— Пощади! Мы просто…
Я не дал им договорить. Они просто хотели меня убить, но я просто оказался сильнее.
Сплел пальцы в сложном жесте. Нарочно, чтобы испытать свои возросшие способности.
Из канала поднялись сотни водяных игл, тонких как швейные. Они повисли в воздухе на мгновение, поблескивая в первых лучах солнца, а потом обрушились на бандитов.
Иглы били прицельно, поражая нервные узлы с хирургической точностью. Никаких лишних повреждений, никакой крови — просто мгновенная потеря сознания. Бандиты осели на землю, как марионетки с перерезанными нитями.
Настало время заканчивать.
Я поднял обе руки к небу. Канал откликнулся на призыв — вода забурлила, закипела, словно в огромном котле. В центре начал формироваться водоворот. Сначала небольшой, потом все шире, все глубже. Воронка росла, набирая силу, засасывая мусор, водоросли, все, что плавало на поверхности.
Направив руки на площадку, я послал потоки воды за телами. Они подхватили раненых и тех, кто был без сознани — аккуратно, почти нежно — и потащили к краю канала. Профессор попытался зацепиться за выступ в мостовой, но вода дернула, и он исчез в водовороте с последним воплем.
Один за другим бандиты уходили под воду. Рыбарь продержался дольше всех. Даже без сознания, его тело цеплялось за жизнь. Но водоворот был неумолим. Последним исчез парень в тельняшке — полосатая одежда мелькнула в темной воде и пропала навсегда.
Я сжал кулак. Подводное течение изменило направление, утягивая тела вглубь. Там, в старом колодце для водозабора, на глубине десяти метров, в переплетении ржавых труб и обломков, банда «Рыбаки» нашла свой последний приют. Туда никто не полезет, слишком опасно, да и нечего там делать. А через неделю-другую рыбы и раки сделают свое дело.
Водоворот замедлился, успокоился. Поверхность канала вновь стала гладкой, как черное стекло. Только редкие пузыри поднимались из глубины, лопаясь с тихим звукрм «блюп».
Я огляделся. На площадке остались только лужи крови, выбитые коронки Профессора да сломанный жезл Рыбаря. Непорядок. Собрав остаток энергии я превратил туман в быстрый стремительный ливень. Две минуты и земля сталачистой. Отряхнув рукава пиджака, на них попало несколько капель, я пригладил волосы, развернулся и неспешно пошел прочь. Где-то вдалеке залаяла собака, потом вторая. Город просыпался, не подозревая, что стал чище на дюжину подонков.
Когда я дошел до Торговой площади, солнце уже поднялось над крышами, разгоняя остатки тумана. Торговцы раскладывали товар на лотках, яблоки, груши, связки лука и чеснока.
«Данила! Данила вернулся!» — радостный мыслеобраз ударил как волна. Из фонтана с неработающими дельфинами показалась знакомая полупрозрачная мордочка. — «Капля ждала-ждала! Данила цел?»
«Цел, малышка. Все хорошо.»
Разумеется, видно её было только мне, остальным казалось что это вода искрится на солнце.
«Ой-ой-ой!» — Капля замерла, когда я подошел ближе. — «Где энергия? Совсем мало!»
Маленькие лапки сложились в умоляющем жесте.
«Капля может поделиться! У Капли есть!»
«Спасибо, мелкая, не нужно», — покачал я головой. — «Это твоя энергия. Я восстановлюсь».
«Но Даниле плохо! Капля видит! Пустой-пустой внутри!»
Трогательная забота водного духа грела душу, но принять ее дар я не мог. Для меня это были крохи, а для жизненно важный запас.
Капля нехотя нырнула обратно в фонтан, но продолжала бросать на меня встревоженные взгляды.
Схватка и правда опустошила меня. Я и сам к этому стремился — хотел проверить предел своих возможностей. Так что в ближайшее время я смогу пользоваться только простейшими заклинаниями. Надо искать источники энергии, пометил я в памяти. А заодно подкрепиться обычной едой, это тоже пойдет на пользу.
Кафе «Утренняя роса» обнаружилось на углу площади. Над входом покачивалась вывеска с изображением кофейной чашки. Судя по количеству посетителей внутри, место пользовалось популярностью.
Едва переступил порог, как меня окутали запахи — свежемолотый кофе, сдоба, яичница с беконом. Желудок напомнил о себе настойчивым урчанием. После утренней схватки организм требовал топлива.
Зал был почти полон. Хороший знак, видно готовят тут неплохо. За столиками завтракали клерки перед работой, обсуждали дела торговцы, две дамы в шляпках с перьями оживленно сплетничали за угловым столиком.
Как раз освободился столик у окна. Пожилая пара допила чай и неспешно направилась к выходу. Я проскользнул между столами и занял место, пока никто не опередил.
— Доброе утро! — ко мне подошла официантка, полная женщина лет сорока пяти с усталым, но добродушным лицом. — Что желаете?
— Кофе покрепче и что-нибудь поесть. Что посоветуете?
— Омлет у нас отменный! — оживилась она. — С ветчиной, с грибами, с сыром…
— Тогда омлет с ветчиной. И хлеба свежего.
— Сию минуту!
Она отправилась на кухню с проворством, удивительным для ее комплекции. Я откинулся на спинку стула, разглядывая площадь через окно. Жизнь шла своим чередом — покупатели, продавцы, снующие мальчишки-посыльные…
— Я те говорю, это любовный треугольник! — донеслось от соседнего столика. Два служащих в одинаковых серых костюмах обсуждали вчерашние события. — Офицер, муж, любовник… Классика!
— Да какой любовник? — возражал второй. — Тут политика! Наверняка этот ныряльщик что-то знает. Или нашел что-то компрометирующее!
— Ага, на дне озера!
Официантка принесла заказ. Омлет оказался великолепным, пышный, золотистый, с хрустящей корочкой. Ветчина таяла во рту, хлеб был еще теплым. Я ел с аппетитом человека, который честно заработал свой завтрак.
Вместе с едой принесли стопку утренних газет. «Синеозерский вестник» вопил: «ПОКУШЕНИЕ НА ЖИЗНЬ! Гвардейский офицер пытался убить молодого человека!» «Утренние новости» были деликатнее: «Инцидент с участием офицера гвардии: подробности происшествия». «Торговый курьер» намекал на финансовую подоплеку: «Скандал в семье известного адвоката: что скрывает супруга?»
Я углубился в чтение. Мое имя упоминалось часто. «Молодой ныряльщик Данила Ключевский», «герой дня», «чудом избежавший смерти». Половина деталей была выдумана или искажена, но общая канва соответствовала действительности. Особенно позабавило описание моей внешности — один репортер наградил меня «орлиным взором и могучей статью», другой увидел «скромного труженика с добрым лицом». Узнать меня этим описаниям было решительно невозможно.
Я доел омлет, выпил вторую чашку кофе. Счет составил полтора рубля. Вполне разумно для заведения почти в центре города. Оставил две монеты. Официантка расплылась в улыбке.
— Спасибо, барин! Заходите еще!
За её спиной продолжали обсуждать скандальное происшествие, не догадываясь что его участник только что сидел за соседним столом.
От Торговой площади до лавки Золотова было минут пятнадцать неспешным шагом. Свернув в тихий переулок у канала, я сразу отметил перемены. Выбитое стекло перекрыли листом фанеры. Временно, но аккуратно. На двери появилась табличка, написанная каллиграфическим почерком: «Работаем. Открыто!»
Сам Семен Аркадьевич обнаружился на пороге. Последние следы вчерашнего погрома, осколки, щепки, обломки рам, он сметал в кучку с методичностью человека, привыкшего к порядку.
— А, Данила! — его лицо озарилось при виде меня. — Как прошла… беседа?
— Продуктивно, — ответил я. — Больше эта проблема нас не побеспокоит. Я нашел достаточно веские аргументы.
Золотов удивленно, но понимающе кивнул. В его возрасте и при его опыте лишних вопросов не задают. Знает — хорошо, не знает — и не надо.
— Проходите, проходите! Я как раз закончил уборку.
Внутри лавка выглядела почти прилично. Уцелевшую мебель расставили по местам, товар разложили заново.
— Вы не представляете, сколько народу заглядывало с утра! — Золотов потирал руки. — Одни из любопытства — поглазеть на разгром. Другие по делу — узнать, работаю ли. Даже покупатели были!
Я достал из внутреннего кармана сверток. Развернул на прилавке, вчерашние находки
Преображение было мгновенным. Усталый старик исчез, появился эксперт. Из ящика возникла лупа в черепаховой оправе, пинцет, маленькие весы с медными чашечками.
— Так-так-так… — забормотал он, беря первую монету. — Посмотрим, что вы принесли…
Следующие двадцать минут прошли в священнодействии оценки. Золотов изучал каждый предмет с дотошностью ученого-археолога. Монеты подносил к свету, разглядывал через лупу и монокль, взвешивал на ладони и на весах.
— Любопытно, весьма любопытно! Вот эта — времен императора Александра Хоругвеносца. Видите профиль? А эта еще старше — Николай Тишайший, если не ошибаюсь.
Портсигар вызвал особый интерес. Он долго разглядывал затертый вензель, пытаясь разобрать буквы.
— К… или Н? Нет, определенно К. Вторая буква… М? Да, КМ. Работа хорошая. Лет сорок ему, не меньше.
Закончив, он аккуратно сложил находки.
— Пятьдесят рублей за всё можно выручить, — объявил он. — Только желательно обработать, чтобы придать товарный вид.
— Вот и отлично, — обрадовался я, — можно добавить к ассортименту.
Следующий час мы обсуждали совместную работу. Договорились, что весь свой прежний товар антиквар может продать, оставив всю прибыль себе. Новые же изделия добываю я. Антиквар засомневался смогу ли я обеспечить объемы, но я, зная способности Капли был уверен, что скоро мы завалим его находками.
За их оценку и подготовку к продаже Золотов будет получать постоянную оплату, а с продажи — комиссионные. Так что в накладе мы оба не останемся.
— Только учтите, — уточнил Золотов, — ничего современного. Только антиквариат. Иначе проблем не оберёмся с владельцами и полицией.
Вот тогда я и поделился с ним идеей «бюро находок».
Мы углубились в планирование. Золотов выдвигал все новые аргументы «против», я находил решения. Постепенно скепсис старика таял, сменяясь азартом.