– А где же ваша обувь, почтеннейший? – все же спросила въедливая по своей натуре мать Ала ад-Дина.
– Я так спешил, так спешил к моему любимому брату, что стер туфли и не успел купить новые, – всхлипнул Абанараз и смахнул пальцем крупную слезу. – И опоздал…
– Да, вы совсем немного опоздали. Всего на пять лет, – не без ехидства заметила колдуну старушка.
– Ай-яй, какое горе! – покачал головой колдун, сосредоточенно выковыривая крупный уголек из лепешки. – Непоправимое горе. О мой несчастный брат… этот, как его? Али аль-Маруф!
– Но я – хоть убейте! – не помню, чтобы у моего мужа был брат.
– Был! – выпучил глаза Абаназар, делая обиженное подобным недоверием лицо. – Но мы так давно с ним расстались. Я уехал постигать таинства колдовства, а он остался здесь. И вот результат!
– И все-таки Али никогда не рассказывал про вас, – никак не сдавалась старушка.
– Конечно! Он был обижен на меня, что я не взял его с собой.
– И похожи вы больше на его отца или даже деда, чем на брата. – Старушка подозрительно пригляделась к потемневшему, изборожденному морщинами лицу колдуна.
– Мы были сводные братья. К тому же вы не представляете, как старит груз наук. Особенно колдовских. – Абаназар назидательно воздел палец и вновь впился зубами в лепешку, недобро косясь на новенькую лампу, чадящую на сундуке рядом.
– Значит, вы колдун? – поспешно сменил неудобную тему Ала ад-Дин. Он-то знал истину и в ее уточнении не нуждался.
– Колдун. И еще какой!
– Значит, вы можете сотворить, к примеру, плов или новую одежду?
– Одежду и плов? – призадумался Абаназар, судорожно ища выход из сложившегося неприятного положения. Разумеется, можно было попробовать материализовать одежду, но плов… – Конечно, могу! Но зачем тратить могучее колдовство на всякие пустяки, когда все это можно купить?
– А разве колдовство исчерпаемо? – удивился Ала ад-Дин. – Я читал в книгах…
– Он читал! – возмущенно всплеснул руками Абаназар. – Нет, вы видели такое? Где ты вообще нашел эти сомнительные книжонки, написанные каким-то олухом, далеким от колдовского мастерства, тем более от его вершин?
– Вот-вот, – поддакнула старушка. – И я ему все время твержу о том же. Нет, чтобы заняться делом каким.
– Да погодите вы, мама!
– Вот уже и на мать кричит, – покачала старушка головой. – Видите, до чего чтение доводит?
– Да-да, глупцу наука только во вред, – согласился Абаназар, запихивая в рот последний кусок лепешки и отряхивая ладони от приставших к ним крошек. – Что же до плова, то ведь я передал тебе богатые дары. Или ты их не получил?
– Получил, конечно. Но что вы называете богатыми дарами, дядюшка: фальшивый камень и горстку медяков?
– Ай-яй, как недостойно оскорблять руку дающего столь низкими претензиями, – обиделся колдун, надув щеки и повозившись на курпаче.
– Ты и правда, сынок, очень несправедлив к своему дяде, – пожурила сына старушка. – Для нас, бедняков, даже горстка медных монет – большие деньги.
– Ох, мама! Хватит вам уже, в самом деле!
– А что я такого сказала?
– В том-то и дело, что ничего. Послушайте, дорогой дядя, а потолок – вы можете починить потолок?
– Потолок? – Абаназар задрал голову и уставился на облезлый, с отвалившимися местами кусками штукатурки потолок, засиженный мухами и несколько закопченный. – Потолок… – растеряно повторил он, почесав затылок. – Я еще ни разу не чинил потолков.
– А вы попробуйте! Мне кажется, у вас получится, если вы настоящий колдун.
– Ну, если ты так настаиваешь, – смущенно откашлялся в кулак Абаназар и закрыл глаза, пытаясь припомнить заклинания, соответствующие моменту. Ему даже самому стало любопытно, справится ли он с подобным фронтом работ. – Две ерды и три кирды, а затем перды, берды… Нет! Тырды, берды. – Абаназар медленно воздел руки со скрюченными пальцами. – Полутёрок-молоток – стань, как прежде, потолок!
Дом вздрогнул от фундамента до трубы. Потолок пошел трещинами и чуть просел. На головы людей посыпалась штукатурка, спрессованная временем солома и прочий разный мусор. Переполошенные мухи закружили в воздухе с недовольным гудением.
– Уй-юй, что вы натворили, о несчастный?! – старушка, пригибаясь и прикрывая голову руками, стремглав выскочила в дверь.
Ала ад-Дин заметался по комнате, ища, чем бы подпереть все более проседающий потолок, потом заметил длинную толстую жердь, лежавшую вдоль стены у окна, схватил ее и стремительно подпер ей опасно поскрипывающую несущую балку.
Абаназар продолжал сидеть истуканом, разводя руками и оглядывая потолок широко распахнутыми глазами. Его лицо выражало крайнее непонимание происходящего и даже удивление.
– Нет, все-таки «перды, берды», – пробормотал он, размышляя вслух, и стряхнул с плешивой головы и ушей побелку. – Или это совсем неправильный потолок.
– И это вы называете ремонтом, дядюшка? – подлетел к колдуну Ала ад-Дин, схватил его за грудки и приподнял над полом. – Да за такую работу!..
– Тихо, тихо! – Абаназар, поджимая худые ноги, постарался успокоить взбешенного молодого человека. – Я же сказал, что ни разу в жизни не чинил потолков! Но если ты желаешь, о мой дорогой племянник, то я попробую еще раз!
– Ну уж нет! Я не желаю вовсе остаться без дома.
Ала ад-Дин, превозмогая в себе жгучее желание больно огреть колдуна чем-нибудь тяжелым или выдолбить его тщедушной фигурой выемку в стене, все же отпустил его и брезгливо отряхнул ладони. Абаназар грохнулся на костлявый зад и прижался спиной к деревянному боку сундука, закрываясь руками.
– Прости меня, о племянник, я дам тебе еще денег. Сходи на базар, купи новой одежды и еды, а я пока подумаю, как все поправить, хорошо? – Абаназар выхватил из-под мантии кошель и протянул его дрожащей рукой Ала ад-Дину.
– Хорошо! – Тот порывисто выхватил кошель из пальцев Абаназара. – Но не вздумайте еще что-нибудь попробовать починить без меня!
– Ни-ни! – замахал руками Абаназар. – Да, и прошу тебя, купи мне новые чувяки.
Ала ад-Дин сурово поджал нижнюю челюсть и, не говоря больше ни слова, вышел на двор, где его мать все еще продолжала тихонько причитать, боясь зайти в дом.
– Куда ты, сынок? – вцепилась старушка в Ала ад-Дина, проходящего мимо нее.
– На базар, пойду куплю еды. А вы, мама, чем валяться здесь, лучше проследите, чтобы «дядя» не натворил еще чего-нибудь похлеще.
– О всемогущий Аллах! Умоляю тебя, сынок, не оставляй меня наедине с твоим дядей, – вновь взялась прричитать старушка, раскачиваясь из стороны в сторону. – Я еще не так стара, я жить хочу-у. Ой-ё!
– Да все будет нормально, мама. Только не позволяйте ему колдовать, поняли?
– Да-да, я поняла, все поняла. И откуда он только свалился на наши несчастные головы!
– Я пошел! Крепитесь, мама.
– Сынок! – несчастная старая женщина простерла к сыну руки, но тот только рукой махнул в ответ, приближаясь к калитке.
– Я скоро вернусь! – и зло подумал, выходя со двора на улицу: «Ну, Каззан, ну, Бздын! И это, по-твоему, счастье?»
Ахмед с Максимом все это время крутились поблизости. Ахмед не понимал, на что сдался его бывшему предводителю какой-то глупый мальчишка. Главное, отвязались от этой черной язвы в чалме, так чего же опять к нему клеиться? Однако Максим, похоже, был иного мнения на сей счет. Он каждый раз, едва заслышав чьи-нибудь шаги, подходил к углу дома, за которым скрывались друзья, и осторожно выглядывал из-за него. Время тянулось медленно, ничего не происходило, и Ахмед, порядком измучившись от безделья и ожидания неизвестно чего, не вытерпел.
– Шеф! – дернул он за рукав Максима, когда тот в очередной раз оглядывал улицу и дом Ала ад-Дина. – Чего мы тут ждем?
– Ала ад-Дина или твоего друга. Или обоих вместе.
– Какого еще моего друга?
– Абаназара.
– Этот чирь мне не друг! – взвился Ахмед. – С каким бы удовольствием я его придушил – о, вам этого не понять!
Ахмед выразительно покрутил кулаками одним над другим и оскалился в злорадной ухмылке. Звериные огоньки промелькнули в его глазах.
– Тихо ты, душитель! – шикнул на него Максим. – Еще услышит кто.
– А мне плевать. Пусть все слышат!
– А мне вот не плевать, – прорычал Максим.
– И чего вы так в него, вернее, в обоих вцепились, не возьму в толк? С них даже поиметь нечего: один – нищий бездельник, а другой – бестолковый колдунишка. Который, впрочем, может запросто обратить нас в куриц. Вы хотите стать курицей, шеф?
– Не особенно, знаешь ли, но колдунишка, как ты его назвал, знает, где раздобыть… – Максим вовремя прикусил язык. Он еще не решил, стоит ли рассказывать о лампе Ахмеду. К тому же Максим не без причины подозревал, что отправили его на Восток не просто так, а именно из-за этой проклятой лампы, будь она неладна.
– Раздобыть – что? – заинтересовался Ахмед, от любопытства вытянув шею.
– Так, – пространно отозвался Максим. – В свое время ты все узнаешь.
– Скажите, шеф! – взялся гундосить Ахмед. – Что за тайны такие? Мы же кореша, не в падлу будет сказано.
– Потом! – бросил Максим и замолчал.
– Потом, потом… – разочарованно протянул Ахмед. – Шеф, может ну их обоих, а? У нас куча бабла, то есть звонких динаров, хватит открыть лавку или даже небольшую чайхану. Будем готовить манты… Вы любите манты?
– Нет, не люблю!
– Вы просто не ели настоящих мантов! – мечтательно протянул Ахмед, облизнувшись. – Ведь настоящие манты – это… А шурпа? Шеф, как вы насчет шурпы? Или лагмана? Самбусы? Такие, с горой мяса и курдючным жиром!
Максим почувствовал, как его опять начинает мутить.
– А шашлык? Чего вы молчите, шеф?
– Жду, когда же ты, наконец, закончишь трепаться! – процедил сквозь зубы Максим. – Какой из тебя повар, Ахмед?
– Эх вы, а еще шеф! – обиженно засопел Ахмед. – Да если я захочу… Молчу, молчу. – Он перехватил тяжелый взгляд Максима и сомкнул губы.
Вздохнул. От нечего делать поковырял в ухе пальцем, потом взялся выдергивать волоски из носа, каждый раз долго и тщательно разглядывая добычу. Все это сопровождалось довольно звонкими «тук».