня напечатала от души, когда нам его старпом читал перед строем, мы все плакали слезами восторга и хлопали в ладоши, а потом слегка подъёбывали командира, то прося у него автограф в удостоверение личности, то обещая не мыть руку, после того, как он её пожал. "Да ну вас, пидорасы!" – обычно отмахивался командир от жестов поклонения себе.
А служебный роман с Таней поглощал Пашу всё больше и больше.
– Не, ну а что, – рассуждал Паша, – готовит она хорошо, дома всегда порядок. Вещи стирать не надо, опять же!
Командир крутил пальцем у виска и говорил:
– Надо же, до каких глубин морального упадка может привести офицера его нежелание самому себе стирать носки и гладить рубашку!
– Слушай, Эдуард, – как то ночью сказал мне командир, когда мы с ним пили чай в рубке дежурного, – друга-то надо спасать твоего!
– Какова – такова друга? – насторожился я, уж не Пашу ли он имеет в виду.
– Ну Пашу же!
– Ой, Сан Сеич, да не очень-то мы с ним и друзья! Уж не до степени Тани-то точно! Тут я скажу, как в анекдоте про двух дагестанских пастухов и Акопа Магометовича!
– Не, ну делать-то что-то надо! Не могу я так просто же смотреть, как моему офицеру жизнь ломают.
– Дык…эта…тащ командир…
– Ну не мнись уже – говори, блядь, что за жеманность в офицере!
– Она же к Вам не ровно дышит!
– А то я не знаю. Она как напьётся вечно у меня на шее как подвязка ордена святой Анна висит. Только тяжёлая и некрасивая. Но нет, Пашу я люблю, но не настолько. как там в том анекдоте: " Ты всё равно умрошь!".
Но план, всё-таки был придуман коварным старпомом.
– Паша! – вызвал его как-то старпом в центральный, когда мы уже опять сидели на своём любимом пароходике, – собирайся! Повезёшь с Лёней матроса Курочкина в военную тюрьму в город Запенрющинск, Хуйзнает какого района, Тьмутараканьей области!
– А чего я-то, а не комсомолец?
– Комсомолец заболел, потому что!
– Кх, кх, кх!!! – удивлённо закашлял комсомолец, который вообще все эти движухи с поездками на перекладных вглубь России и матросом прикованным к нему наручниками любил и уважал.
Пока Паша отсутствовал, на соседнем борту был куплен за три килограмма спирта отчаянный мичман для Тани и, когда Паша вернулся из поездки, там уже дело к седьмой таниной свадьбе шло. Не, не волнуйтесь – мичман потом соскочил. а Паша и так приехал счастливый и с засосами по всему телу – нашёл свою очередную судьбу из трёх возможных вариантов на весь Запендрющинск (по рассказам интенданта Лёни).
– Тока зря три кило шила извёл! – сетовал потом старпом.
А виндоус- девяностопять мы потом себе купили всё-таки)))
UPD: Ну вы меня удивляете, чесслово! Ну как вы не знаете анекдота про двух дагестанских пастухов? Ладно, рассказываю:
Лежат два дагестанских пастуха на пастбище, ну и выложили хозяйство своё, чтоб на солнышке проветрить. И тут выползает змея и кусает одного из них за член.
– – ААААА!!!! Магомет, что делать!!! Я же умру!!! Беги в аул к Акопу Магометовичу! Он всё знает! Он скажет что надо делать!
Второй пастух несётся с горы в аул, раздирая одежду в клочья и рискуя жизнью.
– Акоп Магомедович!!! Гаджи змея за член укусила! Что делать? Он умрот!!!!
– Спокойно! Отсоси ему яд из ранки и всё будет нормально
Пастух так же срочно бежит обратно.
– Ну что сказал Акоп Магометович? – шепчет укушенный
– Акоп Магомедович сказал, что ты всё равно умрош!!!
Тридцать патронов и Калашников на дне
Вот скажите мне, мои юные и не очень читатели подозрительной гражданской наружности, что главное в армии для военных в мирное время, как вы думаете? В военное время всё понятно: убить врага, съесть его печень и поиграть головой в футбол, это все знают, а вот в мирное, – какие у вас варианты?
В мирное время главная задача для военных – ничего не потерять. Конечно, желательно бы ещё и не сломать ничего, но это уже задача для профессионалов высочайшего уровня, а для основной массы – главное, чтоб всё было на месте! Потерял колесо? Слепи из картона! Дырка в корпусе? Зашпаклюй и замажь краской!
Для учёта всего в армии существуют Журналы. Журналы пронумеровываются, прошнуровываются и скрепляются сургучными печатями (на самом деле обыкновенными, конечно, но слово "сургучная" уж очень хорошо звучит), за каждый Журнал назначается Ответственный и выстраивается цепочка из Проверяющих, которые должны, с определённой периодичностью, проверять правильно ли Ответственный ведёт журнал и бережно ли он относиться к вверенному ему имуществу.
И если вы думаете, что это касается только танков самолётов и авианосцев, то вы ничего не смыслите в организации вообще! Потому, что это касается вообще всего одухотворённого и неодухотворённого, что есть в армии. Начиная от гвоздя или паронитовой прокладки и до стратегического крейсера. Выдали тебе сто прокладок? Будь добёр – учти и записывай куда ты их расходуешь! Поставил две, вместо одной потому, что от старости соединение так уже разъёбано, что на одной не зажимает? А не ебёт никого! Положено одну – списывай одну, блядь! А как ты потом спишешь вторую – это только твои проблемы, на то тебе воинская смекалка и выдана во время призыва в военкомате. А представляете, если у тебя в заведовании система ВВД- 400 и прокладки красномедные? Красномедные, я подчёркиваю это слово. У меня однажды образовалась неучтённая вязанка этих прокладок, так я себя пол года королём всех трюмных в дивизии чувствовал. График приёма просителей составил и вел себя со всеми снисходительно, так что теперь вполне могу быть царём: опыт имеется. Не нужен царь никому, случайно? А, например, одно время на флоте стакан гидравлической жидкости ПГВ (парафин, глицерин, вода) стоил дороже стакана коньяка Арарат пятилетней выдержки, а гидравлики этой на подводных лодках – тонны, чтобы вы знали.
И вот при всей этой строгости и бережливому отношению к народному хозяйству у нас однажды матрос Кузнецов уронил автомат за борт. С рожком патронов, естественно. Сложно представить даже какой ещё более тяжёлый проступок мог совершить матрос Кузнецов за свою короткую, но яркую карьеру в ВМФ. Даже потеря одного патрона – это было ЧП дивизийного масштаба. Если бы, например, во время несения Кузнецовым верхней вахты на подводную лодку напали злые чеченские террористы и он, поливая их шквальным огнём из-за мешков с песком и перекатываясь по пирсу с боку на бок, уворачиваясь от пуль, уложил бы их всех шестьюдесятью патронами, то первое, что сделали бы представители особого отдела был бы сбор гильз с пирса и подсчёт пуль, извлечённых из тел террористов. И не дай боги, там оказалось бы пятьдесят девять гильз!!!!
– Где патрон дел, сука? – спросили бы особисты у Кузнецова, мило улыбаясь.
– Да как где? Я же..поливая из двух рожков! Перекатываясь с боку на бок под пулями!!! Я же…эта!!! Герой!
– А может ты государственный переворот планируешь, на самом деле? ГДЕ ПАТРОН БЛЯДЬ!!! – и особисты били бы его палками по пяткам и не давали спать и чаю. Наверняка. А тут – автомат и тридцать патронов!
Кузнецов, конечно, растерялся и молча достоял свою вахту до конца смотря печальными глазами в залив и умоляя Мировой Океан вернуть ему оружие. Мировой Океан остался нем к его мольбам, как и минёр поначалу, который стоял дежурным по кораблю и вышел менять вахтенного.
– …? – спросил минёр показывая на грудь Кузнецова
– Тащ старший лейтенант, я его уронил !
– …? – уточнил минёр оглядывая пирс шириной в десять метров, который был заботливо огорожен с обоих бортов железными коробами для кабель – трасс (метр в высоту и метр в ширину и ещё метр пирс торчал за кабель – трассами до моря).
– В залив уронил, – печально вздохнул Кузнецов.
– …, ?!?!?!? – удивился минёр. "…ас…ас…ас" – привычно повторило эхо.
– Ну я вот так вот его перекинул на спину, а ремень оторвался, а он как полетел и как упал в залив, а я смотрю, а он упал, а я, а он!
И тут у минёра, наконец, прорезался голос:
– Так чтож ты сам-то не утопился вслед за ним, баклан!!! Так бы всё заебись вышло бы!!! Ну утонул и утонул и хуй с ним!!! А теперь что делать-то???? Ныряй, блядь, ёпта!!!
А когда выбирали место для базирования Акул, то, конечно, смотрели на то, чтобы она могла погрузиться чуть ли не у пирса. Поэтому глубина в корме была метров восемьдесят, в носу что-то около двадцати, а в том месте где упал автомат метров пятьдесят-то точно.
– Слушай Сей Саныч, вот ты удивлён, что это случилось на вахте минёра? – спрашивал командир у старпома утром, когда ему доложили о происшествии.
– Отнюдь, Сан Сеич!
– Вот и я – отнюдь.
Минёр хлопал на них своими удивлёнными ресницами и открывал рот.