Граф Эрве де Поршер и в самом деле был озадачен той стремительностью, с какой эта молодая особа при его приближении расправилась с ни в чем не повинной сигаретой. Тут он увидел устремленные на него пытливые темные глаза с золотистыми искорками – и смешался окончательно.
– Вам кого? – насупилась Ксения.
На всякий случай Эрве успел заготовить объяснение, каким образом он оказался в Ницце, вдали от прекрасных туренских земель. Дело в том, что кюре Моклер не стал держать язык за зубами и вскоре после отъезда Габриэля рассказал хозяевам Поршера все, что успел узнать о его миссии. Не то чтобы граф встревожился или стал нервничать – он понимал, что никоим образом не мог повлиять на то, что случилось в его отсутствие в замке, однако Эрве все же был не прочь получить некоторые объяснения. Бланш вроде бы тоже была не против небольшого путешествия, и брат с сестрой сели в старенький автомобиль «Дион-Бутон», который и отвез их на ближайшую железнодорожную станцию.
Итак, Эрве мог бы предложить вполне убедительную версию своего появления, но беда в том, что версия, очевидно, испугавшись искорок в глазах Ксении, позорно капитулировала и начисто стерлась из его памяти. Тут, впрочем, сама девушка поспешила прийти ему на помощь.
– А! – протянула она, вспомнив, где недавно видела его лицо. – Вы владелец замка, верно?
Уличенный владелец очень учтиво поклонился и объявил, что он, в сущности, не хотел никого беспокоить, но его появление вполне понятно и даже извинительно, потому что некая особа то ли покончила с собой, то ли была убита в его замке, а такие вещи все же случаются далеко не каждый день.
– Не было там никакого самоубийства, – ответила безжалостная Ксения. – Ей проломили голову.
Тут на дорожке показалась Бланш, и Эрве поспешил представить девушек друг другу. И хотя на Ксении было очень простое платье, Бланш сразу же решила, что ее новая знакомая прекрасно одевается и обладает безупречным вкусом. Сестре графа было невдомек, что Ксения по большому счету была к одежде равнодушна – но, как и ее мать, она обладала даром любое, даже самое заурядное платье носить так, словно оно было сшито для принцессы, не меньше.
– Нам ужасно неловко, что мы вас потревожили, – сказала Бланш, – но наш кюре сказал, что баронесса Корф может иметь некоторое отношение к расследованию…
– Вот как? – Ксения прищурилась. – А откуда ваш кюре об этом узнал?
– Он знает сестру Анну, которая живет в Ницце… А она видела, как к вам приходил полицейский и… и журналист, мсье Форе.
И она густо покраснела, услышав смех Ксении. Но, как оказалось, девушка смеялась вовсе не над ней.
– От вашего кюре ничего не скроешь, как я погляжу… Может быть, вы зайдете в дом?
Что касается Эрве, то он пошел бы за Ксенией не только в дом, но и гораздо дальше; а Бланш последовала бы за братом куда угодно, так что через минуту трое молодых людей сидели в гостиной и разговаривали.
– Мама думает, что из расследования ничего не выйдет. В это преступление оказались замешаны люди, которые стоят слишком высоко, и вряд ли они захотят ворошить прошлое.
Положим, Амалия вовсе не думала, что из ее расследования ничего не выйдет, но Ксения не собиралась открывать все карты, не убедившись окончательно, друзья перед ней или враги.
– Для нас, разумеется, эта история крайне неприятна, – промолвил Эрве, – но если вы правы и действительно имело место убийство, я считаю, что его должны расследовать и найти преступника.
Бланш задумчиво кивнула – хотя не далее как несколько часов тому назад слышала, как брат говорил ей совершенно обратное: мол, если все согласились, что имело место самоубийство, на что будет похоже, если его заново начнут расследовать как убийство?
– А где сейчас госпожа баронесса? – спросил Эрве.
Ксения собиралась ответить, что мама отправилась навестить старую знакомую – и, в сущности, ничуть не погрешила бы против истины, – но тут на пороге показалось новое лицо, и принадлежало это лицо не кому иному, как Габриэлю Форе. За спиной фотографа маячил инспектор Лемье, как всегда, сосредоточенный и застегнутый на все пуговицы.
По правде говоря, Габриэль рассчитывал застать Ксению одну и был вовсе не рад, когда полицейский увязался за ним. Однако появление на вилле владельцев замка не лезло уже ни в какие рамки, и юркий фотограф вновь недобрым словом помянул про себя кюре и его чрезмерную сообразительность (Габриэль даже не сомневался в том, что именно Моклер навел брата и сестру на верный след).
– Здравствуйте, Габриэль, – сказала Ксения. – Кажется, вас разоблачили.
– Мое сердце разбито! – пылко объявил фотограф, хотя и сам, собственно, не знал, что он хотел сказать этой избитой фразой. Однако Бланш, разумеется, показалось, что он произнес эти слова не без скрытого смысла, который мог иметь прямое отношение к ней одной.
– Может быть, вы представите нас? – предложил инспектор.
– С радостью, – ответил Габриэль. – Граф Эрве, хозяин Поршера. А это мадемуазель Бланш, его великолепная сестра.
Девушка слегка наклонила голову и порозовела.
– Инспектор Анри Лемье, – продолжал Габриэль, оборачиваясь к своему спутнику. – Что касается мадемуазель Ксении, то, кажется, вы ее уже знаете… Про меня и говорить нечего – я бывший фотограф или скоро им стану.
– Это почему? – удивилась Ксения.
– Потому что старик Дезе – это наш редактор – вызвал меня вчера и выбранил такими словами, которые у меня не хватит духу повторить при дамах, – жизнерадостно отозвался Габриэль. Он хотел сесть рядом с Ксенией, но инспектор его опередил, и фотографу пришлось довольствоваться местом возле сестры графа. – А все из-за мадемуазель, которая распевала про фиалки под снегом и старого пирата…
– Про пирата довольно грустная песня, по-моему, – заметил Эрве.
– А вам какая песня Лили Понс нравится? – спросил Габриэль у Ксении.
– Не знаю.
– Но все-таки? – настаивал фотограф.
– Мне нравится «Королева волн», – объявила Бланш.
– Хорошая песня, – заметил инспектор, и девушка поглядела на него с благодарностью.
– «Королева волн» – это про «Летучего Голландца»? – вспомнила Ксения.
– Да, да! – подтвердила Бланш. И, не удержавшись, она пропела:
Над морем к Амстердаму
Таинственная дама
Летит, как дух из храма,
С вуалью на лице.
С «Летучего Голландца»
Ей нужно капитана,
С «Летучего Голландца»
Давно уж нет вестей.
Она летит над морем,
Летит над океаном,
И кличет капитана
Небесная жена…
Ее не видят люди,
Не тронут ураганы…
С «Летучего Голландца»
Ей весточка нужна…
Но дамы не видали
Ни разу мореходы,
И капитан «Голландца»
О ней давно забыл.
– Значит, у вас неприятности из-за Лили Понс? – спросил Эрве, обращаясь к Габриэлю. – Кто-то пытается давить на вас?
– Они не пытаются, – с раздражением проговорил Анри. – Они прямо дали понять, что свернут нам шеи, если мы публично коснемся этой темы.
– Одним словом, никакого дела Лили Понс нет и не должно быть, – подытожил Габриэль. – Там случилось что-то настолько скверное, что я даже боюсь предположить что.
– Мне кажется, – заметил Эрве, поглядывая на Ксению, – всему виной деньги.
– А я думаю, что-то личное, – возразила его сестра.
– Но вам ничего определенного не известно? – спросила Ксения, переводя внимательный взгляд с брата на сестру.
Эрве развел руками.
– Я был бы счастлив вам помочь, но боюсь, что мне известно слишком мало. То, что я помню, я уже рассказал. Савини и ее муж даже не пустили нас на место преступления, когда мы вернулись в замок, комната уже была вычищена и заперта на ключ… Да и, по правде говоря, у нас не возникло особого желания туда заглядывать.
– А Мари Флато помогала при уборке?
– Мари? Кажется, да.
– Она помогала сжигать ковер, – подала голос Бланш. – Я помню, что она об этом упоминала.
– Сжигала? – встрепенулся Габриэль. – Они что, сожгли все улики?
– Э-э… – в некотором замешательстве пробормотал Эрве, – когда ты сказала об этом, Бланш, я тоже вспомнил, что эта мера показалась мне излишней… Но Савини даже не стала спрашивать нашего мнения. Она всегда делала то, что считала нужным… Да, ковер сожгли и постельное белье тоже.
Ксения подняла голову, и ее лицо просияло. В дверях стояла Амалия.
– О, я вижу, все в сборе, – заметила баронесса. – Господин граф, не так ли? Я узнала вас по фотографии… Мадемуазель Бланш, я очень рада с вами познакомиться. – Она всмотрелась в мрачное лицо Анри и нахмурилась. – Что-то случилось, дети мои?
– Случилось, – горестно ответил Габриэль. – Нам перекрывают кислород.
– Ну что ж, этого и следовало ожидать, – заметила баронесса. – Ксения, распорядись насчет кофе, пожалуйста. Думаю, нам надо обсудить создавшееся положение.
В соседней комнате задребезжал телефон.
– Я подойду, – сказала Амалия.
В коридоре к ней присоединилась Ксения.
– Ну, что ты о них думаешь? – поинтересовалась Амалия.
– Кажется, они на нашей стороне, – шепотом ответила дочь. – Но я не вижу, как это сможет нам помочь.
– То, что они не против нас, уже хорошо, – отозвалась Амалия и, подойдя к телефону, сняла трубку. – Алло! Да, я слушаю… Да, соединяйте. Не забудь насчет кофе, – вполголоса добавила она, поворачиваясь к Ксении.
Великолепный ароматный кофе был сварен и подан, но Амалия все еще разговаривала в соседней комнате по телефону. Ксения нахмурилась: такие долгие переговоры были предвестником того, что на приют для беженцев вскоре обрушатся очередные неприятности. «Интересно, в чем еще они собираются нас обвинить?»
Однако едва Амалия вернулась в гостиную, Ксении было достаточно увидеть выражение ее лица, чтобы успокоиться.
– Что-нибудь случилось? – спросил инспектор. – Я надеюсь, они не угрожали вам?