Находится эта батарея в специальном трюме, который называется «аккумуляторная яма». Над ней смонтированы рельсы с тележкой на колёсиках, на этой тележке катаются, лёжа на пузе, электрики, когда меряют плотность электролита. Поэтому искрожопого на подводной лодке видно сразу: периодически на его РБ появляются дырки, прожжённые этим самым электролитом. Чтобы заменить аккумуляторную батарею на ПЛ, нужно разобрать пол отсека и пооткрывать люки, начиная от трюма и заканчивая прочным корпусом. И однажды-таки мне повезло поучаствовать в такой операции. Я тогда уже был комдивом-три.
– Эдуард, – грозно сказал командир на совещании перед началом операции по перегрузке АБ, – я понимаю, что люк для погрузки АБ находится в заведовании у минёра, но я поручаю лично тебе открыть его силами твоего дивизиона. Доклад завтра.
– Есть!
Тоже мне проблема – люк погрузочный открыть…
– Вова, – взял я чуть позже за лацкан пиджака своего старшину команды, – открыть люк для погрузки АБ, всё там смазать и протереть трапачками. Немедленно.
– Анатолич, дык это минёра же люк!
– Вова, блядь!
– Понял-понял, сча всё будет, тоже мне проблемы – люк открыть!
Я заварил себе стаканчик чаю и уселся читать очередную книгу Покровского. Как раз, думаю, пару рассказцов читану, пока мои джигиты там покажут минёрам, как надо работать.
После четвёртого стакана чая и половины книги меня начали терзать какие-то смутные сомнения. И тут у меня зазвонил телефон.
– Говорыте, ну! – раздражённо закричал я в трубку.
– Анатолич, – это был Вова, – не открывается, блядь, этот люк.
– Вова! Ты – старшина команды трюмных на атомной подводной лодке! Ты – надежда и опора молодой русской демократии и гарант спокойного сна гражданских личностей различной сексуальной ориентации! Я тебе старшего мичмана уже собирался присваивать за твою охуенность, а ты треплешь мне нервы тем, что не можешь победить люк?!
– Анатолич, ну чо ты орёшь-то? Ну не открывается он, ёпт.
– Ладно. Стойте там и волнуйтесь. Сейчас выйдет дядя Эдик и покажет вам, как надо!
Ох, как опрометчиво я хвастался! Люк для погрузки АБ – это обычный такой люк с кремальерой, который должен открываться поворотом красного барашка снаружи. А так как АБ на подводной лодке перегружают раз в сто лет, то и люк этот, соответственно, ни разу с постройки лодки никто и не открывал. И он, гад, прикипел там намертво.
Два дня. Два дня мы замачивали этот люк со всех сторон всяческими маслами и антиржавчинами, применяли к нему кувалды с матами, ломы в виде рычагов с точками опоры, раздвижные упоры и танцы народов Севера. Люк оставался к нам равнодушным и не открывался.
На третий день от безделья и зудящего желания помочь товарищу (традиция такая на подводных лодках) впрягся ко мне в бригаду комдив-раз Коля из Николаева.
– Эдик, масло турбинное пробовали? – начал издалека Коля.
– Коля, а не пошёл бы ты на хуй? – сразу обозначил я свою позицию по отношению к дельным советам.
– Ай, ну Эдик, ну не может быть, чтоб люк не открыть! Пошли на, счас мы с тобой всё сделаем!
За пару часов мы с Колей сломали кувалду, согнули лом, прищемили Коле палец и придумали кучу новых матерных слов.
– Да йоб твою мать!!! – орал Коля на люк. – Два!!! Два гидромайора целых перед тобой кланяются, йобыный люк!!! Ты охуел штоле?! Сука!! Сууука!!!
Сидим на корточках вокруг этого люка, курим и сплёвываем за борт: на палубу же плевать традиция запрещает. И тут наверх выходит погулять Колин старшина команды турбинистов мичман Витя с простой русской фамилией Мороз.
Витя, доложу я вам, был очень интересным персонажем. Вы в вашей скучной гражданской жизни наверняка называли бы его «тупым», мы же называли его «простым». Витя был высоким, худым и сильным как не знаю кто. Он никогда не носил с собой сумку турбиниста с набором ключей и все болты и гайки откручивал строго пальцами. А когда он их закручивал, на него орали, чтоб он их сильно не затягивал, потому что открутить их потом не представлялось возможным от слова «вообще». Когда Витя бежал к тебе, чтобы радостно обняться и похлопать тебя по спине, то самым правильным решением было убегать. У Вити всегда были насуплены брови и губы бантиком, он никогда не рассказывал анекдотов и не шутил, а смеялся всегда самым последним, и то чаще всего за компанию. Однажды я рассказал анекдот про то, как жена выключила мужу свет в туалете, и тот подумал, что у него лопнули глаза. Витя подошёл ко мне через два дня и доложил, что он понял, в чём суть – в туалете стало резко темно, а мужик, видимо, в это время тужился. Да, Витя был логичен до безобразия, просто цепочки от причины до следствия выстраивал своим собственным обходным путём.
– Чо делаете? – спросил у нас Витя, любопытный, как и все настоящие подводники.
– Ебёмся, – огрызнулся на него Коля.
«А хотите по-настоящему?» – спросил бы любой другой человек, но не Витя.
– А что это за люк? – вместо этого спросил Витя.
– Для погрузки АБ, – ответил ему я.
– А, так это через него мы будем батарею перегружать? – уточнил Витя и, наклонившись, взялся за барашек пальцами.
Я, конечно, люблю ввернуть красное словцо и подобрать красочные эпитеты, и мне очень хочется написать, что «у Вити вздулись вены на лбу, жилы на руках и бисеринки пота выступили на его римском носу», но ничего этого не было. Витя просто и без видимых усилий повернул кремальеру, открыл люк и свесился в него вниз.
– Ууууу, интересно тут у вас! – пробасил Витя из люка.
Коля взял в руки кувалду с обломанной нами рукояткой и предложил:
– Эдик, давай его йобнем сейчас по башке и в залив скинем, а то же над нами теперь вся дивизия ржать будет.
– Не, Коля, не вариант. Придётся терпеть позор, потому как светло и дохуя свидетелей.
– А чо тут, говорят, у вас проблемы какие-то, может, я могу помочь? – спросил Витя, высунувшись обратно на белый свет из люка.
– Витябля. Ты почему без шапки? – строго спросил его Коля.
– Дык, Николаич, я ж погулять просто вышел!
– Витябля. Ты – подводник и гулять можешь только в отпуске на Историческом бульваре в Севастополе, а сейчас ты на службе и поэтому просто бесцельно шатаешься. А шатаясь на верхней палубе без головного убора, ты ещё нагло попираешь святую для моряка книгу! Корабельный устав! Я тебе дал команду откорректировать книжки-боевой номер. Витя. Ты откорректировал книжки-боевой номер своей команды?
– Дык до завтра же срок.
– Дык? Дык завтра уже завтра, Витя! Если завтра ты не предъявишь мне книжки, то тебя пизда будет, Витя! Но не мягкая, тёплая и уютная, а твёрдая, сухая и холодная, которую я натяну тебе по самые твои вареники, которые ты ушами называешь!
– Ой, Николаич, вечно ты бухтишь, как самовар, сделаю я твои книжки, чо ты раздуваешь тут слона?
– Витя!
– Што?
– Сгинь с моих светлых очей, пока я добрый!
– Да ну вас! – Витя, наверное, надул губы от обиды, но мы этого не заметили, так как они у него и так всё время надутые были, и ушёл вниз.
Конечно, Витя в срок не откорректировал книжки-боевой номер, потому как бумажная работа ненавиделась всеми подводниками до самых глубин их глубоких душ и всегда откладывалась до полного цейтнота. Тоже традиция такая. Но Коля его не наказал, конечно, – Витя же нам помог.
Взаимовыручка или взаимопомощь – это тоже традиция на подводном флоте. Если, конечно, вы проводите плановые работы по загрузке ракет или гидравлики, то все не ринутся помогать вам стройными толпами, но при авралах и проблемах в каких-то делах (включая личные) – всегда и иногда даже несмотря на ваше активное этому сопротивление. «Экипаж – семья» – это не только красивая фраза поэта, но и высшая степень единения коллектива, при достижении которой начинаешь себя чувствовать спокойно и уверенно, даже когда вокруг – жопа.
Воспитатель
Самые поразительные примеры мимикрии в животном мире я наблюдал в середине девяностых годов, когда перестала существовать КПСС. Во времена СССР в каждой воинской части была такая должность – замполит. Замполит был заместителем командира части и следил за чистотой рядов и преданностью военнослужащих идеалам партии. В подавляющем большинстве замполиты были откровенными бездельниками, наделёнными неограниченной властью и высокими окладами денежного содержания. Что, естественно, вызывало стойкое чувство презрения к ним со стороны нормальных военнослужащих.
А потом по их же прямому недосмотру и как показатель полной их бездеятельности в стране случилась Перестройка. КПСС больше не правящая партия, идеологии у страны нет, и стучать на офицеров невозможно за отсутствие конспектов работ В.И. Ленина. И что? И то. Вместо того чтоб с гордостью снять с себя погоны и поуходить в марксистско-ленинские монастыри, замполиты быстренько переименовали себя в воспитателей и остались на тех же местах. Воспитателей, понимаете? То есть мальчика воспитывали родители, потом школа с родителями, отчасти улица, потом мальчик поступал в военное училище, и там его тоже воспитывали, а потом он приходил офицером в вооружённые силы, и там его как бы дальше воспитывали, вплоть до того момента, пока он не становился командиром части.
То есть тебе тридцать пять лет, например, ты командир батальона и, может быть, даже награждён правительственными наградами в два ряда на груди, трое детей у тебя от двух жён, но всё равно будет замполит полка, который будет продолжать тебя воспитывать.
Ну не бред? Но в этом и была вся суть замполитов, которые точно так же, как и священнослужители, готовы были ужиться с любой властью, лишь бы сыто жить и ничего не делать. Надеюсь, что теперь стало понятнее, за что же их так презирали.
Наш «полк» состоял из ста восьмидесяти человек, и из них семьдесят были в электромеханической боевой части. Поэтому и воспитателя у нас было два – один общий «большой» и один «маленький» – в электромеханической части. Должность маленького называлась у нас в народе «комсомолец».