– Спасибо, Славик!
– Должен будешь!
– Центральный, мостику! Задрррраен верхний рубочный люк! Все вокруг оповещены о проверке прочного корпуса на герметичность!
– Есть задраен верхний рубочный люк! Мостик, а с какой целью ты всех оповещал о проверке?
– А потому что! Э-э-э-эх! Будто в море собираемся! Крррррасота!
– Детский сад, да? – уточнил механик у Толика.
– Толик говорит, что детский сад какой-то устраиваете из серьезного мероприятия! – продолжил механик говорить с мостиком.
Но помощник такой и был у них: скучный и нудный в повседневной службе, он сразу менялся в море: там становился веселый, задорный и по-хорошему злой. Любил ходить в море, в чем Толик его понимал, – там же есть хоть какой-то смысл и ты его даже если и не понимаешь, то ощущаешь. Не тот смысл, про который замполит с особистом дудят в свои дудки про защиту рубежей, а другой – товарищеский. Раз уж так сложилось, что вы все здесь оказались, то все и каждый должны думать не только о себе, но и об остальных и остальные также о вас: кто о том, чтоб вы не заблудились в Мировом океане, кто о том, чтобы было что поесть, кто о том, чтоб была вода, кто о воздухе, кто о том, чтобы всплыть безопасно и погрузиться спокойно. В общем, нет ни одного человека, от которого не зависела бы твоя жизнь. Ну вот кроме как раз замполита с особистом. Хотя, ну, если у родины есть рубежи, то наверняка кто-то должен их и защищать.
У Толика зазвонил телефон.
– Сто восемьдесят пятый!
– Анатолий, это ваш благодетель, Вячеслав. Вам кофе молотый или растворимый?
– Хуясе!
– Ну, так вышло, что и тот и тот есть.
– А молотый – грубого помола?
– Грубее не сыщешь! Ты его пьешь, а он тебя на хуй посылает!
– Ну, тогда вот его! И это – на блюде фарфоровом подогретом еще блинов ажурных с икорочкой черной будьте добры. Только зерновую, паюсную не суйте – у меня от нее несварение в органах. Можно осетрины заливной, только свежая если.
– Конечно, господин, как скажете!
– Толян! Начинай сосать! – Механик сбросил сигналы о готовности отсеков и потер руки. – Поглядим, как наша бочечка, не прохудилась ли!
Не особо задействуя мозг, Толик привычно открыл переборочные захлопки, запустил вытяжные вентиляторы и засек давление по барометру – отсосать из ртутного столба полагалось ровно двадцать миллиметров.
– Вы, Анатолий, с таким видом рутинные мероприятия проводите, будто радио заново изобретаете! Огобля! Это мнебля?
– Это Толику, вы же не просили, – штурман обнес механика чашкой с ароматно пахнущим кофеином.
– В смысле – не просил? А сам? Штурман! Старику-механику!
– Да вы меня на три года всего и старше!
– Плюс год за два – итого на шесть. Помножить на недюжинный ум и уникальный боевой опыт – итого и все десять бери!
– Ну, тем не менее я ж мысли ваши не читаю.
– Создано разряжение двадцать миллиметров ртутного столба.
– Не мешай, Толик, видишь, я кофе себе выпрашиваю у штурмана! – отмахнулся механик, но в корабельную трансляцию добавил: – Слушать в отсеках! Штурман, куда пошел? Что там с напитком знойным и сладостным?
– Сейчас заварю! – крикнул штурман из рубки.
Толик грел руки чашкой и дышал из нее, наблюдая за стрелкой барометра – стрелка ожидаемо не шевелилась.
– Ну что там с давлением?
– Стоит!
– Как в молодости?
– В смысле? А, ну да, именно так – не шелохнется! Семен Степанович, я сегодня уйду пораньше?
– Куда?
– С корабля.
– Это «откуда». А я спросил «куда».
– В библиотеку.
– Очень смешно.
– Нет, я серьезно. Хочу в библиотеку сходить, посмотреть, что там есть. У нас же есть библиотека?
– Ну а как же! Мы же город, как не быть?
– А где она?
– А мы сейчас у замполита спросим, как проверку закончим.
– Так уже же. Время.
– Мостик, центральному! Окончена проверка прочного корпуса на герметичность. Прочный корпус герметичен!
– Есть центральный!
Толик открыл захлопки и начал выравнивать давление.
– Мостик, центральному! Выравнено давление с атмосферным!
– Семен Степаныч, так нет же еще! А ну как помощника в люк засосет?
– А нечего булки расслаблять! Пусть как положено клапаном проверит!
Судя по хлопку, булки помощник не напрягал.
– Семен Степанович, ну что за шутки в вашем-то возрасте? – возмутился он, спустившись в центральный. – Меня же чуть в люк не засосало!
– Подводник! Бди! Боевые листки не читаешь, что ли? О, кофеек подоспел!
– А мне? – Помощник строго посмотрел на штурмана.
– Да что такое-то! У меня кафетерий, по-вашему, а не штурманская боевая часть?
– А я тебе пряников принесу за это.
– Свежих?
– Почти что. Точно этого года.
– И нам с Толиком тогда тоже неси! – Механик вкусно понюхал кофе. – Четыре! Один Толику и три мне, все по-честному! А мы пока проворачивание начнем.
Механик отхлебнул из чашки и объявил:
– По местам стоять, к осмотру и проворачиванию оружия и технических средств! Заместителю командира прибыть в центральный!
Из штурманской выглянул штурман.
– Я понял. Нет у меня больше кофе!
– Я за пряниками! – Помощник в охапку с тулупом вылез из центрального.
Навстречу ему в центральный заскочил зам.
– Семен Степанович?
– Анатолий Станиславович!
– Что случилось?
– Ничего. Просто соскучился. И чувствую еще, что любовь к родине у меня затухает. Надо бы, чтоб кто-нибудь в угли подул, чтоб шибче разгорелась!
– Угу. А серьезно?
– А где у нас библиотека?
– У меня в каюте.
– Я не про эту, а про нормальную, городскую. Есть у нас?
– А как же! А тебе зачем?
– Мне не за чем. Радею об подчиненных, Толик вон за классиками соскучился.
– А, ну это похвально! Классики – они же, ну… классики, что тут! Похвально.
– Тоже не знаешь где библиотека в городе?
– Чего это я и не знаю! О, кофе, вот это я вовремя зашел!
– Это не вам, Анатолий Станиславович, это помощнику!
– А мог бы и мне!
– Вода в чайнике кончилась, сейчас закипит – смогу и вам. А библиотека у нас, господа позорники, находится на улице матроса Рябинина, в соседнем с детским садиком подъезде, если встать лицом к садику, то слева.
– Да я-то знал! – хмыкнул зам. – Просто сказать не успел.
– Да кто не знал! – поддержал его механик. – Все знали, кроме Толика вот.
– Ну теперь и я знаю, – согласился Толик. – Ну так я… того?
– Я так растерялся от того, что ты решил у меня спросить, а не молча уебать с корабля, что и не нахожу причин тебе отказать. – Механик сделал вид, что думает. – Иди уж, конечно, расскажешь потом, как там. В библиотеке.
А с кофе внутри лучше, чем без него, думал Толик, привычно делая те манипуляции с пультом, делал которые он уже больше раз, чем чистил зубы за всю свою жизнь. Хотя нет, если считать лет с трех – может и раньше, но раньше Толик себя не помнил, – да по два раза в день, то вряд ли можно найти дело, которое ты делал больше, чем это. Тут, как и во многом другом, фраза работает, только если не задумываться над ее смыслом. А почему от кофе лучше? Вот интересно, когда это выяснят британские ученые? Ну не в одном же кофеине дело. Если только в нем, то это скучно. Да и как один кофеин может сделать чуть уютнее центральный пост атомной подводной лодки, залитый мертвым светом люминесцентных ламп, или чуть приятнее запах старого железа, или чуть дружелюбнее механика? Нет, ну механик только для вида строгий и суровый, если его не знать, то веришь в его амплуа, а так-то – повезло с ним. А вот если покурить еще, то, глядишь, и жизнь бы наладилась.
– Я сбегаю? – Толик показал бровями наверх.
– Курить? Курить вредно, Анатолий, так что давай сначала сбегаю я, – механик уже надевал ватник, – проверю как там, а потом уж ты. Принимай пока доклады и управляй проворачиванием! Вишь, молодой, а уже какие ответственные мероприятия тебе поручают! Далеко пойдешь!
Пойду-то далеко, думал Толик, да вот далеко уйду ли? Проворачивание двигалось само, чем там было управлять на боевом корабле? Кофе оставалось пол чашки, но это как раз под сигаретку надо сберечь. Опять зазвонил телефон.
– Это центральный? – спросила трубка голосом доктора.
– Нет. Это пульт общекорабельных систем.
– Но он же в центральном?
– В центральном.
– Значит, это центральный!
– Нет, в центральном другой телефон, и вот на него и надо звонить, если нужен центральный. Всему вас учить надо! Что хотели, Александр, от центрального?
– От центрального ничего не хотел. Хотел у вас, Анатолий уточнить, как ваше здоровье.
– Вашими молитвами, я так полагаю, потому что в целом – неплохо.
– Не надо вас подлечить? Аскорбиночка у меня есть и гексавита банка с восемьдесят второго года. Раритетная вещь!
– Хм, прямо так вы уговариваете, я не знаю… Сам-то как, во сколько вчера кончили?
– А мы вчера и не кончали. Мы под арбуз еще пузырек взяли, потом еще один уже без арбуза… В итоге – страстные танцы, вздохи по комнатам и кончили не все, но в семь утра на площади стояли и в аккурат к подъему флага успели!
– Богатыри!
– А то. Не то что некоторые! Ты-то что вчера?
– Домой пришел и спать лег, что.
– Фу ты, вообще не гусар!
– Потому в моряки и пошел, что не гусар! Ладно, отбой, зайду потом, как тревогу снимут.
Механик как раз укладывал куртку и махал Толику: иди, мол.
– Курточку возьму? – уточнил Толик, надевая куртку механика.
– Не испачкай только, Толька!
Когда Толик в первый раз попал на подводную лодку и посмотрел вниз, в рубочный люк, то он подумал: да ладно, вот в эту трубу надо лазить туда-сюда постоянно и все остаются живы? И лез аккуратно, переставляя ноги по одной ступеньке и перехватываясь руками по очереди, все как подсказывали ему сидящие в голове понятия о технике безопасности. А сверху кто-то бубнил про «наберут детей на флот», и когда Толик слез, шухнул вниз, будто упал и оказался механиком и тогда показался Толику каким-то стариком, хоть лет ему было слегка за тридцать. Но когда тебе едва девятнадцать, то кем еще кажутся тридцатилетние?