? – окончательно разозлился Максим, дергая ногой.
– Но шеф, бананы растут на пальме, а не на елке. И не трясите меня!
– Это правильные растут на пальме, а такие, как ты, могут расти где угодно. Лезь вверх или падай вниз! – Максима тянуло все ниже и ниже, а толком зацепиться было не за что, и он судорожно соображал, как поступить.
– Но?..
– Ахмед, если ты сейчас же не влезешь наверх, мы упадем, и тогда, клянусь бородой вашего пророка, тебе не поздоровится!
– Я… попробую, шеф!
Максим почувствовал, как Ахмед дернулся и переставил одну руку на голень, еще толчок – и вторая рука ухватилась за ногу чуть выше колена, еще один – и…
– Ай, Ахмед, отпусти! – взвыл Максим дурным голосом. – Отпусти, гад, слышишь! Ох-х…
– Но тогда я упаду! – жалобно прогнусавил Ахмед, лишь сильнее сжимая пальцы.
– Ахмед, ты идиот!!! Отпусти-ы-о-у! Уф-ф!
Сильные пальцы Ахмеда разжались, и Максим почувствовал такое облегчение, которого не испытывал еще никогда в жизни. Он блаженно растянулся на суку во весь рост, в то время как Ахмед каким-то образом умудрился перебраться на сук и теперь висел на нем, болтая ногами.
– Шеф, вы как там? Живы?
– Почти, – слабым голосом произнес Максим. – Ахмед, еще раз такое вытворишь…
– Я случайно, просто больше не за что было держаться, – попытался оправдаться тот и добавил, стараясь усилить эффект: – это как спасительная соломинка.
– В следующий раз пользуйся исключительно своей соломинкой, а мою не трожь, понял?
– Да понял я, понял, – буркнул Ахмед, почесав ногу об ногу. – Вы бы помогли мне забраться, а?
Максим вздохнул, осторожно, чтобы не сверзиться вниз, уселся на суку и помог Ахмеду взобраться, подтягивая его то за рубаху, то за штаны. Одежа на Ахмеде предательски трещала, но пока держалась.
– Уф-ф, спасибо, шеф! Еще бы немного… – выдохнул тот с наигранным облегчением и неловко улыбнулся.
– Угу, спрыгнул бы ты с трех метров вниз и непременно разбился в лепешку. И нечего мне глазки строить, как мадама на Тверской! Мы и так здесь шороху навели. Пошли на крышу, – недовольно проворчал Максим и первым перебрался с одного сука на другой, а оттуда – на крышу дома Ала ад-Дина.
Крышу старого дома обильно иссекла паутина трещин, и у Максима возникли здоровые сомнения, стоит ли ступать на нее вообще. Может, потрескался лишь ее верхний слой? Но кто мог поручиться наверняка? А ну как провалится?
– Шеф, чего вы застряли?
– Я думаю.
– Вы не могли бы думать в другом месте, потому как вас видно за парсанг.
– Тут ты прав, – опомнился Максим и присел на корточки, потом опустился на четвереньки и толкнул крышу руками – вроде бы держит. – Ползи за мной, – приказал он Ахмеду. – И аккуратно – крыша совсем гнилая, может не выдержать.
– Наверное, Абаназар постарался, – предположил Ахмед, вытягиваясь во весь рост на пузе рядом с Максимом.
– Поползли!
Они по-пластунски добрались до закопченного короткого дымохода, из которого вился легкий, едва приметный дымок, и затихли. Из трубы тянуло жаром, запахом зеленого чая и свежих лепешек. И еще затхлостью, какая царит в старых жилищах бедняков. С крыши хорошо просматривался двор дома, вернее, полдвора с садом и калиткой, к которой как раз направлялся Ала ад-Дин, неся в руке мешочек с деньгами.
– Я скоро вернусь! – крикнул он, махнув рукой, отворил калитку и вышел со двора. Калитка захлопнулась, и наступила тишина.
– Неужели ушли? – подумал вслух Ахмед.
– Тш-ш! – зашипел Максим, приложив палец к губам, и вновь припал ухом к трубе.
Внизу кто-то возился, чем-то шуршал и тихонько напевал. Голос был мужской.
– Абаназар! – прошептал догадливый Ахмед, но вновь замолк, сжавшись под суровым взглядом Максима.
Максим осторожно заглянул в широкое отверстие дымохода. Труба оказалась совсем короткой, и через нее была видна комната внизу, большая ее часть. В комнате царил невероятный разгром, а у сундука, лицом к нему, сидел колдун. Максиму он был виден вполоборота. Больше никого в комнате не было.
Абаназар занимался довольно странным делом. Он примеривал оторванные от шляпы пейсы к своему лицу и при этом тихонько напевал. На сундуке перед ним, прислоненная к стене, стояла начищенная до блеска медная тарелка – эдакое зеркало. Колдун поплевал на пейсы, приклеил их себе над верхней губой и сразу стал похож на унылого запорожского казака. Вдосталь налюбовавшись в импровизированное зеркало на результат своих стараний, Абаназар отодрал «усы» и пришлепнул их на лысые надбровные дуги. Теперь из тарелки на него глядела иссушенная временем мумия шаолиньского монаха. Абаназар довольно заухал и покрутил головой – новые брови пришлись ему по вкусу.
Максим с трудом сдержал рвавшийся наружу смешок, прочистил горло и приблизил к трубе губы.
– О грязный колдун с дивными бровями, открой мне тайну! – загудел он замогильным голосом.
Абаназар подпрыгнул на курпаче и испуганно закрутил головой в поисках говорящего. Завитые брови захлестали его по лицу.
– Кто, кто здесь?
– Открой тайну! – продолжал гнуть свое Максим. Ахмед злорадно хихикнул рядом, прикрыв ладонью рот.
– Ка… кую тайну? – сглотнул перепуганный Абаназар, вскочив на ноги. – Это ты, гнусный предатель Каззан?
– А при чем тут я? – раздался в комнате совсем другой голос. – Чуть что – сразу Каззан. Сам разбирайся со своими тайнами и проблемами.
– Тайну, открой тайну! – надрывно гудел в трубу Максим.
– Да какую тайну? – потряс руками Абаназар.
– Та-айну золото-ого клю-учика-а! – не стерпев, пошутил Максим.
– Какого еще ключика? Нет у меня никакого ключика! Кто ты? Покажись сейчас же! – Абаназар грохнул кулаком по крышке сундука, несколько придя в себя. Медная тарелка скатилась на пол и загрохотала. Колдун потряс ушибленный кулак.
– Тайну, открой тайну!
– Ха, ха-ха-ха, – загоготал невидимый Каззан, подливая масла в огонь.
– Заткнись!!! – схватился за голову Абаназар и заметался по комнате. – Оставьте меня в покое! Нет у меня никакой тайны!
– Хи, хи-хи-хи.
– Есть у тебя тайна – тайна… – но договорить Максим не успел.
Абанараз, наматывавший круги по комнате, случайно зацепился ногой за подпорку, установленную Ала ад-Дином, и растянулся на полу. Подпорка, скрежеща, сместилась, потом еще и еще. Потолок вновь затрещал, проседая. Максим с Ахмедом, почуяв, как под ними дрогнула крыша, распластались на ней и затаили дыхание. Подпорка рывком ушла в сторону и огрела по спине Абаназара. Тот вскочил, будто ошпаренный, и бросился к двери, которую сильно перекосило и заклинило. Колдун, вереща и размахивая бровями, без толку дергал на себя ручку, но дверь не поддавалась. Потолок вновь затрещал, прогибаясь, с него большими кусками посыпалась штукатурка. И тут не выдержал Ахмед.
– Линяем, шеф!
Он вскочил на ноги и бросился к тутовнику, и его бегство оказалось последней каплей. Ужасающий грохот слился с криком двух людей. Крыша провалилась, и Максим с Ахмедом полетели вниз.
Максим упал на стопку курпачей, и его завалило кусками спрессованной соломы и глины и обильно осыпало штукатуркой. Ахмеду повезло меньше. Тот угодил прямо в очаг с горящими поленьями, из которого давно никто не выгребал золу и угли. Перевернув котелок с кипящей водой, Ахмед грохнулся прямо в кострище; вода, выплеснувшись из котелка, обратилась в пар и подняла в воздух золу. Горящие сучья полетели во все стороны.
– А-а-а, – завизжал Ахмед, почуяв жгучую боль, выскочил из остатков очага и, хлопая себя руками по занявшимся на заду штанам, закружил по комнате.
Зрелище это могло повергнуть в благоговейный ужас самого неустрашимого, и было отчего! Мечущийся по комнате абсолютно черный то ли человек, то ли дэв, хлопал руками, словно крыльями, а пламя на его спине и на том, что пониже ее, напоминало красный, бьющийся на ветру плащ. Абаназар не причислял себя к неустрашимым, и потому сошел с лица, сполз по двери на пол и принялся грызть ногти, стуча зубами. И тут из-под груды обломков выбрался совершенно белый Максим.
– Уф-ф! – сказал он, с трудом разгибаясь и держась за поясницу, и уставился на Абаназара круглыми, излучающими миролюбие глазами. Рот его растянулся в дружелюбной улыбке; в пламени мечущегося с дикими воплями по комнате Ахмеда блеснули безупречно-белые зубы.
– Ай! – вскрикнул Абаназар и обмяк, закрыв глаза. Руки его безвольно обвисли, ноги вытянулись, а подбородок удобно устроился на впалой груди.
Максим только плечами пожал, раскидал ногами глиняное крошево и устремился к обезумевшему от боли и страха Ахмеду. Перехватив его на очередном круге, Максим повалил друга, накинул ему на спину курпачу и принялся хлопать по ней руками.
– О-о-о! – донесся из-под курпачи вздох облегчения. – Спасибо вам, шеф! Если бы не вы…
– Если бы не ты, ничего этого вообще не было! – устало сказал Максим. – За каким дэвом тебе приспичило бегать по крыше?
– Простите, но я испугался. – Ахмед выбрался из-под курпачи и утер черный нос. Рубаха и штаны на нем все еще дымились. – А с ним чего? – кивнул он на колдуна.
– Шок. Ты вообще себя видел? Тут любой ласты двинет.
– А чего сразу я? Может, он вас испугался, – обиделся Ахмед.
– Ладно, неважно, – отмахнулся Максим. – Делать-то что будем?
Он оглядел комнату, огромную дыру в потолке, сквозь которую виднелось безоблачное синее небо, и перевел взгляд на колдуна, подпиравшего собой заклиненную перекошенную дверь.
– Ноги нужно делать, вот чего! И чем быстрее, тем лучше, – предложил Ахмед, оглядывая себя с ног до головы.
– Мысль, конечно, правильная, – призадумался Максим. В дверь кто-то настойчиво скребся. Похоже, мать Ала ад-Дина никак не решалась заглянуть внутрь, да и вряд ли ей удалось бы это сделать. – Но воспользуемся ситуацией. Ведь мы так и не узнали про тайну.
– Кстати, а про какой ключик вы спрашивали у старого осла? – дернул подбородком Ахмед в сторону пребывающего в беспамятстве Абаназара.