зачем вам мячик, клоуны, зима же на дворе, тьфу на нее и чтоб она была неладна. И смотрите, чтоб мужа мне отпустили вовремя, а не как всегда, а то знаю я вас. Клятвенно пообещав минерской жене, что в этот раз все будет пучком, а не как обычно, пошли к Антону.
Соседом Антона оказался какой-то капраз из другой дивизии и по всему видать было, что приготовился уже к переезду и надеялся, что навсегда: по всей квартире стояли упакованные коробки с вещами, просто вещи лежали кучами, а из мебели остались только табуретка на кухне, телевизор на полу и мягкий уголок.
– Мать моя! – восхитился Антон уголком. – Да это же «Журавинка» собственной персоной!
Так точно, подтвердил капраз, с трудом достали этот набор в военторге еще в те времена и вот даже знак качества приклеен на задней спинке дивана – видите? То-то же, а как раскладывается, смотрите: хоп – и разложен, хоп – и сложен. Механизм работает как часы! И кресла, считай, новые! Да ебу я, что ли, сколько хочу за него денег… Сколько хотите, столько и давайте.
– Сча, спустимся, и я вам историю расскажу про «Журавинку» эту, – пыхтел по лестнице Антон, когда сносили диван вниз, – как увидел ее, так сразу и вспомнил!
На улице диван уложили на саночки, кое-как привязали и потащили: Саша с Толиком за веревку, а Антон с Витей с боков диван придерживали и подталкивали. Прохожие понятливо и ловко отпрыгивали в сугробы, чтоб не мешать – кто ж тут не таскал мебели на саночках?
– Году в восемьдесят восьмом случай был, – начал Антон. – К концу первого курса женился однокашник мой, Валера. Ну вы его не знаете, не важно, в общем. Женился, и что: надо же где-то вить гнездо, а из семьи он был порядошной – папа в торгпредстве, мама при нем же там чем-то занималась. И Валера жил уже, в столь юном возрасте, в своей собственной квартире, но родители в этом были не виноваты, ему случайно досталось – от тетки какой-то, и сестра Валерина жила тоже в своей, но двухкомнатной, а от кого ей досталось – того я не знаю, да и как зовут ее, сестру эту, тоже не помню. Но пусть будет, допустим, Оля. И вот решили они на семейном совете, что раз Валера женился, то скоро у него пойдут дети и в однокомнатной квартире им станет тесно – детей-то будет не меньше двух, а как же иначе и вообще тогда зачем? Сестра работала не то в Эрмитаже, не то в Русском художественном и уже заразилось, видимо, этим чем-то музейным, так как замуж категорически не собиралась. И тем более не собиралась рожать детей – а то как же тогда высокое искусство без нее жить станет? Валера даже говорил, что родители ее убеждали, что как-то же жило оно до нее и после нее, очевидно, тоже будет и дети – это наше все, но та – наотрез. Если только, говорит, муж мой какой-то будущий сам их не родит, а пока наука до того дойдет, чтоб мужики сами рожали, то тогда на земле уже будет полный коммунизм и квартиры всем за просто так раздавать станут, а до тех пор ей и однушки за глаза. Решили, в общем, поменяться они квартирами: Валера в ее двушку, а она в его однушку, а дальше там уже видно будет. А раз меняться, значит – что? Правильно, значит возить мебель же надо! Заказали две машины для перевозки, чтоб в один день и осуществить задуманное, а для погрузки-выгрузки вспомнили, для чего Бог создавал друзей. Валера нас позвал, а Оля кого-то там из своих – музейных. В очерченное время прибываем к Валере в квартиру, а там… Мать моя, живет же номенклатура! Полный фарш: стенка румынская, в стенке сервиз гэдээровский «Мадонна», хрусталь богемский в виде стопок, бокалов и стаканов, ладья еще какая-то кило на пять, не то салатница, не то конфетница, рыбы дутые из стекла, полные собрания сочинений Пришвина, Куприна и еще там кого-то. Трельяж – польский, стол-книжка, ковры: на полу красный с петухами, на стене синий с оленями, телевизор «Рубин» цветной – вот такенный гроб, люстра «Каскад», магнитола «Радиотехника», навороченная. И вот мягкий уголок такой же, «Журавинка». Ну и так всякого по мелочи, не считая посуды и кастрюль. А довольно удобно, говорим мы Валере, устроились вы на шее трудового народа! Да не мы же это, а тетка – в «Березке» всю жизнь проработала, пока не померла, так чего же вы хочите: приходилось соответствовать! Ну по пять капель, отвечаем, можно было бы, для дезинфекции внутренностей от мещанского быта. Молодая Валерина жена – эх, красивая девка была, но бросила его потом, чот не срослось у них, впрочем, не суть, – смотрит на нас подозрительно. Мол, как вы носить-то потом будете? Но ничего, Валера ее успокоил. Это, говорит, мои надежные товарищи, не раз испытанные в бою… Каком, в жопу, бою? Неважно! И носить будут – как боги, все сделают по высшему разряду. Хлопнули по рюмахе, начали помогать паковать вещи. Люстра эта, бля, ребята, помните эти висюльки пластмассовые? На них пыли было – больше, чем той пластмассы: чуть кишки все не вычихали, пока сняли ее и в коробку аккуратно уложили. А дом старый, лифт узкий, только мелочевку всякую и возили на нем, а основное все на горбах по лестнице, хорошо, что этаж не восьмой, а четвертый всего. Начали носить. Приехал «зилок» бортовой, номер белой краской на кузове нарисован. Водила – ну такой, знаете, наш, классический: с пузом, в мятых, но брюках, в рубахе. Давайте, говорит, попробуем это все утрамбовать. Закинули – не угадали, выкинули и закинули снова, раза с третьего, в общем, поставили все, и сбоку кадку с фикусом. Выдохнули. Объяснили водиле, куда ехать, там, мол, встретят. И что, говорим, Валера, давай, чтоб доехал? Да подождите, счас, говорит, от сеструхи машина прийти должна. Как, удивляемся мы, музейные работники могли так быстро справиться? А у них лифт там грузовой есть, отвечает Валера и в сторонку так отходит, ну вы же понимаете, ребята, мы поэтому и здесь, мы же что, а они – что? Обидно, конечно, но, в общем, логично.
– Так, – перебил Саша, – перекурим давайте, а то руки затекли.
Закурили. Постояли молча пару минут, отдышались, и Антон продолжил:
– И правда: минут десять прошло, как въезжает во двор зеленый «зилок» с белым номером на борту и машет нам фикусом из кузова. Я тогда еще подумал: странно, водила заблудился, что ли? А водила выскочил, и вижу: не, не тот компот. Похож, но рубашка джинсовая, а у того белая была. Вы, спрашивает, тут грузчики, что ли? Сам ты дурак – мы курсанты Военно-медицинской академии, так-то! А мебель кто носит? Ну мы носим. Ну дык и чо вы тогда? Так и ничего – из принципа. Ну и вот. Откидываем борта и смотрим: мебели дохрена, чуть уложена в кузов, что-то кольнуло меня сомнением каким-то, но смутным, пока мебель выгружать не стали.
– Ну что, последний рывок! – хлопнул в ладоши Саша. – Поменяемся, может: вы – за веревку, а мы – толкать?
– Не, ну а как я рассказывать тогда буду? – резонно парировал Антон. – Да и не последний рывок: еще за креслами же ехать. Так что давайте, жеребцы, – впрягайтесь.
Когда двинулись, Антон вступил:
– А как стали выгружать мебель, так я и смотрю… погодите-ка! Вот стенка румынская, вот трельяж польский, вот он – стол-книжка, сервиз гэдээровский в коробке, ладья эта хрустальная, рыбы дутые, люстра «Каскад», телевизор «Рубин», ковра два, магнитола «Рига», набор мягкой мебели «Журавинка» и кастрюли с тарелками! Ребята, говорю я ребятам, а вы ничего не замечаете? Ну да, говорят ребята, носить-то нам теперь вверх, а не вниз, а мебели так же слишком много! А мебель-то, говорю, мебель-то какая – не видите, что ли? Смотрят, переворачивают, ковыряются, хмыкают – точно! Один в один набор, хоть по описи проверяй, разве что магнитола другая! Даже обезьянка вот эта вот железная с солонкой и перечницей под мышками – и то будто отсюда! Ебать, а где Валера? Мало того, что, сука, Валера, так еще каков жлоб, а? Мы тут спины рвем, пальцы свои мнем, натурально об стены, а за ради чего? Давайте, ребята, плюнем, может, на него – они со своим жлобством и без нас прекрасно справятся!
А Валера нам из окна своей квартиры бывшей машет и кричит: полы, мол, помыли, давай, ребята, заноси сестринское имущество! Ну что, жалко его стало: взяли диван, вот такой же, как этот, один в один, и прем его наверх. Куда, спрашиваем, ставить? А вот, говорит Валерина жена, как же ее звали-то, еб, Оля, что ли?
– Ты же говорил, что сестру Валерину звали Оля, – напомнил Витя.
– Ну это я так говорил, предположительно, а жену-то как…да, черт, пусть тоже Олей будет, жалко вам, что ли? Чот не идут другие имена в голову!
– Ну пусть тоже, – согласился Саша, – тпррру! Пришли. Что, пошли сначала мой разломанный на помойку вынесем, а потом этот занесем?
– Не, давай посидим пару минут, отдышимся, да я историю дорасскажу! – Антон распутал веревки.
Диван скинули с санок в снег и дружно на него уселись.
– Так вот, жена эта Валерина, которая, например, с вашего позволения, тоже Оля, говорит: вот сюда вот и ставьте, видите на паркете след темный от Валериного дивана? Видим. Вот на него и ставьте Олин диван. Поставили. Заносим трельяж – куда? А вот след от трельяжа. Ага. Стенку – на след от стенки, и все встает как родное, ну а как иначе, если оно, считай, то же самое! Злость уже в гнев переходит! Только вот магнитола не та да пыль на люстре по-другому пахнет.
Из подъезда выскочил мужчина, на секунду притормозил и открыл было рот, но потом молча побежал по своим делам – ну сидят люди на диване в снегу, ну так что такого?
– Валера, зову я Валеру, потому как гнев же еще кипит, а иди-ка сюда, где ты там? А он с кухни кричит: да я тут полянку небольшую, ребята, салатики, бутербродики, горячительные напитки – за переезд! Но, тем не менее, кричу ему, выйди-ка к нам в общую комнату, есть вопросы к тебе! Выходит – рукава подвернуты, в фартуке, на плече полотенчик, руки в майонезе, хозяин, одним словом, радушный, ни дать ни взять. Что такое, спрашивает, парни, какие вы молодцы, что мы так быстро управились! Ага, Валера, говорю ему строго, посмотри вокруг – ничего не замечаешь? Валера старательно смотрит, даже трогает какие-то вещи, в окно выглядывает, да что такое, говорит, в чем дело-то, прям интригуете меня до умопомрачения чувств! Валера, скот ты этакий, ты не видишь, что мебель та же у твоей сестры, что и у тебя? Нет? Даже ковры только оттенками отличаются. Да? Ну, как бы да, мнется Валера, но на самом деле нет же! Это – ее мебель, а то была – моя, чувствуете разницу? Не-е-е-ет, дружно отвечаем, но чувствуем, что если бы ты взял магнитолу свою, сел на трамвай, поехал к сестре, там бы свою магнитолу поставил, а ее взял и привез сюда, то никто подвоха и не заметил бы! Не так? Ну не-е-е-ет, ребята, отнекивается Валера, ну что вы такое говорите! А что мы такое говорим? У меня такого чувства дежавю никогда в жизни еще не было и после не бывало: тогда оно у меня диагностировалось отчетливее, чем перелом! Вот так-то. «Журавинка», не думал, что опять с тобой судьба сведет!