будь вымирающего вида животных. Сегодня он тоже расфуфырился: на нем белая рубашка и синие льняные брюки, как у яхтсмена, хотя, насколько мне известно, на палубу яхты его нога никогда не ступала.
Он заползает на свободное место сзади, но на секунду замирает, увидев меня, и издает удивленный возглас. Я решаю, что это комплиментом не считается, и отвечаю ему просто улыбкой.
Когда мы приезжаем в порт, там царит невообразимая суматоха. Кажется, тут весь город. Люди постоянно прибывают – на свишерах, машинах, пешком. Паруса поднимаются, лодки отходят от причалов, корзины с провиантом грузятся в трюмы. Всюду стоят празднично одетые люди. Они болтают, приветственно машут друг другу руками, смеются. Между фонарными столбами и портовыми кранами натянуты веревки с разноцветными флажками, которые трепещут на ветру. Под белыми навесами продают напитки и сладости, из колонок льется фортепианная музыка.
Сильнее всего к себе приковывает внимание, конечно же, сама платформа. Готовая к отплытию, она стоит на якоре у главного причала, над трибуной натянут синий навес от солнца. Заднюю часть платформы обрамляют прочные перила, трибуна для выступлений украшена гербом Сихэвэна, а все приспособления, необходимые для различных состязаний, находятся на своих местах.
– Мне придется высадить вас здесь и поехать искать парковку, – говорит мистер Блэк, ненадолго останавливаясь у лестницы, ведущей в порт.
– В метрополиях бывают беспилотные автомобили, – заявляет Элвуд таким тоном, как будто это должно быть для нас новостью. – Такой сам бы припарковался.
– Да, я знаю, – отвечает мистер Блэк с некоторой снисходительностью, которая неминуемо возникает в отношении окружающих у учителей математики. – Я вырос в Сиднее. И рад, что здесь по-другому.
Мы выходим из машины. Головы поворачиваются при появлении Элвуда, взгляды направляются на Дебору, но, когда выхожу я, на мгновение наступает такая тишина, как будто все разом перестали дышать.
А потом… поднимается гул голосов. Парни толкают друг друга локтями под ребра, кивают в мою сторону, и я различаю обрывки фраз:
– Ого… Вау… Ты погляди… Как это может быть… Эй, ты знаешь, кто это? Саха! Саха Лидс из второго класса старшей школы… Да ладно? Очуметь… Саха Лидс… вот эта в красном… Да ну, нет!.. Точно, Саха Лидс… Саха… Это Саха Лидс…
Да, это я. Я поверить не могу, что вдруг оказалась в центре всеобщего внимания.
И уж совсем не могу поверить в то, что я этим наслаждаюсь! Я чувствую себя королевой, как минимум королевой! Спускаясь по широкой лестнице, я благосклонно улыбаюсь направо и налево. Наконец-то у меня получилось! Наконец я одна из них.
Внизу меня окружают девочки из танцевального кружка.
– Саха! Это просто невероятно! Что это за волшебное платье? И что случилось с твоими волосами? – слышу я со всех сторон и не успеваю реагировать, потому что они набросились на меня разом.
А потом кто-то хочет знать, где я буду сидеть.
– Понятия не имею, – признаюсь я.
Одна из девочек говорит:
– В любом случае где-то на двух задних рядах. Оттуда ничего не видно. Мы все там сидим.
Как обычно, невозмутимый Педро вставляет:
– Мисс Бланкеншип нас рассадит, у нее есть список.
А вот и она: мисс Бланкеншип с улыбкой подходит ко мне.
– Очень красиво, – хвалит она меня. – Платье сидит даже лучше, чем мне запомнилось. И шляпа к нему… Шикарно. Отличная идея!
Сама она тоже сногсшибательно выглядит, но в ее случае это никого не удивляет.
– Спасибо огромное за ваши советы, – тихо говорю я ей. – У меня такое чувство, что для меня начинается новая жизнь.
– Так и есть, – с улыбкой отвечает она. – Я уверена.
Затем она достает свой планшет, маленькую элегантную модель голубого цвета, и открывает план рассадки.
– У тебя место G18. Это предпоследний ряд, рядом с проходом посередине.
– Спасибо, – говорю я. – Спасибо за всё.
Она улыбается, ласково похлопывает меня по плечу и идет рассаживать остальных.
Я вижу Пигрита, он как раз приехал вместе с отцом, оба на свишерах, что выглядит довольно комично, учитывая огромную фигуру профессора. Они паркуют свои свишеры вместе со всеми остальными, а потом Пигрит что-то говорит своему отцу и направляется в мою сторону. На нем белый летний костюм и золотой шейный платок, всё это очень красиво контрастирует с его темной кожей. Я замечаю, как много девочек смотрят ему вслед, мечтательнее всех – Сюзанна Кирк, из аптеки. Когда-нибудь Пигрит станет привлекательным мужчиной.
Но сегодня он в плохом настроении и ворчлив. Не сказав ни слова ни о моей прическе, ни о платье, даже ни слова критики, чего я, если честно, ожидала от него, Пигрит коротко бурчит «привет», а потом еще о том, что сегодня они особенно пожалеют, что выкинули его из санитарной дружины.
Я внимательно смотрю на него.
– Что случилось на самом деле?
Он надувает щеки, щурится куда-то в сторону моря, а потом наконец выдает:
– Карилья потребовала, чтоб ее пересадили. Я только что узнал. Теперь я сижу между папой и теткой из Городского совета. Я сдохну от скуки.
– Взгляни на это иначе, – советую я ему, не испытывая особого сострадания. – Она просто ничего от тебя не хочет.
Пигрит упрямо выдвигает нижнюю челюсть.
– Так просто я не сдамся.
В этот момент вокруг нас поднимается волна всеобщего возбуждения, и мы вместе со всеми смотрим наверх. Причина ажиотажа – прибытие Карильи. Ее появление завершает фазу, когда восхищение окружающих было обращено на меня. Теперь все смотрят только на нее, на то, как они вместе с Бреншоу подъезжают на машине его брата с открытым верхом, и оба явно в самом приподнятом настроении.
Впечатляет то, что ей не надо ни надевать, ни делать что-то особенное, чтобы продемонстрировать всем, что она здесь самая красивая. Она выходит из машины в простом белом платье из тускло поблескивающей молочной пенки, хоть и очень открытом, но на любой другой девочке из нашей школы такое смотрелось бы скучно. На ней же оно, наоборот, выглядит как идеальное дополнение к идеальному телу. Ее ангельски светлые волосы заплетены в косу, которая уложена вокруг головы. Спускаясь по лестнице, она кажется каким-то неземным созданием.
Я могла бы испытывать зависть. Или разочарование. Но, к моему собственному удивлению, испытываю скорее облегчение: еще больше комплиментов и внимания я бы, наверно, не имея должной тренировки, просто не выдержала.
Я пользуюсь случаем, чтобы улизнуть, потому что мне нужно в туалет, причем срочно! Я оставляю Пигрита стоять уставившись на Карилью и пробираюсь вдоль обращенной к причалу стороны платформы в ее дальний угол.
Пространство под трибуной использовано до последнего метра. Здесь есть раздевалки для пловцов и ныряльщиков, кухня, закусочная, склад напитков – и туалеты.
В тот самый момент, когда я, стоя у раковины, мою руки, кто-то входит. И этот кто-то – Карилья!
– Мило, – говорит она, подойдя к соседней раковине и рассматривая меня в зеркало.
По тому, как она это произносит, я понимаю: она ждет, чтобы я переспросила, что она имеет в виду. Но такой радости я ей, конечно же, не доставлю. Я молчу. Лишь мельком смотрю на нее, а потом начинаю сушить руки.
Но Карилья Тоути ни за что не позволит какому-то мелкому неповиновению сбить себя с толку.
– Мило, – повторяет она, – как ты пытаешься спрятаться за тонной косметики. Кто тебя научил? Мисс Бланкеншип? Ты выглядишь как ее клон.
Она смачивает водой кончики пальцев, возвращает на место пару прядок из своей прически и сообщает с глубоким вздохом:
– Ты представить себе не можешь, с каким нетерпением я жду того дня, когда мне больше не нужно будет смотреть на тебя и твою рыбью морду.
Еще несколько дней назад такая тирада из уст Карильи морально уничтожила бы меня. И уж точно убила бы всякую радость от сегодняшнего дня и праздника.
Но сегодня… сегодня меня это совершенно не трогает. Более того, я начинаю хохотать в голос.
Карилья смотрит на меня ошарашенно.
– Чего смешного?
Мне смешно, потому что я вдруг поняла, в чем абсурдность поведения Карильи.
– Просто невероятно, как я важна для тебя.
– Важна? – огрызается она, и в этот момент она уже не Карилья – королева красоты, а Карилья-фурия. – С чего ты это взяла?
– Ну, если бы я действительно была настолько не важна для тебя, как ты хочешь показать, – объясняю я, аккуратно поправляя свою соломенную шляпу, – ты бы меня вообще не замечала. Но вместо этого я так сильно тебя занимаю, что ты ищешь для меня анкеты для поступления в другие школы, подкарауливаешь меня со своей шайкой, постоянно выдумываешь новые подлости… Столько внимания с твоей стороны, что это вообще-то можно воспринимать как комплимент.
Я еще раз поправляю шляпу и насмешливо добавляю:
– Спасибо.
После чего я ухожу прежде, чем она успевает мне что-либо ответить.
Оказавшись снаружи, я хватаюсь за перила парапета, потому что на какое-то мгновение у меня начинает кружиться голова. Я не узнаю саму себя, но как же приятно осознавать, что всё это высказала!
Меж тем снаружи все в эйфории готовятся к отплытию. Люди поднимаются на борт слегка покачивающейся платформы, корабли всех мастей готовят паруса.
Я иду наверх по центральной лестнице и нахожу свое место. Рядом со мной сидит Тесса, она, как всегда, ужасно волнуется и тяжело дышит.
– Я так волнуюсь по поводу сегодняшнего вечера, – признается она мне, как только сажусь рядом.
– Сегодняшнего вечера? – растерянно переспрашиваю я.
– Ну да, из-за нашего выступления! – объясняет она, хватая воздух. – В ратуше! Перед всем народом!
– А, ну да. – Я невольно втягиваю голову в плечи. Ох, я уже опять совершенно вытеснила выступление из своего сознания.
В это мгновение, по счастью, Мортен Меркадо берет в руки микрофон и приветствует всех своим приятным вкрадчивым голосом. Он объясняет то, что и так очевидно: мы сейчас отплываем. Он добавляет, что прогноз погоды самый благоприятный: