– Накрыл меня. Кто, я спрашиваю?
– Я, колдун.
– Не стоило! – буркнул Абаназар.
– Я думал, ты скажешь «спасибо».
– Перебьешься! – грубо ответил Абаназар и, подтянув к себе балахон, внимательно оглядел его.
Несколько горелых дыр на спине, а так ничего, сойдет. Можно, конечно, поколдовать, чтобы дыры затянулись, а вдруг наоборот хуже станет? Или балахон и вовсе превратится неизвестно во что? Нет, рисковать не стоило. Абаназар поспешно набросил балахон на себя, но теплее стало ненамного – через дыры на спине все равно тянуло холодом.
В голове шумело, в пересохшем рту распухший шершавый язык прилип к гортани. Невыносимо хотелось пить.
Абаназар ногой подкатил к себе кувшин, поболтал его и заглянул в горлышко. Вина больше не осталось. Отбросив кувшин, колдун с трудом поднялся на ноги и уставился на ифритов.
Те притихли.
– Эй вы!
– Чего тебе еще, колдун? – спросил правый.
– Я хочу пить. Дай мне воды!
– Не положено, – заученно отозвался левый.
– Как? Ты опять? Опять, да? – взъярился Абаназар.
– А ты не можешь сам наколдовать? – спросил правый.
– Не твое дело, ифритская морда! – огрызнулся Абаназар, сжимая кулаки. – Дай мне пить!
– А ты не будешь больше кусаться? – спросил левый.
– Буду! Если не дашь воды.
– На, только отвяжись от нас, проклятый колдун.
Правый ифрит взмахнул факелом, и перед Абаназаром в воздухе завис кувшин. Колдун вцепился в него и попытался подтянуть к себе, но кувшин не поддавался, словно был прикован к своему месту невидимыми глазу оковами. Абаназар дернул посильнее за ручки, потом повис на кувшине и затряс ногами. Кувшин висел на месте, будто издевался над Абаназаром, и поддаваться, судя по всему, не собирался. Тогда Абаназар решил забраться на него сверху, но только взмок от натуги.
– Эй, паршивый ифрит! Ты что сотворил с кувшином? – заорал Абаназар, плюнув на пустые потуги добраться до воды. – Дай мне сей же час напиться или я не знаю, что с тобой сотворю!
– Ха, хвастливый колдунишка, – загоготал правый ифрит. – Ты не можешь справиться с каким-то кувшином, так куда тебе тягаться с нами.
– Ты, ты!.. – Колдун затряс кулаками и собрался было броситься на ифритов вновь, но те предупредительно выставили перед собой острые сабли. – Ладно, посмотрим еще, чья возьмет, – прорычал Абаназар и повернулся к кувшину, потом что-то забормотал и завертел руками, но кувшин остался глух к его заклинаниям.
– Ха, ха-ха!
– Молчи, паршивый сгусток огня! – прошипел Абаназар и по новой взялся за колдовство. Кувшин дрогнул и начал раскачиваться из стороны в сторону.
Ифриты притихли.
– Бербеды, мербеды, эй, кувшин, дай воды! – гаркнул во всю глотку Абаназар концовку заклинания. Кувшин резко остановился и вдруг опрокинулся на голову колдуну. Абаназара с ног до головы окатило ледяной водой, но тот все же успел сделать несколько жадных глотков. – Ха, видели, как я его? – победно уставился колдун на ифритов.
– Видели, колдун, – дружно ответили ифриты. Похоже, они все-таки недооценили старого колдуна.
– Вот так! – показал им Абаназар язык, стянул с себя балахон и взялся его отжимать. – Эти еще не выходили?
– Нет, колдун.
– Когда выйдут – разбудите! – Абаназар встряхнул хламиду, и та с треском развалилась на куски. – А, чтоб тебя шайтан побрал, гнусная ты тряпка!
Он бросил обрывки материи на землю и принялся их неистово топтать. Потом улегся на них – так теплее, – закутался как мог, подложил под голову кулак и захрапел.
– Страшный человек, – тихо произнес правый ифрит.
– И не говори, брат, – отозвался левый.
– Заколдованный мной кувшин своротил!
– Ага! А если он нас так?
– Лучше молчи, а то накаркаешь еще.
– И то верно. Эх, скотская у нас работа.
– Не то слово, брат, – тихонько, в кулак, вздохнул правый. – Да когда же они наконец выйдут? Сил моих больше нет!
– Терпи брат.
– Да терплю я, терплю! Пойду лучше колдуна укрою, а то еще от холода, неровен час, проснется.
– Ты прав. Лучше укрой.
– А все-таки жаль его.
– Его? Ты с ума сошел, брат?
– Жалкий он какой-то, одинокий.
– Ха, может, себе его возьмешь?
– Да на кой он мне сдался, шайтан его раздери?! Корми его, пои. А ну как загрызет?
– Вот то-то и оно, брат, то-то и оно…
Глава 14. Трах-тебедох
– Сте-епь да сте-епь круго-ом, – тянул Максим, сидя на полу посреди пещеры, раскачиваясь из стороны в сторону и не сводя глаз с одной, известной только ему, точки на противоположной стене.
– Шеф, ну хватит вам уже, – кружил вокруг него Ахмед, не зная, как подступиться к Максиму. – Какая еще степь, мы ведь в пещере! Вот, видите?
– Пу-уть дале-ок лежи-ит, – продолжал гнуть свое Максим, дирижируя себе волшебной палочкой.
– Шеф, кончайте меня пугать – это уже не смешно, в самом деле! Какой еще путь, куда?
– В той степи-и глухо-ой.
– Саид, чего ты стоишь, как чемодан на паперти? Сделай же что-нибудь! – кинулся Ахмед к бывшему соратнику.
– Говорил же: чужая магия, ничего не выйдет, – только и пожал плечами Саид.
– По-омира-ал ямщи-ик! – повысил голос Максим.
– Нет, шеф!!! Не надо! – замахал руками Ахмед. – Эх ты, – бросил он Саиду, – балда в носочках. Видишь, что ты натворил.
– А чего я такого сказал? – набычился Саид. – Правду сказал, как есть.
– Или замерзал? – Максим вопросительно уставился в потолок. – Да, все-таки замерзал. В то-ой степи-и глухо-ой…
– Шеф, да что с вами такое? Я вас просто не узнаю! – рявкнул Ахмед. – Ну не получилось – что за беда? Попробуйте еще раз.
– Да пожалуйста! – откликнулся на этот раз Максим. – Ала ад-Дину – эскимо в шоколаде, – вяло повел палочкой Максим.
Чпок!
В руках онемевшего Ала ад-Дина возникло мороженое в бумажной обертке. Юноша обнюхал сверток, лизнул его и поморщился.
– Невкусно. И он… оно холодное.
– Конечно, холодное – это же мороженое. И бумажку сними, тогда вкуснее будет, – бесцветным голосом пояснил Максим.
– Да? – Ала ад-Дин двумя пальчиками развернул бумажку и лизнул. – М-м, и вправду вкусно! Но почему оно все-таки холодное?
Его вопрос остался без ответа.
– Так, что еще? – продолжал Максим. – Саиду – набор вязальных спиц и крючков для макраме.
Дзинь!
В руке ошарашенного разбойника-экскурсовода возник увесистый позвякивающий сверток. Саид облизнул губы, дрожащим крюком развернул подарок, и глаза бывшего разбойника поползли на лоб от восхищения.
– Ух, спасибо, шеф! – прижал он сверток к груди. – Я никогда этого не забуду!
– Да на здоровье, – буркнул Максим. – И Ахмеду – букет.
Хлоп!
Лицо несчастного Ахмеда стало унылым и крайне недовольный. Казалось, еще немного, и тот разревется.
– Букет, букет! Этому – холодное эс-ки-мо, тому – спицы, а мне? Опять букет? Между прочим, уже пятый!
– Ты же, вроде, любил цветы? – вопросительно уставился на него Максим.
– Я их ненавижу! Уже! – рассвирепел Ахмед, бросил на пол букет гладиолусов и принялся неистово топтать ногами. – И вообще, то был не я! Цветы у нас любил Хабиб-ако. Как не найдет где, так все разглядывает и нюхает, да простит Аллах его прегрешения!
– Да, да, извини. Вот тебе тоже эскимо, только не злись.
Чпок!
– Ух ты, спасибо, шеф!
– А мне – домой! – взмах палочки и… – Сте-епь да сте-епь круго-ом…
– Послушайте, шеф, чего вам домой вдруг приспичило? – похрустывая шоколадной корочкой и млея от удовольствия, заметил Ахмед. – У вас теперь палочка есть, вы все можете, даже эс-ки-мо!
– Могу, Ахмед, я все могу. Даже могу из тебя балерину сделать.
– Это как? – заинтересовался Ахмед, даже перестав лизать неведомое лакомство.
– А вот так! – взмахнул палочкой Максим.
Ахмеда крутануло на месте, эскимо слетело с палочки и шмякнулось на пол, а через секунду глазам всех присутствующих предстал обновленный Ахмед в балетной пачке, пуантах и с диадемой на лысой голове вместо тюбетейки.
Ахмед с отвалившейся челюстью долгие десять секунд оглядывал себя, не веря собственным глазам, щупал грубыми пальцами тонкую материю и все пытался заглянуть под пачку, а потом покраснел, словно вареный рак, и вдруг залился горючими слезами.
– А-а-а! Что я вам такого сделала, шеф? За что мне это… это… вот это все? У-у-у!
– А что? По-моему, даже очень, – задумчиво произнес Максим, помяв пальцами подбородок.
– Не хочу балериной! А-а-а!
– Ну все, все. – Максим опять взмахнул палочкой и вдогонку второй раз. – И вот тебе новое мороженое.
– Уф-ф, – сразу успокоился Ахмед, ощутив себя в своих собственных просторных вещах и с мороженым в руке. – Вы больше так не делайте, шеф, ладно? Я же просто так спросил, из интересу.
– Да ну тебя, Ахмед, – только и махнул рукой Максим, повозившись на месте. – Совсем шуток не понимаешь.
– Не понимаю, – поспешно согласился тот. – И не хочу понимать, – и впился зубами в мороженое.
– Ладно, – Максим хлопнул себя по коленке и тяжело поднялся с пола, – пошутили, и будет. Эй, Каззан, ты здесь?
– Здесь я, – прошелестело над ухом.
– Объявись-покажись, подлый ты дух! – закрутил головой Максим.
– Чего это я подлый?
Воздух между людьми заклубился, и в метре от пола возник знакомый вихрь с руками, головой и преданно взирающими на Максима фиалковыми глазами.
– А то. Твоя работа?
– Что ты имеешь в виду, Грозный Махсум?
– Грозный? – оскалился Максим, подбоченившись. – Пожалуй. Скажи мне, бессердечный и гадкий клочок тумана, почему палочка, – потряс он волшебной палочкой перед носом джинна, – не отправляет меня домой?
– Увы, – развел дымными руками джинн, – никак невозможно. Путь закрыт высшей магией.
– Какой еще высшей магией, отвечай! – рявкнул Максим. – И что значит – закрыт?
– А то и значит, – повел плечами Каззан. – Я же тебе объяснял: пока не выполнишь предначертанное тебе…
– Что ты мне лапшу по кило на уши отвешиваешь? Магия-то ведь чужая.