– Мориц Леман, – говорю я. – Ученый, предположительно в области биологии, генетики и тому подобного. И он жил в Перте. Лет двадцать назад.
Пигрит приподнимает брови.
– Перт? Вообще без проблем. Это зона концерна, они там точнее всего фиксируют данные своих людей, – с готовностью объясняет он. – Я тебе перезвоню через юнит.
И он исчезает с экрана. Один юнит – это сотая часть дня. То есть, по нашему исчислению, даже меньше пятнадцати минут. Они кажутся мне вечностью.
Я смотрю в окно и спрашиваю себя, зачем я втянула в это Пигрита. Возможно, это было ошибкой… Да, это было ошибкой!
Он перезванивает через тридцать две минуты, это больше двух юнитов. И вид у него злобный.
– Ничего не находится, – говорит он. – Кто это вообще?
– Да так, я просто поинтересовалась, – говорю я. – Спасибо, что старался помочь.
– Тебе придется как-нибудь объяснить мне это поподробнее.
Я киваю.
– Ну да. Как-нибудь.
И прерываю звонок.
10
Всю неделю я совершенно невыносима и стараюсь не попадаться никому на глаза, даже Пигриту. По ночам мне иногда снится, что я под водой, но наутро лишь смутно помню об этом. Эти сны не всегда приятные. И ужасно осознавать, что я действительно могла бы это делать, действительно могла бы плавать под водой так долго, как захочу, вот только мне нельзя.
Каждый раз после такого сна с утра моя кожа вся чешется и кажется болезненно сухой. И каждый раз, когда через стену школьного двора до меня доносится запах соленой воды и водорослей, мои ноги становятся ватными.
Утром в четверг тетя Милдред уходит из дома, забыв планшет. Сначала я этого не замечаю. Я, как обычно, мою посуду после завтрака и как раз собираюсь идти к себе наверх, чтобы позаниматься, как вдруг слышу непонятное гудение. Оно продолжается всего пару секунд, но я буквально каменею от страха. Осторожно направляюсь туда, откуда слышался звук, и нахожу планшет тети Милдред: он лежит на полу около калошницы. Так как она ничего не слышит, ее планшет не издает привычного «пинг!». Когда приходят сообщения, он вибрирует, к тому же у него загорается желтая рамка и не гаснет, пока сообщение не будет прочитано.
Я беру планшет и дотрагиваюсь пальцами до экрана. Экран загорается. Планшет не заблокирован, доступ не ограничен, вообще ничего такого. Сообщение открывается автоматически, оно от миссис Маккинни. Она пишет, что в ближайшую субботу у нее не будет времени поиграть в го. Я смахиваю сообщение в сторону.
Мои руки дрожат. Такой шанс снова выпадет нескоро. Я иду в поиск, выбираю «письма» и ввожу: «Моника Лидс». Сначала я хочу ограничить поиск 2131–2135 годами, но потом оставляю как есть. Чем больше сообщений от мамы я найду, тем лучше. Я нажимаю кнопку «Искать». Результатов поиска пугающе мало. И сами сообщения тоже ужасно короткие. Пара строк вроде: «Я приеду в понедельник на час позже, целую, Моника» или «Сестренка, хочешь съездить в Банбери в музей? Выставка индийского модерна идет только до конца июня!». Больше ничего.
И, как я очень быстро обнаруживаю, ни одно из этих сообщений не относится к промежутку с 2131 по 2135 год, то есть к тому времени, когда моя мама путешествовала по миру! Ни одного следа «личных писем», о которых говорила тетя Милдред.
Мне приходится сесть, когда до меня доходит, что это означает. Она стерла все письма!
Больше всего мне хочется расколошматить планшет об стену. Но вместо этого я выключаю его, кладу в кухне на стол и поднимаюсь к себе наверх.
На двух уроках в школе я чувствую себя так, как будто бы от остального мира меня отделяет стена воды. Я почти ничего не слышу, просто смотрю в пустоту, но сегодня, похоже, у меня получается быть невидимой. По крайней мере, никто ничего не замечает.
Когда я прихожу домой обедать, тетя Милдред еще занята готовкой и очень возбуждена.
– Так неприятно, что я забыла сегодня планшет. – Она размахивает руками, не выпуская поварешки из правой, из-за этого я еле разбираю то, что она говорит. – Именно сегодня, когда миссис Бреншоу хотела объяснить мне, как стирать занавески. Они у нее с панамским кружевом, ты же знаешь, какое оно нежное.
Я этого не знаю, но всё равно киваю. Я еще как будто в тумане.
– И что же ты тогда сделала?
– Ну, мне пришлось воспользоваться ее планшетом. У нее такой маленький, современный аппарат со складным экраном. Я еле справлялась с ним. В конце концов она сказала, что мы отложим тогда всё до следующей недели, она найдет инструкцию по уходу и пришлет мне. – Она кивает на планшет. – Уже прислала. – Она так говорит, как будто считает это выражением какого-то особого расположения со стороны миссис Бреншоу.
– Ты оставила свой планшет на галошнице. У меня чуть инфаркт не случился, когда он вдруг завибрировал.
Тетя Милдред снова поворачивается к своим кастрюлям и говорит мне свободной рукой:
– Я сейчас плохо сплю, возможно, поэтому такая рассеянная.
На обед у нас индийский рис с чечевицей, луком и овощами. Обычно я его люблю, но сегодня у меня нет аппетита. У меня такое чувство, что я в тупике, из которого нет выхода.
Впервые я всерьез задумываюсь о том, что, возможно, и правда лучше всего было бы уйти из школы и уехать куда-нибудь, в Карпентарию например. Просто чтобы быть где-то еще, не здесь. Проблема только в том, что, куда бы ты ни поехала, тебе всегда придется взять с собой саму себя.
Утром в пятницу на перемене Пигрит находит меня в моем углу. Он хочет знать, что со мной происходит.
– Ничего, – говорю я, но его этот ответ не устраивает.
– Ты больше не ходишь в столовую, на уроках сидишь с отсутствующим взглядом, не отвечаешь на почту, – перечисляет он. – И вид у тебя такой, как будто кто-то умер. Короче, в чем дело?
Я беспомощно смотрю на него. Его участие очень трогает меня, но что я могу ему сказать? Что не хожу в столовую, потому что там разрисованные стены и прозрачный потолок напоминают мне подводный мир, в который мне больше никогда не суждено вернуться? Что у меня не появится энергии ни на что до тех пор, пока я не узнаю своего происхождения?
– Есть причина, – признаюсь я, – только рассказать тебе не могу.
– Почему? – Он ужасно возмущен. – Я думал, мы друзья?
Да, мы друзья, осознаю я к собственному удивлению. Именно поэтому без особых раздумий и позвонила ему, чтобы попросить разузнать про Морица Лемана.
Я перехожу на шепот.
– Это тайна, которой я не могу обременять тебя, – медленно произношу я. – Если об этом кто-нибудь узнает, меня депортируют из Сихэвэна.
Его глаза округляются.
– Ничего себе! Честно?
– Да, – говорю я. – Я должна сама с этим разобраться.
Я чувствую себя очень взрослой и серьезной, когда говорю это. И ужасно одинокой.
Пигрит задумывается, морщит лоб, видно, как он усиленно соображает. Наконец он выдает:
– Есть одна проблема: ты сама не справляешься. Это видно по тебе.
Это один из тех моментов, когда мне хотелось бы, чтобы он не был столь беспощадно честен.
– И что же мне делать, по-твоему?
Он кусает нижнюю губу.
– У меня есть идея, – выдает он наконец. – Лучше даже сказать, предложение. Мы устроим обмен секретами.
– Что мы устроим?
– У меня тоже есть тайна, – объясняет он с серьезным лицом. – Если о ней узнают, я буду полностью обесчещен и буду вынужден бежать из Сихэвэна. Ну, или покончить с собой.
– И?.. – спрашиваю я. У меня нет ни малейшей идеи, что бы это могла быть за тайна. Но он меня заинтриговал.
– Ну вот, – продолжает он. – Если ты согласишься, я открою тебе свою тайну. Тогда я окажусь полностью в твоих руках и ты сможешь открыть мне свою тайну, не опасаясь, что я ее разболтаю. И тогда мы сможем поговорить об этом.
– Хм-м, – в задумчивости произношу я.
– Причем я первым расскажу тебе. Чтобы ты видела, что я не блефую.
Я внимательно смотрю на него, на этого худенького, темнокожего мальчишку, который ниже меня на ладонь и который до такой степени честен, что иногда это причиняет боль. И он мой друг. Я знаю, что могу ему доверять. Я даже не представляю, с кем еще в принципе могла бы поговорить о своей проблеме.
И всё же я колеблюсь. Это как прыжок в холодную воду. Если я на это решусь, пути назад не будет.
С другой стороны, сейчас нет пути вперед, ну, или я его не вижу.
– Ну хорошо, – говорю я. – Но только не здесь.
– Нет, конечно нет, – растерянно соглашается он. – Нужно придумать такое место, где нас точно никто не подслушает.
– Может, опять у тебя дома?
Он качает головой.
– Плохая идея. Папа считает, что наша прислуга иногда подслушивает под дверью.
– Тогда пойдем ко мне, – предлагаю я. – Моя тетя глухонемая, она ничего не слышит. А прислуги у нас нет.
Пигрит неуверенно кивает.
– Хорошо, а когда?
– Сегодня вечером? После танцевального кружка?
Внезапно мне хочется, чтобы это случилось как можно скорее.
– К тому же по вечерам тетя работает. То есть дома вообще не будет никого, кто мог бы нам помешать.
Звенит звонок на урок.
– Я ведь не знаю, где ты живешь, – вспоминает Пигрит, достает планшет и открывает на нем карту Сихэвэна. Я показываю, он ставит точку. – А во сколько?
– Скажем, в половине шестого?
Он смотрит на меня, наверно, переводит время в юниты. Потом говорит:
– Хорошо. Я приду.
Именно сегодня тетя Милдред ужасно медленно собирается и оказывается еще дома, когда Пигрит ровно в половине шестого звонит в дверь.
– Это еще кто? – спрашивает она, прежде чем открыть.
– Мой одноклассник, – торопливо объясняю я. – Пигрит Боннер. Мы вместе пишем рефераты по ОЗИ. – После чего протискиваюсь мимо нее и открываю дверь.
– Привет, – говорит Пигрит. Заметив тетю Милдред, он отвешивает вежливый поклон: – Добрый вечер, миссис Лидс.
– Она тебя не слышит, – говорю я.