– Ну-ну, Ахмед. Кончай уже нюни распускать. – Максим протянул руку и сочувственно похлопал Ахмеда по плечу. – Но ведь теперь-то у тебя, я вижу, все отлично. За ум взялся, лампами вот торгуешь.
– Да чтоб их шайтан пожрал, эти проклятые лампы! – Ахмед в сердцах пихнул локтем подставку с лампами, прислоненную к топчану. Лампы тихонько звякнули. – Ненавижу! Во где уже все сидит! – полоснул он пальцами по горлу. – И лампы, и магрибинец – старый плешивый верблюд!
– Постой, постой, – остановил его Максим, чувствуя, как некое воспоминание шевельнулось у него в голове, породив недоброе предчувствие. – Какой еще магрибинец?
– Да колдун, чтоб его верблюд последний расцеловал вон куда с его лампами и джиннами, – взмахнул руками Ахмед и сник, сложив руки на коленях, что выглядывали в прорехи заношенных штанов. – Ох, боюсь я его.
– Чего так?
– Страшный он человек. Не так зубом цыкнет – и все, откукарекался куренок.
– В чем проблема? Возьми да и уйди от него, – пожал плечами Максим.
– Уйди… – Ахмед нервно стряхнул хлебные крошки со штанины и задумчиво разгладил ее. – Он так уйдет, если узнает. Везде отыщет и руки с ногами местами поменяет.
– Сдался ты ему по большому-то счету, – хмыкнул Максим, жуя отломанный кусочек свежей, пахнущей углем лепешки, каких в его времени днем с огнем не сыщешь.
– Я пробовал. Он настиг меня и пригрозил. О-хо-хо…
– Ладно, не отчаивайся. Что-нибудь придумаем, – попытался приободрить Ахмеда Максим, но тот только рукой махнул.
– А-а-а. Ничего из этого не выйдет. Я…
– Вот ты где! А я тебя по всему городу ищу!
Ахмед вздрогнул и медленно обернулся ко входу в чайхану. В узких дверях стоял высокий молодой человек, вертя на пальце лампу. Он сделал несколько шагов к топчану и навис над присмиревшим торговцем «волшебными» лампами.
– Я это… – сглотнул Ахмед, вжимаясь спиной в перильца топчана. – Того… Вот! – он никак не мог припомнить, продавал ли лампу этому довольно плечистому человеку или нет – мало ли их было таких. Неужели один из недовольных клиентов?
– Делать мне больше нечего, как бегать за тобой, – растягивая слова, произнес молодой человек и сунул под нос Ахмеду лампу. – Твоя?
– Да, то есть… нет… я не знаю, – пролепетал, бледнея на глазах, Ахмед и еще дальше отодвинулся от молодого человека.
– Твоя, твоя. Забирай! – Юноша бросил лампу на колени Ахмеду, но тот отпихнул ее, словно она была раскаленной.
– Она не моя! Конечно, не моя. Ты ошибся!
– Вот ненормальный, – хмыкнул молодой человек, упирая руки в бока. – Сам обронил, и говорит, что не его. Растяпа бестолковый. В первый раз такое вижу, клянусь всевышним!
– Обронил? – Лицо у Ахмеда вытянулось, и он шустро полез через перильца пересчитывать лампы. – Одна, две, три, пять. Моя! Ох, спасибо тебе. – Ахмед выдавил вымученную улыбку.
– Не за что. Слушай, а почем твои лампы? Я бы купил одну.
– Тысяча динар! – заученно, по привычке ляпнул Ахмед.
– Да ты в своем уме? – покрутил у виска пальцем молодой человек.
– В своем, в своем. Она… – Но тут Ахмед спохватился. В чайхане нести вздор про лампы с джиннами не хотелось. Он и так здесь порядком «засветился». Ахмед соображал, как бы побыстрее отделаться от назойливого, пусть и честного юноши. – Э-э, забирай так, – махнул он рукой, и народ мгновенно отвернулся, утеряв интерес к происходящему и продолжив прерванные трапезы.
– Ты точно не в своем уме, – повел головой молодой человек. – Вещь-то хорошая, денег стоит.
– А ты уже отработал. Когда вернул ее, – быстро нашелся Ахмед.
– Да?
– Точно тебе говорю. Она твоя.
Ахмед подхватил с дастархана лампу и кинул ее молодому человеку, Тот ловко поймал лампу пальцами и повертел, разглядывая.
«Этот босяк все равно ничего не знает о свойствах лампы, так что и бояться нечего», – решил Ахмед. Ведь чтобы явился джинн, нужно было трижды потереть чеканку на внутренней стороне ручке, но откуда наивному юноше додуматься до подобного.
– Вот, спасибо! – Молодой человек развернулся и затопал к двери.
– Иди, иди, добрый человек. Да пребудет с тобой милость Аллаха!.. Фу-у! – Ахмед утер воображаемый пот со лба. – Чуть не погорел на фуфле. Не поверите, шеф, мне еще так страшно никогда не было!
– Ничего не понял, – честно признался Махсум. – У тебя что, товар не сертифицированный или лицензия просроченная?
– Серти… что? – похлопал глазами Ахмед.
– Ну, лампы там китайские, ширпотреб, некондиция. Вот шайтан, как же тебе объяснить-то?
– Нет, лампы нормальные, наши, – дотумкал наконец Ахмед, о чем толкует Максим. – Только вот содержимое не того… – неопределенно повертел он пальцами.
– Чего – не того?
– В том-то и дело, что ничего, – загадочно вздохнул Ахмед, не решаясь посвятить Максима в аферу с джиннами. А ну как Абаназар пронюхает. – Совсем ничего.
– Ой, Ахмед, – прищурив один глаз, Максим погрозил Ахмеду пальцем. – Опять в какую-то аферу влез.
– Это не я! Это все он, он! – затараторил Ахмед, не выдержав нервного напряжения, рванул рубаху на груди и быстро зашептал, наклонившись вперед. – Проклятый магрибинец придумал глупость с кольцом и с лампами, чтоб ему, заразе такой, на сковородке в аду джигу отплясывать!
– Кольцо? Джинн? – вскинул брови Максим. – Ничего не понимаю. Да расскажи ты толком уже!
– Ну, слушайте.
Ахмед затравленно огляделся по сторонам и быстро зашептал Максиму почти в самое ухо.
Глава 2. Принцесса Бадр Аль-Будур
Не ведаю, кому вздумалось опорочить честное имя Ала ад-Дина, но скажу, что юноша никогда не был вором – это также верно, как то, что солнце по милости Аллаха восходит на востоке и заходит на западе. Да, Ала ад-Дин был несколько ленив и простоват, но при этом являл собою честнейшего человека, не укравшего за всю свою жизнь и медной монеты. Да и мыслей подобных в голове юноши не возникало. Ну как можно, скажите на милость, украсть чужое, заработанное тяжким трудом? Хотя Ала ад-Дин всей душой и завидовал богачам, швыряющим золотые монеты направо и налево, и никак не мог взять в толк, откуда у них столько денег, когда остальной люд чахнет от нищеты и голода, трудясь, не разгибая спины, день-деньской. Но широкая душа юноши была светла и мечтательна, а потому, если он и завидовал кому, то разве что белой завистью.
Нужно сказать, его престарелая мать выбивалась из сил, чтобы прокормить себя и непутевого сына, не желавшего жить честным ремеслом и питавшего глупые надежды внезапно разбогатеть, не ударив палец о палец. Все, чем занимался Ала ад-Дин, так это игра на петушиных боях или в кости, где ему редко, но все же везло, хотя чаще он все-таки проигрывал. Еще привлекали юношу книги. Они таили в себе удивительные прекрасные миры. В них Ала ад-Дин открывал для себя далекие дивные страны и невероятные приключения героев древности, сказочных и неведомых существ, которых никто никогда в глаза не видывал, постигал любовь и добро. Все в книгах было не так, как в жизни, и мечтательный Ала ад-Дин желал всей душой попасть хотя бы в одну из сказочных историй, прочитанных им. Но миры эти оставались для него столь же недосягаемы, как и надежда несказанно разбогатеть в один прекрасный день. Увы! Все это были лишь мечты.
Но сегодня Ала ад-Дину повезло. На петушиных боях он выиграл целых четыре медных монеты, да еще и новенькую лампу подарили. Старая совсем уж пришла в негодность – вот мама-то обрадуется! Да, но не мешало бы еще прикупить масла для лампы. Дома, насколько знал Ала ад-Дин, масло давно закончилось. Да и мука подходила к концу, а уж о мясе Ала ад-Дин и не помышлял вовсе.
Бредя меж базарных лотков, Ала ад-Дин старательно зажимал нос, чтобы не слышать чудных запахов свежеиспеченного хлеба, лагмана или шашлыка. От них у него тут же начинало урчать в животе и неудержимо текли слюньки. Можно было, разумеется, купить одну палочку шашлыка – стоила он всего две монеты, – но тогда не хватит ни на масло, ни на муку, и завтра просто не из чего будет печь лепешки. В этом случае Ала ад-Дину волей-неволей придется пойти работать носильщиком или зазывалой. Плохо было и то и другое. От таскания тяжеленных тюков с товарами к концу дня разламывалась спина, а от надрывного крика Ала ад-Дин к вечеру только сипел и не мог толком произнести ни единого слова. А платили за все это жалкие три-пять монет.
– Шашлык, отличный шашлык! – нахваливал свою стряпню шашлычник на углу одной из лавчонок. – Уважаемый, не проходите мимо. Покушайте, прошу вас, не пожалеете!.. О Аллах, пошел прочь! Будет еще всякий оборванец нюхать мой прекрасный шашлык своим противным носом!
– Фрукты, овощи, зелень! Спелые помидоры, ароматные огурцы, инжир – нежный как поцелую красавицы! Все свежее, только с огорода. Вот, попробуйте, уважаемый! Куда вы, эй? Попробуй, кому говорю!..
– Плов, отменный жирный плов! С бараниной, айвой и нутом! Пальчики оближешь! Эй, убери свои лапы – сначала заплати, а потом облизывай!..
– Халаты, штаны! Эй, парень, штаны не нужны? Сам ты «женский» – это мода такая!.. Узко ему, видишь ли, и с розочками!..
– Чувяки, крепкие чувяки! Сносу нет… Где дырочка? Какая дырочка? А ну, иди отсюда, презренный привереда! Дырочка… Фасон такой, летний!..
Ала ад-Дин только крепче сжимал челюсти, отворачивался и шел дальше вдоль торговых рядов, выискивая глазами нужное ему. Купить хотелось все, но он стойко противился искусам, с трудом отводя глаза от прилавков. И вдруг, случайно, скосив глаза на очередной прилавок со сладостями, он зацепил кого-то из прохожих плечом.
– Ох! – быстро развернулся Ала ад-Дин. – Простите, уважаемый… ая. С вами все в порядке? – Ала ад-Дин подбежал, помогая подняться с колена молодой девушке, чье лицо наполовину скрывал никаб.
– Идиот! Куда летишь как угорелый? Глаза, что ли, дома оставил? – выпалила девушка, сверкнув прекрасными очами и нахмурив насурьмленные брови.
– Зачем так сердиться, уважаемая? Я же извинился, – надулся Ала ад-Дин.