– Вчера звонил, тащ командир, – докладывает старпом, – не может взять билеты на Мурманск из-за нелётной погоды!
– Чтобля? Пусть пешком идёт, нашёлся мне тут сибарит самолётный! Что тут идти от Питера? Как раз за две недели доберётся. Передай ему от меня.
Помощник появился через несколько дней, во время учения по борьбе за живучесть.
– Тащ командир!!! – закричал он, врываясь в центральный пост. – Здравия желаю!!!
Командир равнодушно посмотрел на помощника и повернулся ко мне:
– Эдуард, это что за хуй такой так радостно со мной здоровается?
– Сан Сеич, так это же наш помощник, Аркадий!
– Не пизди, Эдуард. Мой помощник Аркадий предан делу морской службы до костей своего головного мозга. Он не в состоянии опоздать из отпуска даже в случае всемирного Апокалипсиса. Ткни его палкой – наверняка это какой-то робот, которого нам инопланетяне подсунули вместо моего Аркадия!
– Ну, тащ командир, – густо краснеет Аркадий, – больше так не повторится!
– Конечно, бля, не повторится – я ж тебя убью за малейшую твою оплошность теперь!
Командир оттаивает, встаёт и жмёт Аркадию руку.
– В морду или в пузо? – изображает из себя командир Брюса Уиллиса.
– Ну тааащ командир, – улыбается Аркадий.
– А что это за елда у тебя в ладонях?
– Это, Сан Сеич, термос! Ноу-хау! Один питерский оборонный завод делает. У него колба железная, сам он стальной, тут вот клапан, глядите, нажали – и отсюда жидкость течёт! На нём сидеть можно, ронять можно, как раз для наших условий!
– Жидкость, говоришь, течёт? Дай погляжу. – Командир берёт термос и с размаху кидает его в переборку. Оба хватают термос и проверяют его на повреждения.
– Ты гляди-ка – и правда целый! – удивляются оба.
– Мне в подарок привёз небось? – уточняет командир.
– Никак нет – это я своей смене в море кофе делать буду!
– Ну и хуй тебе тогда, а не квартальная премия! Будешь знать, как командиру термоса жалеть.
Командир, конечно, шутит.
Аркадий это знает и радостно улыбается. Да и деньги его не особо интересуют.
Аркадий был вахтенным командиром в нашу, третью смену. Наверное, он был самым молодым помощником командира в дивизии, но был очень грамотным офицером. Своеобразным по характеру, несколько замкнутым, но очень грамотным. Прямо очень, чтоб вы понимали.
Выход в море получился дебильный. Почти всё время болтались в надводном положении, как гандоны. Холодно, качает всё время, половина экипажа блюёт не переставая. Но хоть воздух свежий, и то ладно.
Дня три прошло. Заступили на вахту с комдивом три, сидим в центральном с секретчиком Сашей, который ведёт вахтенный журнал. Так-то с нами ещё два боцмана сидят, но сейчас они на мостике – надводное же положение.
В центральный вваливается Аркадий, подготовленный для мостика: в валенках, ватных штанах, тулупе, рукавицах и шапке-ушанке, завязанной под подбородком. Один нос, в общем-то, доступен для идентификации его личности.
– Аркадий! – останавливает его комдив три, – а знаешь ли ты, что обманывать старших очень нехорошо?
– В смысле, Антоныч? – Аркадий опешил. По-моему, он не врал вообще никогда.
– В хуисле, Аркадий. Кто командиру термос зажал под предлогом, что третью смену кофиём в море зальёт? Вот мы сидим тут, втроём, сухие, как кленовые листы. Мёрзнем, хотим спать и уже готовы заложить тебя командиру! Готовы же, Саня?
Саня кивает.
– Эдуард?
Эдуард кивает.
– А-а-а! Термос! А я забыл про него совсем с суетой этой!!!
Аркадий звонит на камбуз и приказывает интенданту найти у него в каюте термос, залить в него кофе и поставить мне на боевой пост. Сам уходит на мостик.
Ну, дня два сидим, дудоним этот кофе. На третий день комдив три опять не выдерживает:
– Аркадий. Невкусный у тебя кофе, жалеешь ты братьям своим морским самого главного компонента бодрящего напитка!
– В смысле? – искренне удивляется Аркадий, который ни разу не был замечен в жадности вообще. – Порошка, что ли, мало сыпят?
– Нет.
– Сахара?
– Нет.
– Аа-а-а! Я понял, Антоныч!
Аркадий звонит на камбуз и приказывает интенданту добавлять отныне в кофе спирт. Интендант приносит обновлённый напиток. Пробуем.
– Леня, – удивляется Антоныч, – ты как будто воруешь этот спирт, нормально лей, а то даже запаха не чувствуется.
Антонычу на корабле не перечил никто и никогда. Антоныч был у нас в страшном авторитете, и это без шуток. Поэтому с того дня количество спирта в кофе начало экспоненциально увеличиваться.
– Аркадий! – очередной раз ловит Аркадия Антоныч. – Скажи ты ему, чтоб меньше спирта лил, ну совсем уже пить же невозможно без закуски!
– Понял, Антоныч, – скажу.
Аркадий убегает наверх, а сверху спускается командир. Из красного носа висят сосульки, в бровях снег, и весь мокрый. Раздевается и падает в кресло.
– Надо бы поспать, – говорит командир, – Эдуард, плесни-ка мне кофейку, мне Аркадий сказал, что у тебя стоит. И термосок тоже.
Вот сука же, а не Аркадий! Смотрю на Антоныча. Антоныч милимитрует обороты турбин и делает вид, что не понимает, о чём тут вообще идёт речь. Ну что делать-то? Насифониваю командиру кружку этого горячего ликёра и подаю. Сидим тихо, как мышки. Командир выдувает, смачно прихлёбывая, кружку и начинает засыпать.
– Эдуард, – бормочет командир уже сквозь сон, – вот я одного понять не могу… А нахуя вы туда кофе-то сыпете вообще?
Держу паузу. Командир начинает посапывать. Ну, значит, пронесло на этот раз – продолжаем бороздить просторы в штатном режиме.
Атомный кот
У Василия было порвано правое ухо и щека. От этого казалось, что он всё время улыбается. Но Василий никогда не улыбался, потому что был суровым военно-морским котом, а шрамы свои получил в боях с крысами. Чтоб снять с себя обвинения в котофобии, которыми грешат порой некоторые читатели на моём сайте, посвящаю Василию отдельный рассказ.
Жил Василий на тяжёлом атомном подводном крейсере стратегического назначения ТК-13 и состоял там на полном довольствии. Его даже кто-то в шутку вписал карандашом в ТКР (типовое корабельное расписание). Службой Василия на крейсере была ловля крыс.
Крысы не водились на подводных лодках, которые ходили в море, но стоило лодке постоять у причала с годик – и вот они тут как тут. А ТК-13 к тому времени не был в море года два, наверное. Или три. Поэтому крысы его уже вовсю облюбовали и заселили двумя прайдами: один обитал в ракетных отсеках, другой расположился в жилых. Вы, конечно, можете спросить, а каким путём крысы попадали на борт подводной лодки? А я вам расскажу, так как видел это собственными глазами и с тех пор мне кажется, что если крысы были бы размером с собаку хотя бы, то всё наше с вами относительно мирное существование на этой планете давно бы уже закончилось. Крыса забегает по длинному швартовому концу, который висит и болтается, и пулей шмыгает в надстройку. Оттуда она поднимается по двухсекционному трапу к рубочному люку и спускается вниз по вертикальному трапу. Так же, кстати, они выходили погулять, ну, или там в магазин сбегать – не знаю, не спрашивал. Как они узнавали о том, что корабль не ходит в море, – загадка. Я всегда с интересом разглядывал приказы вышестоящих инстанций, но нигде в рассылке не замечал адресата «Крысиному Королю, бухта Нерпичья, пирс № 3». Хотя, может быть, писали специальными чернилами.
Мы приняли ТК-13 на время, чтоб её экипаж сходил в полноценный отпуск (два месяца для неплавающих), а нашу крошку в это время повёл в море разбивать об лёд не скажу какой экипаж. Пришли мы дружным табором с вещичками на корабль, минут за десять подписали акты и начали дружно знакомиться с матчастью. Сижу я в центральном и щёлкаю кнопками своего пианино, как чувствую на себе чей-то взгляд. Поворачиваюсь – на комингс-площадке сидит какое-то чёрно-белое чудовище с порванным ухом и улыбается мне.
– Ты кто? – спрашиваю у него.
– Мяу! – говорит оно.
– Да я вижу, что не собака, зовут-то тебя как?
– Василием его зовут, – отвечает мне командир ТК-13, выходя с нашим из штурманской рубки, где они выпивали и пересчитывали карты. – Саша (это уже нашему командиру), вы его тут не обижайте мне! Он у нас крысолов знатный и вообще умнее минёра нашего!
– Умнее минёра – это не показатель, конечно. Но что ты, Володя, мы детей, животных и минёров не обижаем.
– Саша, не приму корабль обратно, если что! Ты меня знаешь! Подвинься, Василий!
Василий двигается, и они уходят.
Здесь я и столкнулся в первый раз с таким явлением, как крыса на подводной лодке. На удивление хитрые твари, доложу я вам. Проникали всюду и воровали всё, что хоть как-нибудь можно было съесть. У меня, например, однажды украли сосиску из банки с железной крышкой. Прихожу в каюту, а на полу лежит банка, которая стояла в закрытом секретере, крышка открыта, и сиротливо лежит одна сосиска. А было-то две!
– Диииима! – кричу начхиму в соседнюю каюту. – Иди-ка сюда-ка!
Высовывается Дима.
– Ты зачем, – говорю, – сосиску-то у меня украл?
Дима смотрит на банку.
– Эдик, ну посмотри на меня. Разве я похож на человека, который украдёт одну сосиску, если может украсть две?
Логично, конечно.
Ставили мы на них крысоловки везде, Василию объясняли, чтоб не трогал приманку в них. Не трогал. Крысы попадались, но всё равно не истреблялись, поэтому на Василия был расписан график, с кем сегодня он спит в каюте.
Каждый день. Я подчёркиваю, каждый день в восемь часов вечера, когда вахта собиралась в центральном посту на отработку, Василий приходил с задушенной крысой, бросал её у кресла дежурного по кораблю, выслушивал похвалу в свой адрес и гордо уходил.
– Эбля! – кричали мы ему сначала. – Крысу-то свою забери!
Но потом поняли, что Василий был аристократом по натуре и есть крыс брезговал. Он просто их убивал. Поэтому верхний вахтенный, приходя заступать в восемь часов вечера, всегда приходил с пакетиком. Получал автомат, патроны и крысу. Выходя на ракетную палубу, он размахивал крысой над головой и, когда слетались чайки, бросал её в воздух. Потом пять минут наблюдал за инфернальной картиной разрыва крысы на части, вытирал брызги крови с лица и шёл охранять лодку. Кстати, знаете, мне кажется, что если северным чайкам подбросить в воздух человека, то они и его сожрут. Может быть, даже с пуговицами.