сломя голову и не чуя земли под ногами – мой вам добрый совет. А мне можете верить, – я же тактику ВМФ изучал.
Все мужики – козлы!
Тут один мой друг пост написал про одного мужика. Ну пересказывать долго, но, в общем, козёл, вроде как выходит. Конечно там срачики в комментах сразу и куча умных и прекрасных дам кричит, что много мужиков таких и вообще "все оне козлы". Для восстановления Вселенского равновесия, расскажу вам быстро три короткие истории сейчас. Если будете комментить, то прошу никого не оскорблядь, блядь, – всё чтоб мне красиво было и на уровне!!!! Только вежливость – только хардкор!
Технически, этот рассказ я отнесу к тегу "Акулы из стали", но предупреждаю сразу: он ни хуя не смешной!
Максим
С Максимом мы служили в Гаджиево – в одном из заброшенных, страшных и депрессивных военных городков Мурманской области. Максим приехал на службу не один, а с красавицей-женой, педагогом по образованию. Любовь там была, сильная, конечно. Максим бегал домой со службы бегом, по пол зарплаты тратил на цветы и конфеты, на предложение заебенить с друзьями всегда отвечал категорическим отказом – дома же жена ждёт и всё такое. Занавески вмести выбирали они ходили по рынку, всякие там микроволновки, хлебопечки и телевизоры, абсолютно не нужные в хозяйстве, но Максим всё хотел, чтоб жене его жилось легче. Прям даже зависть иногда брала, честное слово. И вот приходим мы однажды с морей, недели две нас не было. Разбегаются все по домам, а на следующий день – нет Максима, а то ли заступать он должен был на вахту, то ли ещё по какой нужде срочно понадобился, но послали за ним посыльного. Посыльный прибегает назад и докладывает: дверь в квартиру открыта, квартира пустая, посреди квартиры на полу мертвецки пьяное тело Максима – один дотащить его не смог бы и, поэтому, вернулся за подмогой.
Ну и вот оказалось: приходит Максим домой, после морской прогулки, бежит с цветами домой потому, как хочется ему тепла и ласки любимой женщины, а дома: висит на гвоздике в прихожей его шинель с шапкой и …всё. Даже рубашки его военные и кортик пропали. Побежал Масксим по соседям, выяснять, что да как. Оказалось, что ровно на следующий день, как мы ушли в море, жена его подогнала к дому контейнер, загрузила в него всё из квартиры, включая занавески и уебала в неизвестном направлении. Даже записки не оставила. Потом, правда письмо прислала, мол прости, наш брак был ошибкой, я ничего не буду объяснять, пошёл ты нахуй. Максим был молод и слушался старших товарищей ещё, поэтому, в общем пережил это – мы его регулярно поили и следили за ним по очереди, чтоб чего не вышло. Потом нашли ему бабу какую-то временную, он и вылечился. Но с Антоном мы не уследили, конечно.
Антон
Антон был из люксов и служили мы с ним в другой дыре "без жизни за окнами домов". Антон тоже привёз себе жену из Питера, причём любовь у них была чуть ли не со школьной скамьи. Медик она была у него по образованию. Антон очень хотел детей, а она – не очень, но, в итоге, он уговорил её и она родила ему дочку. Видели бы вы этого сурового морского волка (ну не такого сурового, как механики, но тем не менее) когда он нянчился со своей малышкой! И вот как-то отправил он жену с дочкой в отпуск на лето: погреться и поправить здоровье. Деньги им все свои отдал, в прямом смысле этого слова, питался сухарями, крабами и красной рыбой, от которой его тоже тошнило, как и всех нас, но – всё лучшее же любимым девочкам надо отдавать! А старшая из его любимых девочек, то есть жена, нашла там какого-то ёбаря себе на курорте и уехала с ним жить в его Москву. Оттуда, в лучших традициях женской натуры, прислала письмо в котором описала почему банкир из Москвы лучше, чем подводник с Крайнего Севера, а, также, почему дочке лучше сразу начинать считать банкира папой, пока она ещё маленькая, а Антон себе ещё родит. И Антон, не выдержав такой подлости, отравился таблетками.
Повезло, что Антон не знал, как правильно травиться таблетками. Всё-таки в жизни иногда и везёт, что бы вы не говорили: вот я, например, знаю, как это делать, но уверен, что знание это мне никогда не пригодится, по складу характера, разве что, в глубокой старости. Антона, случайно нашли сосели, вызвали скорую и его откачали. А потом командование флотилии захотело списать с плавсостава и признать негодным к службе на АПЛ, по его слабым морально-психологическим качествам. А Антон был подводником по призванию, чтоб вы понимали. Мы собрали собрание офицеров и написали коллективное письмо на имя командующего первой флотилии АПЛ СФ, в котором просили его оставить Антона на службе и переложить на нас, его товарищей по экипажу, полную ответственность за его моральное состояние и жизнь. Письмо, на пяти листах, подписали все шестьдесят офицеров корабля, включая командира. Командующий удовлетворил нашу просьбу и да, Антона мы выходили. Правда взгляд его так и остался на много лет грустным до такой глубины, что вы себе и представить такого не можете.
Алексей
Лёша только получил старлея, когда его бросила жена. Жена его бросила прямо с двухлетним сыном, сказала, что семейная жизнь и дети – это не для неё, она ещё молодая и уехала жить к маме, чтоб в полной мере воспользоваться этой самой своей нереализованной молодостью. И ладно бы, как два предыдущих двужопых зверька, уехала в Питер или Москву, тогда её поступок ещё можно было объяснить с какой-то прагматичной точки зрения, – так нет же! Оба они были из какого-то убогого городишки на границе Карелии и Мурманской области. В нашем тогда было 10 тыс. жителей, а в их – то ли сорок, то ли пятьдесят.
Лёша пришёл за советом к командиру.
– Да и хуй с ней, с пиздой этой твоей! – пожалел его командир, – ребёнка тебе оставила и то радуйся! Дети же самое главное!
– Да я служить хочу, Сан Сеич, не хочу в ларьке водкой торговать или в шахте уголь добывать, а как я с ребёнком-то?
– Не ссы, всё решим! Мы же – семья, блядь, или где?!
На офицерском собрании мы освободили Лёшу от всех вахт, разделив их между собой. Пока его сыночка не устроили в садик, или когда уходили в море, Лёшу подстраховывали жёны других офицеров экипажа: забирали его из садика или вовсе брали к себе жить на время. Лёша недолго ходил грустным и быстро оправился, в общем-то, командир, как опять оказалось, был прав – ребёнок в этом случае оказался важнее, а любовь пожила, конечно, в Лёшиной душе какое-то время, отравляя его жизнь ненужными душевными муками, но потом затухла и благородно дополнила собой любовь к сыну.
Это не совсем, конечно, конец истории: через несколько лет, Лёше пришла бумага от судебных исполнителей о его долге по алиментам в несколько сот тысяч рублей.
– Ну ахуеть блядь теперь! – сказал командир и поехал с Лёшей к военным юристам на консультацию. Лёшу, конечно, отмазали, хотя слово это здесь такое же лишнее, как и название рассказа.
Эти три истории, совсем не все, которые проижошли на моих глазах, но они очень характерны и показательны. Тем не менее, женщин я по-прежнему очень люблю, уважаю, а, иногда, даже восхищаюсь ими и считаю их украшением этой убогой, в общем-то, планеты. И когда при мне кто-то говорит одну из фраз, типа "Все бабы – бляди", то я отвечаю ему, со всей вежливостью и тактом : "Да пошёл бы ты на хуй с такой совей философией!". И религии, кстати, не люблю, в том числе и за то, что они унижают женщин. И феминисток, за это же.
Всё, я кончил!
Чёрная метка
Как часто у вас бывает, что вы что-то делаете, а ничего не выходит? Делаете, при этом, всё правильно и в нужной последовательности, соблюдая все пропорции и паузы, но вот за соседним столом (станком, диваном, футбольным полем) у человека всё получается, а у вас – нет? Ну хоть раз-то да было, согласитесь? А вот у тех людей, которые недотёпы – так постоянно, представляете, каково им живётся?
Так же было и у Васи, естественно, всегда. Если Вася производил переключения в электрнической сети, то обязательно падала аварийная защита реакторов обоих бортов, причём, даже если переключения были только на одном.
– КАК?! Как ты, блядь, это сделал Вася? – пытал его механик, глядя в схемы и методички, – это же, блядь, технически невозможно!!!
– До оно само, я-то всё правильно делал! Это не я!
– Ну, – подтверждает комдив-два, – всё правильно он делал, я сам смотрел. А ничего невозможного нет, если приложить к вопросу знания и настойчивость!
– За что мне эта Чёрная Метка? – хватался за голову механик.
Так Васю и называли, в общем-то. Чёрная метка. При этом, понимаете в чём дело, Вася был добрым и отзывчивым и всегда готов был помочь! Вот прямо Чёрный плащ, а не Чёрная метка! Так мило было наблюдать, когда люди, к которым Вася спешил на помощь, срочно и аврально заканчивали свои дела или начинали выдумывать отмазки, чтоб оградить себя от Васиной помощи! Жалко было только вновь прибывших на борт лейтенантов и мичманов, которые не знали ещё про эту особенность Васиного организма.
Стоит такой лейтенантик, держит конец двумя руками, в том смысле, что конец электрического питания с берега, и смотрит в щит голубыми своими глазами. А страшно же – щит ржавый и старый, конец питания толстый и с огромным контактом на конце. Конец на конце – звучит-то как, а? И вот подбегает к нему такой целый капитан-лейтенант, пусть маленький и лохмато-помятый весь, но зато вон какой хмурый и решительный!
– Ну чё тут у тебя, лейтенант? – хмуро спрашивает хмурый помощник.
– Да вот..чо-то..эта…
– Ссышь, чтоли? Да не ссы! Суй, я тебе говорю!
И лейтенант совал и отлетал на соседний пирс, отброшенный электрической дугой, демонстрируя всем строение своего скелета, высвеченное яркой вспышкой. Первый раз я видел тогда, как ярким, солнечным днём стало на миг светлее на всей акватории губы Нерпичья. А комдив -два, который только на секундочку отвернулся от лейтенанта, которого обучал, стоял со сгоревшими по колено штанами от РБ и сгоревшими же волосами на ногах и смотрел на Васю, как евреи на Моисея после тридцати лет странствий. А Васе – хоть бы хуй, – стоит и улыбается себе.