— Возможно, если вы уточните место…
— Я же говорила — в центре бухты!
— Но, Ларочка, — робко вставил муж, — ты обычно просишь держаться ближе к берегу. После того случая, когда лодка перевернулась…
— Василий! — рявкнула она.
Повисла неловкая пауза. Дочь с интересом наблюдала за родителями, словно за театральным представлением.
— Так где именно вы потеряли медальон? — повторил я вопрос. — Это поможет сузить район поисков.
— Я же сказала — в центре! — Лариса нервно теребила жемчужную нить на шее.
— Хорошо. А вы катались одни?
— Конечно, одна! — выпалила она.
Громов кашлянул в кулак.
— Дорогая, но ты никогда не катаешься одна. Ты всегда берешь с собой горничную, Глашу или Матрену…
— Ах да! — Лариса хлопнула себя по лбу с такой силой, что браслеты зазвенели. — Конечно, Глаша была со мной! Как я могла забыть!
— Глаша уехала к больной матери еще позавчера, — невинно заметила дочь, не отрываясь от разглядывания своих ногтей. — Ты сама ее отпустила, мамочка.
— Тогда… тогда это была Матрена! Точно, Матрена!
— Матрена в тот день стирала, — продолжала дочь тем же невинным тоном. — Я помню, потому что она испортила мою любимую блузку.
Лицо Ларисы начало приобретать интересный оттенок — что-то среднее между свекольным и пунцовым.
— Анечка, не путай маму! — взвизгнула она. — Да, я добралась туда одна, но там взяла лодочника. Эти лодки с отдыхающими так и снуют. Того и гляди, врежешься, — выдвинула новую версию Громова.
— Кого именно? — уточнил я. — Может быть он запомнил место?
— Откуда я знаю, как его зовут! — Лариса вскочила с дивана. — Они все на одно лицо, эти простолюдины!
— Но, дорогая, — Громов попытался успокоить жену, — молодой человек задает правильные вопросы. Вдруг, это поможет в поисках⁈
— Господи, Василий, какая разница, что был за лодочник! — Лариса заметалась по комнате, размахивая руками. — Медальон упал в воду! Вот что важно!
— Но в какую часть бухты? — настаивал я. — Вы сказали в центре. Это глубокое место.
— Ну… может, не совсем в центре…
— Ты боишься глубины, дорогая, — подсказал муж.
— Хорошо! У берега! Медальон упал у берега! Доволен⁈
— У какого берега? Северного? Южного? Восточного?
— Какая разница! — она повернулась к мужу. — Василий, этот человек издевается надо мной! Он специально путает меня своими вопросами!
— Я просто пытаюсь выяснить…
— Вы ничего не пытаетесь! — Лариса ткнула в меня пальцем, унизанным кольцами. — Вы что, хотите сказать, что я вру⁈
— Мамочка, а ты и правда врешь, — вставила дочь, перелистывая страницу книги. — Даже мне это очевидно.
— АННА!
— Что «Анна»? — девочка пожала плечами. — Папа, ну скажи ей! Все же видят, что она сочиняет на ходу. Даже этот милый молодой человек. Кстати, — она подмигнула мне, — у вас правда чудесная фигура. Мама права насчет плеч.
— Анна, немедленно в свою комнату! — взревел Громов.
Первый раз за весь вечер в его голосе прозвучала сталь. Дочь фыркнула, но подчинилась.
— Простите ее, — адвокат выглядел совершенно измученным. — Переходный возраст…
— Не смей извиняться за эту мерзавку! — Лариса снова переключилась на мужа. — Это все твоя вина! Твой дурацкий медальон! Твоя семейная реликвия! Подарил мне эту… эту штуковину, а теперь…
Она всхлипнула. Потом всхлипнула громче. Потом разрыдалась в полный голос, упав обратно на диван.
— Ларочка, милая… — Громов бросился к жене.
— Не трогай меня! — она оттолкнула его. — Ты меня не любишь! Если бы любил, не позволял бы каким-то авантюристам допрашивать!
— Но медальон же надо найти…
— Найти! Найти! — Лариса вскочила, слезы мгновенно высохли. — Так найди! Заплати больше! Найми профессионалов! Сделай хоть что-нибудь полезное!
Она выбежала из комнаты, хлопнув дверью с такой силой, что портрет предка на стене покосился.
Громов устало опустился в кресло, сняв очки и потирая переносицу.
— Лариса очень расстроена потерей, — пробормотал он не слишком убедительно. — Медальон действительно дорог нашей семье. Мой предок получил его от самого императора за спасение тонущего наследника… Впрочем, вам это неинтересно.
— Я продолжу поиски, — пообещал я. — Возможно, в другой части бухты…
— Да-да, конечно, — он махнул рукой. — Ищите где считаете нужным. Если найдете — награда ваша. А теперь извините, мне нужно… успокоить жену.
Меня проводили до дверей. Швейцар смотрел с нескрываемым удовлетворением — вот, мол, говорил же, что не надо пускать.
Выходя из особняка в вечерние сумерки, я размышлял об увиденном. Лариса Громова не просто потеряла медальон. Она отчаянно пыталась скрыть обстоятельства этой потери. И судя по уровню паники, причина была весьма серьезной.
Что ж, загадка становилась все интереснее. И я обязательно докопаюсь до истины. Да и шансы получить вознаграждение только что выросли в разы. Я был почти уверен, что медальона в Камышовой бухте никогда не было.
Глава 15
Кафе «Серебряная ложка» встретило меня прохладой кондиционированного воздуха и ароматом свежемолотого кофе. Заведение явно метило в высшую лигу. Мраморные столешницы поблескивали как ледяной каток, хрустальные вазочки с живыми розами стояли на каждом столике, а официантки в накрахмаленных передниках скользили между посетителями с грацией профессиональных фигуристок.
Я выбрал столик у окна. Стратегическая позиция с видом на особняк Громовых.
Белоснежный фасад сиял в утреннем свете. Три этажа претензий на аристократизм, увенчанные лепниной, которая издалека казалась кружевом.
— Доброе утро! Что будете заказывать?
Официантка возникла рядом совершенно бесшумно. Невысокая, худощавая девушка с темными волосами, собранными в тугой пучок. Быстрые карие глаза, на носу россыпь веснушек, которые она явно пыталась замаскировать пудрой. На груди поблескивал бейджик: «Полина Воробьева».
Воробьева. Забавное совпадение. Вчерашнего извозчика тоже так звали. Впрочем, фамилия распостранённая.
— Кофе и… — я заглянул в меню. Цены кусались. Три рубля за чашку кофе! За эти деньги в местах попроще можно получить обед из трех блюд. — И вафли с мороженым.
Трансформация официантки была мгновенной. Глаза засияли, плечи расправились, на губах расцвела улыбка энтузиаста, нашедшего единомышленника.
— О, превосходный выбор! — она даже подпрыгнула на месте. — Это наша фирменная гордость! Шеф-повар, он у нас из самой столицы, добавляет в тесто корицу и мускатный орех. А мороженое… — тут она понизила голос до заговорщического шепота, — тоже делается по специальному рецепту из фермерских сливок!
Ее энтузиазм был заразителен. Даже я, помнивший императорские пиры прошлой жизни, заинтересовался.
— Убедили. Несите ваше произведение искусства.
— Сию минуту! — она умчалась на кухню, едва не подпрыгивая от радости.
Странная реакция на обычный заказ. Или у нее процент с продаж, или девушка действительно так любит свою работу.
Я развернул утреннюю газету. «Синеозерский вестник», четыре страницы новостей, сплетен и объявлений. Как бы не забавно это звучало после множества шпионских историй в книжках, но газета оставалась идеальным прикрытием для наблюдения. Гораздо лучше какого-нибудь заклинания «Отвода глаз» которым я все равно не владел, потому что это не моя специфика.
Ровно в половине десятого входная дверь особняка распахнулась. Василий Петрович Громов появился на пороге в строгом темном костюме.
Он спустился по ступеням размеренным шагом человека, у которого день расписан по минутам, а все встречи назначены за неделю вперед.
У небольшой частной пристани его ждала личная лодка. Я уже стал понимать, что лодки тут используют в качестве личного транспорта куда чаще, чем автомобили.
Громов сел, умело запустил магический двигатель. Движения отработанные, автоматические. Лодка бесшумно отчалила и заскользила по каналу в сторону делового квартала. Преимущество использования русалочьих камней: никакого шума и дыма, только легкая рябь на воде.
— Ваш заказ!
Полина Воробьева вернулась с подносом, на котором красовалось то, ради чего стоило разориться на три рубля за кофе.
Вафли были золотистые, с идеальным геометрическим узором. Карамель стекала янтарными потоками, собираясь в озерца на тарелке. А сверху…
Три шарика мороженого: ванильное, шоколадное и клубничное, уложенные с архитектурной точностью. Свежая мята и россыпь лесных ягод довершали композицию. Плюс тонкая вафельная трубочка, воткнутая под углом как флаг на вершине съедобной горы.
— Приятного аппетита! — Полина замерла рядом в позе охотничьей собаки, ожидающей реакцию на принесенную дичь.
Я откусил кусочек. Хруст вафли, тягучая сладость карамели, прохлада тающего мороженого, легкая кислинка ягод. Идеальная симфония вкусов.
— Восхитительно, — признал я искренне.
Официантка расцвела как майская роза после дождя. Щеки порозовели, глаза заблестели.
— Правда же? Я всем новым гостям рекомендую именно это! Кстати, вы у нас впервые? Я бы запомнила… то есть, я всех постоянных клиентов помню. Вот господин Мерзляков — каждое утро ровно в восемь пятнадцать. Два эклера и двойной эспрессо… А госпожа Птицына только по средам заходит, берет исключительно творожную запеканку. Говорит, для фигуры полезнее, хотя какая там польза, когда она ее сгущенкой поливает…
Поток информации о гастрономических предпочтениях местной элиты можно было использовать как снотворное. Я деликатно кашлянул.
— Простите, я вас заболтала! — она спохватилась. — Если что-то понадобится — зовите!
И упорхнула к другому столику, на ходу поправляя выбившуюся из прически прядь.
Я вернулся к наблюдению, попивая кофе. Надо отдать должное, кофе варили здесь отменно. Крепкий, с легкой горчинкой, без кислоты дешевых сортов.
Пожалуй, я стану завсегдатаем этого места. Как только поправлю финансовое положение, разумеется.