Старпом ржал, как сумасшедший конь ахалтекинской породы, и прощал всем вслух все прошлые прегрешения, приказывал штурману самому рулить – ему некогда сейчас управлять крейсером, и сам лично поверху выложил яйца с более-менее приличным внешним видом, а то вдруг начпо проснётся.
– Вот, – ближе к нолям в центральный пришёл индендант, – кулич велели испечь.
– Кто велел?
– Главный коммунист дивизии.
– Так это же батон.
– Раз сверху намазано белым, значит кулич!
– А как вы целый батон пропарили?
– Через шприцы воду внутрь закачали.
– Молодцы!
– А то. Только ешьте аккуратно – там внутри одна игла осталась вроде бы.
– Да кто его есть-то будет? Пусть лежит, для красоты! ВИМ![14] Первую смену после развода в центральный пост за яйцами!
– Есть! Шестой – центральному!
– Есть шестой!
– Первая смена разводится?
– Разводится!
– Вахтенного офицера к пипке пригласи!
– Есть вахтенный офицер.
– После развода смене в центральный за яйцами!
– Мы не вторая – у нас свои есть!
– Отставить шутить по корабельной трансляции! За куриными яйцами, которые вы полчаса назад сюда заносили!
– То есть нам прийти к вам за яйцами, которые мы только что вам занесли?
– Так точно!
– А-а-а, ну да. Мы же военные, забыл на секундочку! Есть, принял!
– Блядь, какие же вы демагоги, а! – прокомментировал старпом.
– С любовью в голосе говорите, будто хвалите!
С первой сменой в центральный пришёл зам:
– Серёга, а ты помнишь, у тебя плакат был с Лениным на броневике?
– Помню.
– Есть ещё?
– Есть. Лежит.
– Выдашь мне на сутки?
– Ну. А тебе зачем?
– Партайгеноссе соизволили со мной в каюте… эээ… праздник отметить, но их больно оскорбляет мой плакат «С пидорами не пью!», попросили убрать.
– Ну дык да: как ты с ним пить будешь под таким плакатом?
– А я и так с ним пить не буду, но плакат не уберу – вот, Лениным завешу. Это же достаточно православно?
– Ну конечно! Там же матросы с лентами крест-накрест и красные флаги и радостные люди. Очень, я считаю, аутентично!
– Центральный – пульт!
– Есть центральный!
– Не выдавайте больше яиц, пожалуйста!
– Прошу конкретизировать просьбу!
– Военморы решили, что просто тюкаться яйцами скучно, и устроили глобальную битву отсек на отсек. Бросаются ими, ржут и гнут переборки головами! Всю корму засрали ошмётками! Заебали!
– Отлично! – заулыбался старпом. – Ночная большая приборка! Товарищи, ну что может быть прекраснее большой приборки в праздник, а?
Это как же хорошо, что начпо дивизии по ночам всегда спал (ну а как: режим же!) и в корму не ходил ни разу за весь свой срок службы в дивизии, а то, чувствую, до сих пор бы мы ту задачу сдавали.
И вот что делает праздник праздником? Ну не дата же в календаре, согласитесь? Праздник – это когда в душе праздник, а не когда в календаре циферки красные. И отмечать его следует так, как того требует душа, а не каноны и традиции: что может быть угоднее кому бы то ни было, чем искренняя радость в душе простого человека?
БуйЧрезвычайно трагичная пьеса в трёх актах
Ф л а г м а н, заместитель командующего Северным флотом, только что переведён с повышением с Черноморского. Пока ещё капитан 1 ранга, первый раз в море на подводной лодке (да вообще первый раз видит в глаза атомную подводную лодку).
К о м а н д и р, командир подводной лодки. В должности пять лет, настоящий военно-морской волк, презирает правительственные награды и официальные признания своих заслуг, просто любит свою работу.
С т а р п о м, старший помощник командира. В должности дольше командира, отличник всех видов подготовки, которые существуют в мире, сдал зачёты на все виды управления всем, вплоть до военно-морского флота. Суров, но отходчив.
П о м о щ н и к, помощник командира. Только что сдал зачёты на самостоятельное управление (ну как сдал – почти что, но все махнули рукой и допустили), первый самостоятельный выход в море, сам из ракетчиков, зачем пошёл в помощники – так и не понял.
М е х а н и к, командир электромеханической боевой части. Лысоватый, средних лет, грамотный до безобразия, крутого нрава, отходит намного медленнее старпома.
К Б Ч 7, командир радиотехнической боевой части. В должности третий год. Так и не может решить – продлевать ему контракт или нет, возможно, это его последний выход в море.
В И М, вахтенный инженер-механик. Вообще, один из командиров дивизиона БЧ5 – здесь командир третьего дивизиона. На корабле служит с момента его постройки. Знает всё.
О п е р а т о р Г Э У, вахтенный пульта управления главной энергетической установкой. Единственный из управленцев в дивизии, который уже майор на капитанской должности. От повышения отказывался неоднократно – чувствует себя на своём месте.
О п е р а т о р Э Э С, вахтенный пульта управления электро-энергетической системой корабля. Лейтенант. Первый самостоятельный выход в море. Волнуется. Ему всё время кажется, что все на него смотрят и следят за тем, чем он там занимается.
Н Х С, начальник химической службы, в простонародье «Дуст».
О с т а л ь н ы е, всякая мелочь россыпью.
К о м а н д и р, с т а р п о м.
Перед началом сцены за занавесом слышны плеск волн, шлепки винтов, крики: «Правая назад полный!», «Держи его!», «Хватай!», «Тяни, тяни, подсекай!», «Палец! Палец, бля!».
Потом громкое бульканье, постепенно затихающее, и тишина с жужжанием техногенного характера где-то на грани слуха. Занавес поднимается. 22.30, Норвежское море, центральный пост атомной подводной лодки в надводном положении. Полумрак, чуть покачивает. Боевая готовность номер два. На вахте третья боевая смена. За столом сидит старший помощник командира и что-то активно пишет в толстый журнал. По центральному бродит электрик с дежурным стартером и запускает лампы освещения после очередного переключения, но его никто не видит – он здесь лишний. В центральный входит командир и обращается к старпому.
К о м а н д и р. Где буй?
С т а р п о м. Буй?
К о м а н д и р. Буй.
С т а р п о м. Какой буй?
К о м а н д и р. Тот самый буй.
С т а р п о м. Где тот самый буй?
К о м а н д и р. Да. Сука, где. Тот. Самый. Буй. Вопросительный знак.
С т а р п о м. А, так вы про тот самый буй?
К о м а н д и р. Да, я про тот самый буй. Где он?
С т а р п о м. Он-то где?
К о м а н д и р. Он-то, да?
С т а р п о м. А, ну так смыло его.
К о м а н д и р. Как его смыло? Куда?
С т а р п о м. Водой, я полагаю, в океан.
К о м а н д и р. Как? Вы его привязали?
С т а р п о м. Нет, ну а как по-вашему? Просто поставили и попросили тут постоять, пока мы под водой шорохаться будем?
К о м а н д и р. Я не знаю. Так привязали?
С т а р п о м. Конечно же! Ещё как привязали, прямо в Приливе под трапом!
К о м а н д и р. И как его оттуда могло за борт вымыть?
С т а р п о м. Ну смотрите: вот так вот море зашло, когда мы погружались, туда вот спустилось по трапу, там повертелось по сторонам, «пфффф» такое. А потом вы же ход сразу дали всеми турбинами – оно как прижалось к стеночке, а потом, видимо, вот так вот обратно и вышло, подумало: ну их, затошнит ещё от таких манёвров. Ну и буй.
К о м а н д и р. Что «ну и буй»? Вышел?
С т а р п о м. Нет, море его с собой, видимо, прихватило. Ну, стоит привязанный под трапом, жалко, может, стало.
К о м а н д и р. Вязал кто?
С т а р п о м. Боцмана, кто ещё-то? Я руководил – лично этим вот языком взбадривал их, вы же орали: «Все вниз, погружаюсь!», надо было бодро вязать.
К о м а н д и р. Плохо привязали?
С т а р п о м. Отлично привязали. Узлы до сих пор под трапом висят.
К о м а н д и р. И что тогда?
С т а р п о м. Верёвка лопнула, что. Гнилая была.
К о м а н д и р. Хранили плохо?
С т а р п о м. Хранили-то хорошо, но сколько её хранить можно? Ею ещё Нахимов узлы вязать учился, когда юнгой на ЧФ коптил, сколько её хранить-то можно? Верёвка – это вам не человек: у верёвки срок службы ограничен. Вот если бы мы там мичмана поставили буй держать, тот бы выстоял, а верёвка – уж увольте, не рассчитана на такое над собой издевательство.
К о м а н д и р. А новую получить?
С т а р п о м. Да получить-то можно, да кто же её выдаст?
К о м а н д и р. Ну кто-нибудь.
С т а р п о м. Ну как найдём кого-нибудь, так сразу и получим.
К о м а н д и р. Так что делать-то будем?
С т а р п о м. Чаю выпьем?
К о м а н д и р. Да не вообще, а с буем этим. Этот же телефонограмму сразу оттарабанил чуть не главкому ВМФ, что лично поймал вражеский буй и везёт его в мохнатые лапы Родины для изучения военными специалистами.
С т а р п о м. Так а что мы с ним можем сделать? Поплывём обратно к Исландии и там аукать будем: ну буёк, ну миленький, вернись к нам обратно? Буй с ним с этим буем. Не было у нас его, а потом опять не стало: пыль бытия всё это, вот что я имею доложить! Приказать подать чаю?
К о м а н д и р. Прикажи, чего уж теперь, хоть чаю выпьем, пока этот не начал меня своим радиодонесением в мой аристократический нос тыкать. Может, и сухариков тогда, дёсны почесать?
С т а р п о м. Может, тогда уж бутербродов с колбасочкой? Чесать так чесать, чего зря слюну гонять?
К о м а н д и р. Ну как с колбасочкой? Тут же люди вон на вахтах стоят, чего их дразнить?
С т а р п о м. Ну во-первых, не люди, а личный состав, а во-вторых, не дразнить, а силу воли воспитывать!
К о м а н д и р. Ну всё-таки нет. Давайте с сухариками.
С т а р п о м (Старпом впервые с момента начала диалога поднимает голову от журнала). Вот это сила воли у вас, тащ командир, вот это я понимаю!