«После концерта, поздно вечером, был хэппенинг, — рассказывал Гребенщиков. — Он заключался в том, что в Таллине жил эстонец по имени Хейно, который на 8-миллиметровую киноплёнку переснимал с финского телевизора западный рок-н-ролл. И записывал всё это на магнитофон. Естественно, изображение было невысокого качества, а синхронизации со звуком не было никакой. Но когда нас пригласили посмотреть на это чудо, то всё равно было понятно, что это — Джими Хендрикс».
Но, пожалуй, главным событием мероприятия стал не колхозный просмотр программ финского телевидения, а знакомство с группой «Машина времени», чья песня «Туманные поля» снесла башню музыкантам.
«“Машина времени” была абсолютным лидером, — заявил позднее Сева Гаккель. — Вообще, все московские группы произвели на нас мощнейшее впечатление. Там был такой класс, которого пока ни одна из питерских рок-команд не достигла. Но нас это нисколько не смущало: мы твёрдо знали, что делаем».
По традиции на следующий день в рамках фестиваля проходил «концерт лауреатов». Музыканты «Аквариума» не без интереса смотрели на сцену и не верили своим глазам. Казалось, что за одну ночь их друзей из Москвы словно подменили. Если до этого они выступали статично, то теперь, получив необходимый глоток свободы, стали носиться по сцене как сумасшедшие.
«Это было совершенно другое зрелище, — вспоминал Борис. — Женя Маргулис передвигался вокруг микрофона как паук, какими-то чудовищными прыжками. Они извивались, корчились и делали какие-то странные движения, поскольку просмотр видео моментально расковал нас всех».
Буквально через неделю Гребенщиков пригласил лидера «Машины» Андрея Макаревича выступить в Ленинграде, а вскоре «Аквариум» отправился с ответным визитом в Москву. Правда, всю тусовку только чудом не высадили из поезда, поскольку нетрезвый Родион успел нарушить все нормы социалистического общежития... Но, слава богу, на этот раз пронесло.
А в это время идеолог «Машины» арендовал малоприметное кафе-стекляшку в индустриальных Текстильщиках, куда музыканты принялись таскать из его квартиры самопальную аппаратуру.
«Мы познакомились ещё в Эстонии, и Борька нам очень понравился, — вспоминал Андрей Макаревич в своей книге «Сам овца». — Мы ему, по-моему, тоже. Он со своим «Аквариумом», который представлял собой милый акустический квартет, явился в Таллин без всяких приглашений и чуть ли не пешком. И им разрешили выступать! По законам московской жизни такое даже невозможно было себе представить».
Итак, вечером 10 апреля 1976 года «Аквариум» начал дебютное выступление в столице с корзининской песни «Санкт-Петербург», которую музыканты услышали ещё на химфаке ЛГУ: «Взгляни в глаза, мой Санкт-Петербург, с тобою братья мы впредь, / С тобой я силы обрёл, тебя заставил я петь». Любопытно, что этот гимн был исполнен втроём. Особенно выделялся Дюша Романов, которому досталась также роль конферансье. В паузах между композициями он травил байки про институт Бонч-Бруевича, поездку в Таллин и ночные приключения в поезде. В финале концерта к Борису, Дюше, Севе и Майклу присоединился Макаревич, и «веселье в Текстилях» завершилось громогласным джемом обеих групп.
«В тот день мне позвонил Макар и сказал: «Приезжайте скорее в кафе «Рыбное»! Мы под видом дня рождения пригласили сыграть ребят из «Аквариума»!» — писал мне в 2021 году из Америки магнитофонный «писатель» Александр Агеев. — В этом кафе были все свои, поэтому публику я решил не фотографировать, а снимал только музыкантов на цветную пленку ОRWO. Так мне удалось зафиксировать первый концерт «Аквариума» в столице».
Прошло несколько месяцев. В июне 1976 года лидер «Аквариума» посмотрел в зеркало и увидел коротко стриженого бойца Советской армии.
«Как студент университета, я попал на военные сборы куда-то под Кандалакшу, — рассказывал Борис. — Сборы эти стали для меня душеспасительными, потому что я оказался выключен из привычного круговорота событий. Всё свободное время проводил с гитарой, пытаясь написать песню, которая была бы понятна не только моим приятелям, но и просто людям».
Вернувшись со сборов, Гребенщиков позвонил новому приятелю Майку Науменко. К тому времени этот «щуплый романтик» уже покинул ряды «Союза любителей музыки рок» и мечтал о создании собственного проекта. После прослушивания альбомов «Искушение святого Аквариума» и «Притчи графа Диффузора», которые принёс Родион, Майк прекратил петь по-английски и начал сочинять песни на русском языке.
В итоге молодые поэты встретились на каком-то лысом пустыре и показали друг другу новые творения. До этого дня им казалось, что мир вокруг был тусклым, но вот внезапно полыхнуло солнце, и под сухое вино Борис исполнил «Если кончится дождь» и «Всадник между небом и землёй». Михаил, в свою очередь, спел «Жизнь в зоопарке», написанную в собственный день рождения. Между «партизанами рока» проскочил электрический разряд такой силы, что Боб тут же помог дописать Майку рок-н-ролл «Если ты хочешь», созданный с оглядкой на боевики The Rolling Stones.
Осознать всю значимость этой коллаборации было весьма непросто. Внешне всё выглядело свободно и легко: Гребенщиков и Науменко жили в Московском районе, в пешей доступности друг от друга. Они пересекались у метро «Парк Победы» и затем двигались в сторону «Сайгона» — создавать среду обитания и направлять ход истории. Это было сложно, поскольку стартовать ленинградскому року приходилось не на пустом месте.
«У нас с Майком не было ни малейших сомнений, — утверждал Гребенщиков, — что, если мы сможем передать красоту настоящего рок-н-ролла, жизнь в этой стране изменится».
Вскоре Борис в компании с Майком и новой огненной знакомой Наташей Козловской отправился на несколько дней в Прибалтику. Маршрут в новейшую историю был им хорошо знаком, поскольку ещё весной Наталья ездила с «Аквариумом» в Таллин, где произвела скромный фурор среди музыкантов «Машины времени». Надо сказать, что за год до этого Гребенщиков расстался с очаровательной артисткой Леночкой Поповой, которой, по слухам, посвятил композицию «Моей звезде». Все романтические события той поры достоверно описаны Людмилой Харитоновной в книге «Мой сын БГ».
«Боря проводил с Леной много времени, — вспоминала Людмила Харитоновна. — Её мать звонила мне и спрашивала: «Вы не считаете, что нашим детям нужно пожениться? Они так любят друг друга». Я не видела в этом никакой необходимости. После этого мама Лены запретила им встречаться, а Боря от этого очень страдал.... Как именно он познакомился с Натальей, я не знаю. Они репетировали, писали песни, и Наташа всегда была рядом. В итоге родители Натальи Козловской, которые тоже были научными сотрудниками, стали спрашивать у меня, зачем я порчу Бориса и разрешаю ему заниматься этой вредной музыкой. Мол, ему лучше работать по специальности математиком. На это я отвечала: «Всё знаю, но поделать ничего не могу». В итоге они не выдержали и поддержали решение Бори и Наташи пожениться».
В сентябре 1976 года музыкальная тусовка замерла в ожидании широко анонсируемой свадьбы. Мероприятие проходило в роскошном ресторане гостиницы «Астория», которая входила в систему сервиса «Интуриста». Это было очень «козырное» место на улице Герцена, и попасть внутрь казалось совершенно нереальным.
Но родители Наташи не поскупились и сделали всё для того, чтобы это событие запомнилось надолго. Были напечатаны красивые пригласительные, закуплено несколько ящиков шампанского, часть которого была уничтожена в процессе прогулки на автомобиле «Чайка» по историческим местам города. Затем торжество в «Астории» плавно перетекло в дионисийскую мистерию, завершившуюся джемом с участием «Аквариума», Андрея Макаревича, Майка Науменко и Юры Ильченко.
«В общем, это была обычная свадьба с длинным столом и прочей бижутерией, — с улыбкой рассказывал Сева Гаккель. — Только гости приходили с музыкальными инструментами, а на улице толпился народ, который пытался просочиться внутрь, как на сейшен, потому что играла “Машина времени”».
По слухам, в природе существовала плёнка A Wedding Jam Live at Astoria, на которой музыканты играют The Beatles, The Rolling Stones и The Animals. Кто-то записывал этот джем «с воздуха», но не удосужился сохранить данный артефакт для истории.
Тогда о фиксации событий никто не задумывался — все жили наотмашь, исключительно по принципу «здесь и сейчас».
Сегодня становится понятно, что для многих участников описанных событий будущее выглядело эфемерным, прошлого не существовало, а горизонт расширялся пропорционально сознанию. На волне этой неземной энергии совершались невероятные открытия и немыслимые подвиги, объяснить которые рациональным способом уже не представляется возможным.
Трудности перевода
Важен не я, а мои песни. Я только почтальон, приносящий их.
Осенью 1976 года в ленинградских кинотеатрах крутилась изрезанная цензорами версия фильма «О, счастливчик!» с Аланом Прайсом из The Animals, а в БКЗ «Октябрьский» в течение недели выступал с аншлагами британский поп-певец Клифф Ричард. В кругах «Аквариума» продолжались культпоходы в Русский музей и Эрмитаж, а также на кинопоказы, проходившие в ДК имени Кирова.
«Боря уже тогда отличался слабым зрением, — признавался Марат. — Он принципиально не носил очков, а одно время даже ходил в пенсне, но стёкла внутри были простыми. При этом всегда настаивал на билетах в первый ряд. Ну что не сделаешь для друга? Я тогда так привык к этому идиотскому первому ряду, что позднее продолжал садиться туда даже в Америке, в кинотеатрах с огромным экраном».
Именно во время этой оттепели из оркестра театра Горошевского в состав группы перетекли барабанщик Владимир Болучевский и студент Саша Александров, который в детстве овладел кларнетом, а в музучилище имени Мусоргского — фаготом.
«В нашей компании появился ещё один идиот по кличке «Фагот Фаготов» — единственный в мире анэнцефал, доживший до двадцати трёх лет, — шутил спустя несколько лет Гребенщиков в «Правдивой автобиографии Аквариума». — Хотя, впрочем, для игры на фаготе отсутствие головного мозга — не помеха. Первое время он проводил, приходя к Гаккелю домой, где доставал из кармана пятновыводитель Sopals и употреблял его с тем, чтобы полностью лишить себя способности мыслить».