— Вы присаживайтесь, сейчас принесу. А сначала запишитесь.
— Пока я писал «Данила Ключевский» библиотекарь уже успел скрыться в анфиладе стеллажей.
Вскоре вернулся, сгибаясь под тяжестью огромных подшивок.
«Скучнааа…» — бултыхалась Капля в канале за окном.
Видимо ей передалось моё настроение.
«Потерпи. Ищу важное.»
Перелистывал страницу за страницей. Январь, февраль, март… И вот она. Черная траурная рамка, занимающая полстраницы.
«С глубоким прискорбием сообщаем о трагической гибели семейства Аквилонов. Петр Аквилон, потомственный дворянин, и его супруга Мария, урожденная Озерская, окончили свой жизненный путь в водах Синего озера во время прогулки на яхте. Тела найдены спустя три дня. Осиротевший младенец Лазарь передан на попечение дальних родственников. Похороны состоятся…»
Судя по дате, неделя после моего рождения. Потомственные маги воды утонули в озере. Бред.
Листал дальше. Две недели спустя — маленькая заметка в разделе судебной хроники. Всего несколько строк, но каких!
«Городской суд утвердил господ Лазуриных в правах душеприказчиков имущества покойной семьи Аквилонов. Валентин и Марианна Лазурины, дальние родственники погибших, будут управлять поместьем до совершеннолетия наследника Лазаря.»
До совершеннолетия наследника. Которое случилось несколько лет назад.
Память услужливо подкинула воспоминание. Мне восемнадцать, я только что поступил в Столичный университет. Пришло официальное письмо с кучей печатей. Дескать, увы и ах, уважаемый господин Аквилон, но ваше наследство обременено такими долгами, что после их выплаты не осталось ни гроша. Примите соболезнования и живите как знаете.
Молодой дурак, каким был Лазарь прежде, просто выбросил письмо. Подумаешь, наследство! Я же маг, я сам всего добьюсь!
Ага. Добился. Если бы не пробудившаяся память, сдох бы уже от рук наемных убийц.
«Данила злой?» — Капля забеспокоилась.
«Данила думает.»
«О чем?»
«Как вернуть то, что украли.»
Просмотрел газеты следующих лет. Лазурины не скрывались. Наоборот — мелькали в хронике с завидной регулярностью. Приемы в поместье, уже без упоминания прежних владельцев, банкеты, балы.
Валентин Лазурин даже попал в городской совет, правда там не задержался. Марианна блистала в дамских комитетах. Жили на широкую ногу.
Взяв со стола из стопки лист для записи, я пометил себе основные даты и события. Затем вернулся к библиотекарю.
— Спасибо.
Старичок встрепенулся, кажется он задремал несмотря на шум.
— А? Что? Ах да, нашли, что искали?
— Более чем.
Но выйдя на улицу, я первым делом задумался не о том, как вернуть наследство. И даже не о том, что вычислил наиболее вероятных заказчиков моего убийства.
Мои мысли занимало другое. В одной из газет я увидел фотографию фамильного особняка Аквилонов. Колонны, которые стояли по обе стороны от широкой лестницы, были увенчаны статуями выдр. Точь-в-точь таких же, как моя Капля. Не забавных речных зверьков, а самых настоящих духов воды.
Глава 17
После библиотеки желудок напомнил о себе с настойчивостью уличного попрошайки. Время близилось к обеду, а завтрак у Елены Павловны, при всём его великолепии, остался в далеком прошлом.
Следуя интуиции я пошел на запах. Он привел меня к лотку с традиционным для столицы угощением, которое называлось «золотые рыбки».
У лотка обнаружился худощавый мужчина в безукоризненно чистом переднике. Ни пятнышка масла, ни следа муки — чудо, учитывая специфику работы. Аккуратные руки с длинными пальцами выкладывали тесто в формы с точностью аптекаря, отмеряющего порошки.
Угощение пользовалось популярностью, но работал он удивительно быстро. Как раз когда подошел к нему, от прилавка отходило целое семейство, загруженное ароматно-пахнущими пакетами.
— Две штуки, — попросил я. — Классические.
Он поднял на меня внимательный взгляд, кивнул и принялся за дело. Чугунная форма в виде рыбы зашипела на углях, словно живая. Тесто пузырилось и золотилось, превращаясь в хрустящую вафлю.
Запах свежей выпечки смешивался с ароматом рыбной начинки, с укропом и чёрным перцем. Как раз традиционное сочетание. Хотя в последнее время начинка могла быть любой, от козьего сыра для гурманов до шоколада, который обожают дети.
— Свежая рыба? — поинтересовался я, наблюдая за процессом.
— Утренний улов, — впервые заговорил он. — Покупаю у рыбаков на рассвете, сам разделываю. Тридцать копеек за штуку.
Дороговато для уличной еды, но запах обещал, что оно того стоит. Торговец завернул готовые вафли в удобный пакет и передал мне, получив в ответ несколько монет.
«Рыбка!» — Капля заволновалась в ближайшем канале. — «Данила ест рыбу!»
«Это не та рыба, что плавает. Это еда».
«Капля тоже хочет еду! Данила жадный!»
«Духи воды не едят вафли».
«Несправедливо!» — обиделась она, но тут же отвлеклась на проплывающий мимо яркий лист. — «Ой, желтенький! Красивый! Догоню-догоню!»
Пройдя несколько кварталов, я нашел укромное место, чтобы поделиться с выдрой долей своей энергии. Получив подпитку, она тут же устроила в стоячей темной воде кучу мелких водоворотов от восторга.
Место оказалось примечательным.
Старый торговый канал по которому уже практически не плавали. По берегам высились заброшенные склады. Кирпичная кладка местами обвалилась, обнажая деревянные балки перекрытий. В пустых глазницах узких окон гнездились голуби, чье воркование эхом отдавалось под сводами. Идеальное место для тренировки таланта — никто не увидит, никто не помешает.
Тренировать я решил внезапно открывшуюся способность «Память воды».
Вода в канале была темной, почти черной. Не от грязи, а от отложившегося на дне ила и старых коряг.
Я устроился на краю полуразрушенного причала. Доски под ногами скрипели жалобно, но держали. Капля уже резвилась в воде, ныряя и выныривая с восторженным бульканьем.
«Красота!» — отчиталась она, вынырнув с ржавым гвоздем. — «Железяки всякие! Старые-престарые!»
«Отлично. Покажи что-нибудь мелкое».
Сначала попробовал на простом — медная монета совсем, блеснувшая сквозь муть. Сосредоточился, позволяя «памяти воды» раскрыть историю предмета. Образы пришли четкие, как будто это случилось вчера: пьяный грузчик в засаленной телогрейке, неверный шаг на скользких мостках, отчаянная попытка удержать равновесие. Звон монет о воду, ругательства, смех товарищей. Неделя назад, не больше.
Погружаясь глубже во времени, встретил первое сопротивление. Месячной давности предметы окутывала легкая дымка, словно смотришь через запотевшее стекло. Полугодовые тонули в тумане. А то, что лежало на дне годами…
Серебряная монета, которую Капля отыскала в сплетении коряг хранила упорное молчание. Я вложил больше силы. Напрягся, как атлет, поднимающий запредельный вес. В висках застучало, перед глазами поплыли цветные круги.
Еще усилие. Еще. Муть дрогнула, расплылась…
И вот он — прорыв. Монета «ожила», выплеснув поток образов. Купец в старомодном кафтане, такие лет сто не носят, склонился над водой, пытаясь разглядеть упавший кошель. Седые бакенбарды, лицо красное от натуги.
«Тысяча чертей!» — выругался он. — «Весь месячный доход к водяному ушел!»
Кошель давно сгнил, монеты унесло течением или вытащили умелые ныряльщики. А эта осталась.
Я открыл глаза, тяжело дыша. Источник ныл, как перетруженная мышца, но в этой боли чувствовался рост. Старая истина, которую я вбивал в головы своим ученика: без труда нет развития. Магический источник не растет от легких упражнений. Только предельные нагрузки заставляют его адаптироваться, становиться сильнее.
А память воды на древних предметах — идеальная тренировка. Чем старше вещь, тем больше усилий требуется. И тем сильнее становится источник после каждой попытки.
«Данила устал?» — Капля обеспокоенно крутилась в воде'.
«Нормально. Это полезная усталость».
«Если полезная, то Капля будет искать еще старые штуки!»
Следующие два часа мы методично обследовали дно. С каждым разом память воды отзывалась легче, хотя самые древние предметы все еще были недоступны.
Со временем, я довел свои действия почти до автоматизма и погрузился в размышления.
Лазурины захватили все — родовое поместье, счета в банках, прежние деловые связи. Чтобы бороться с ними на их поле, нужны серьезные деньги. На поиск документов, на адвокатов.
Находки — пока единственный быстрый и безопасный способ заработка. Новые вещи доставать рискованно — владельцы могут обвинить в краже, и попробуй докажи, что нашел, а не стянул.
А вот антиквариат, пролежавший на дне десятилетиями? Тут никто не придерется. Считай, археологические раскопки в миниатюре.
«Еще одна блестяшка!» — Капля выплюнула на берег очередную монету, довольная как кот, притащивший хозяину мышь.
К концу второго часа улов выглядел более чем солидно. Дюжина серебряных монет разных эпох. Горсти потемневших медяков, которые после чистки наверняка окажутся раритетом. Мужской перстень с фамильной печаткой, герб на которой стерся до неузнаваемости. И венец коллекции — серебряная табакерка с монограммой.
И это не всё богатство. Я определённо стал сильнее. Это чувствовалось по тому, как магия откликалась на мысленные команды. Еще пара недель таких упражнений, и можно будет замахнуться на что-то посерьезнее простого поиска.
Собрав находки, я направился к лавке Золотова. Антиквар наверняка оценит коллекцию по достоинству.
Антикварная лавка встретила меня темными окнами и перевернутой табличкой. Странно — самый разгар рабочего дня. Я попытался заглянуть через стеклянную дверь, приложив лицо вплотную и прикрыв ладонями, чтобы не бликовало.
Внутри царил хаос. Опрокинутая витрина, осколки на полу.
Я постучал, сначала деликатно, потом настойчивее. Звук гулко отдавался в пустоте.