– Нет, когда мой желудок переваривает воздух. – И как бы в доказательство его слов желудок издал призывное урчание.
– Скажи своему бездонному брюху, чтобы оно заткнулось на время, – прорычал сквозь зубы Максим. – У нас дела.
– Какие еще дела? – обиженно надулся Ахмед.
– А ты глаза разуй и посмотри во-он туда, – указал Максим на двух мужчин, бредущих по направлению ворот.
– Абаназар! – воскликнул Ахмед, хлопнув себя по коленкам.
– Он самый. С «племянником». Быстро идем за ними!
– Да куда они денутся? Может, сначала перекусим чем-ни?..
Максим, не говоря ни слова, сунул под нос Ахмеду кулак, и тот невольно сдался.
– Так бы сразу и сказали. А далеко идти? В смысле, я хотел спросить: может быть, водой запасемся, а?
– Дельная мысль. Организуй по-быстрому, а я пока послежу за ними.
Максим протянул другу динар – меньше просто не было.
– Хорошо, я быстро, – подхватился Ахмед и умчался в сторону базара.
– Зря я ему столько денег дал, – запоздало подумал Максим, вышагивая в некотором отдалении за стариком и юношей. – Ведь все на свою бездонную утробу спустит, как пить дать!
Максиму, разумеется, было жаль вовсе не денег и не еды для Ахмеда – жалко было впустую потраченного времени.
Глава 10. Хочу – не хочу
– О дочь наша, Будур! – Султан вскочил с трона и поспешил навстречу вошедшей в залу девушке. – Где ты была?
– Я… – подтягивая сползающие штаны, начала было Будур.
– О всемогущий Аллах, в каком ты виде? – всплеснул руками султан.
– Я…
– Опять твой оборванец? Ты сбежала к нему, признавайся, негодная! – топнул ногой султан. – Сбежала, оставив свои одежды и обрушив на нас мусор и драные вонючие курпачи. Бр-р!
– Но…
– Вот что значит связаться с оборванцем! Родного отца побить камнями, ай-яй! – укоризненно покачал головой султан. – Почему ты молчишь, отвечай нам!
– Отец…
– Что? Что отец? Сбегает, прости Аллах, раздетая и является домой под вечер в каком-то рванье! Не-ет, мы этого так не оставим, – погрозил пальцем султан. – Это выше наших сил, так и знай. Замуж! За первого встречного! И не вздумай нам возражать!
– За первого? – почему-то обрадовалась Будур. – О отец, благодарю вас!
– Нет-нет, мы оговорились, помутнение от гнева! – протестующе замахал руками султан, запоздало сообразив, что ляпнул несуразность. – И не вздумай перечить нам!
– А…
– Постой, постой. – Султан повнимательнее пригляделся к одежде дочери. – Нам кажется знакомым пояс. И штаны… Халат! – заметил он вываленный в пыли халат, который угодливо протягивал ему стражник, приведший принцессу во дворец. – Наш любимый халат! Что ты сотворила с ним? – застонал султан, ударив себя кулаками по голове, отчего богатая чалма примялась и стала похожа на сплющенный, скошенный набок минарет.
– Я не…
– Значит, ты! – Султан упер пылающий гневом взгляд в побледневшего еще больше стражника. – Ты, о злобная собака, осмелился сотворить с нашим халатом подобное! Как, как ты решился на такое, мы тебя спрашиваем?
– О повелитель! – Ноги стражника подкосились, и он растянулся на халате, который случайно подмял под себя. – Это не я, клянусь Аллахом! Он упал… сам… вместе с… с вашей до… дочерью. И чуть-чуть запы… пылился, – пролепетал насмерть перепуганный Карим.
– Что-о?! Ты еще запираться и непочтительно мять мой халат?
– Я все вы… вытряхну, выколочу, вычищу. – Карим, сглотнув, принялся дубасить что есть мочи халат повелителя. – Вот смотрите, он уже как новый!
От усердия Карима поднялись клубы пыли.
– А-апчхи! – сказал султан и утер нос. – Ах ты, разбойник, как ты смеешь колотить наш дорогой халат?!
– Нет-нет, что вы, о всеми… милостивейший су… султан – Язык у Карима уже изрядно заплетался. – Я его чищу. Вот, извольте взглянуть. – Стражник неловко наступил коленом на халат, потянул за рукав и…
Тр-рах!
Сердце у султана екнуло, и он начал хватать ртом воздух, держась рукой за грудь. В зале повисла гробовая тишина. Притихли все: визири, советники, прихлебатели, слуги стали еще молчаливее, а мухи застыли там, где сидели, боясь шевельнуть крыльями и лапками. Карим же озадаченно взирал на оторванный рукав, покачивающийся в его руке, и все пытался сообразить, как могла случиться подобная неприятность.
Немая сцена продолжалась недолго. Султан довольно быстро пришел в себя, прикрыл глаза ладонью, чтобы не видеть изувеченный халат и произнес слабым голосом:
– Палача… Позовите палача. Ох, нам плохо!
– Палача? – удивился Карим, оглядываясь вокруг и явно не понимая, что происходит. По его простоватому лицу блуждала слабая недоуменная улыбка. – Зачем палача? Может, лекаря?
– Да-да, конечно же, лекаря, – согласно качнул головой султан, и Карим расцвел: надо же, как удачно все обернулось – угодил самому повелителю. – А проклятому истязателю халатов – палача, – добавил султан и отвернулся. – Уберите его!
– Ай! – только и успел вскрикнуть Карим, как двое здоровенных стражников из личной охраны повелителя схватили Карима за ноги и поволокли к выходу из залы.
– И это тоже уберите, – указал султан дрожащим пальцем на остатки халата. – Мы не можем на такое смотреть, у нас слабое сердце.
Халат мгновенно исчез, словно по мановению руки, и султан с глубоким облегчением отнял ладонь от глаз.
– Ну вот, другое дело! – заулыбался он. – А ты, дочь наша, немедленно ступай к себе, вымойся и прими подобающий вид! Мы придем проверить, – пригрозил султан. – Да, и не вздумай снова сбежать!
Будур только фыркнула, развернулась, взмахнув косами и отцовскими штанами, и гордо удалилась в свои покои в окружении охающих и ахающих рабынь.
Ала ад-Дин с колдуном, выйдя из городских ворот, прибавили шагу и направились прочь от города. Уже порядком умаявшийся от долгой ходьбы, Максим едва поспевал за ними следом. Еще бы – битых полдня на ногах, тем более с непривычки! Но торопиться, впрочем, особо было некуда. Плоская, чуть холмистая равнина стелилась перед ним во всю ширь, и деться двоим путникам на ней просто некуда – они, словно две вишенки на медовой слоеной лепешке… Тьфу-ты, ну при чем здесь лепешка и тем более вишенки! А все желудочно-озабоченный Ахмед! Хотя перекусить, конечно, не помешало бы. И куда только он запропастился?
Максим обернулся назад, прикрыв ладонью глаза от жгучих лучей полуденного солнца. Высокая городская стена за полчаса ходьбы уже успела превратиться в невысокую изгородь с игрушечными воротцами, однако Ахмеда видно не было.
«Дернул же меня черт послать этого дурня за водой», – про себя ворчливо заметил Максим и заковылял дальше по раскаленной земле, спотыкаясь о неровности и вдыхая душный, обжигающий легкие воздух.
Колдун с мальчишкой за то время, что Максим потратил на выглядывание Ахмеда, уже порядком отдалились от него, и теперь едва угадывались в клубящемся над иссушенной землей мареве. Пришлось поднажать, чтобы не потерять их из виду. Бредя по раскаленной равнине, Максим все пытался сообразить: ладно Ала ад-Дин, но откуда столько энергии в тщедушном старикашке? Ведь без году двести лет, а шпарит по жаре, словно молодая серна на случку, и даже не споткнется!
«А может, ну их к чертям собачьим? Кто знает, куда их понесла нелегкая. Возможно, колдун потащил мальчишку в свои развалины помочь перетащить уцелевшее барахло, а может, еще по какой надобности. Впрочем, что там могло уцелеть после такого взрыва? Шарахнуло-то – мама не горюй!» – Максим попытался сплюнуть, но из этого ничего не вышло – во рту было сухо, будто в давно пересохшем колодце. Он остановился. Голова кружилась от жары, того и гляди из ушей пар повалит.
– Эй, шеф! Эгей!!! – донеслось откуда-то справа. – Шеф!
– Ну наконец-то! – зло скрипнул зубами Максим, оборачиваясь на голос. Счастливый Ахмед скачками приближался невесть откуда. В руках он тащил две тыквы с водой и полный узелок. – Отвечай, нехороший человек: где ты пропадал столько времени?
– Так вы же не сказали, куда идете, – удивился Ахмед, останавливаясь и переводя дух. – Я туда, сюда – нет вас. Думал и вовсе не сыщу.
– А я, по-твоему, должен знать, куда тех двоих шайтан понес? – зло прорычал Максим и вырвал из руки Ахмеда одну из тыкв. – Дай сюда! Послал за водой, так шляется неизвестно где столько времени.
– И вовсе я не шлялся, – немного обиделся Ахмед за совершенно незаслуженный выговор и поправил тюбетейку. – А вы бы могли рукой махнуть, между прочим.
– Не мог! – огрызнулся Максим, зубами выдирая из горлышка тыквы затычку.
– Я на всякий пожарный побольше воды взял. Я же знаю, как вы пьете. Как вер…
Максим окатил Ахмеда ледяным взглядом, и тот примолк. Приложив горлышко тыквы к губам, Максим запрокинул голову, кадык его заходил ходуном. Гулко сопя, Максим гулко глотал тепловатую невкусную воду. Ахмед словно завороженный наблюдал за ним, не понимая, как можно испытывать подобную жажду спустя всего каких-то полчаса или чуть более того.
– Хорошо! – Максим наконец оторвался от тыквы, в которой осталась едва ли половина воды, и утер губы ладонью. – Чего смотришь? Я же ничего не говорю, когда вы чаем заправляетесь, как «Ягуар» бензином.
– Чай – дело другое, – оскалился Ахмед.
– Разумеется: он сухой, и его грызть надо. Пошли! – Максим махнул рукой и зашагал следом за растворившимися в знойном воздухе Ала ад-Дином с колдуном.
– Шеф, а куда мы идем?
Ахмед нагнал Максима и затопал рядом, помахивая узелком, из которого тянуло шашлычным духом, но при воспоминании о застывшем на зубах жире, Максима немного замутило, и есть вовсе расхотелось.
– Туда, – неопределенно мотнул он головой.
– А что там?
– Да откуда же я знаю!
– Как? Вы не знаете? – почему-то испугался Ахмед. – А вдруг там… ну не знаю… этот ваш ягуар. С бен-зи-ном. Кстати, шеф, а что такое бен-зин?
– Такая огненная вода, Ей эти, как их… шайтан-арбы заправляют, чтоб сами ездили.
– Как так?
– А вот так: др-р, др-р, др-р, – показал рукой Максим.