Глава 17. Зачем ты залез в горшок?
– Вот так все и было, – закончил Саджиз свое повествование. – Султан никогда не допустит, чтобы какой-то оборванец, – джинн покосился на Ала ад-Дина, все еще лежащего без движения, – стал мужем его обожаемой дочери.
– Глупо. Глупо, дико и несправедливо, – мотнул головой Максим.
– Что поделаешь, Махсум. В таком мире мы живем, а он, как известно, всегда был полон несправедливости, и если люди не изменят себя, таким и останется.
– А ты, как я погляжу, оптимист! – хмыкнул Максим.
– Не знаю этого чудного слова, но только мы, джинны, никогда не вмешиваемся в дела людей.
– Значит, наше дело – сторона? А парень пусть изведется на нет, руки на себя наложит?
– Это ваши дела, смертный, – буркнул Саджиз. – Вы же не помогаете джиннам, так с чего джиннам помогать вам?
– Давай без наездов, ладно? – буркнул Максим. – Да будь у меня такое могущество, как у вас… – он застыл, не закончив фразы, с широко распахнутыми глазами, рот его округлился, а правая рука вцепилась в лапищу Саджиза.
– Ты чего? – подозрительно покосился на него джинн, но выдернуть руку не посмел, хотя и очень хотелось – мало ли что на уме у неведомого пришельца из другого мира. – Тебе плохо? Паралич, припадок, сердце екнуло?
– Есть идея! – внезапно вскочил с пола Максим.
– Значит, еще хуже, – резюмировал Саджиз. – Если опять кувалда или океан в пещере, то…
– Да нет, не то! – зло отмахнулся Максим. – Я насчет освобождения джиннов.
– Ты что-то придумал? – приподнялся над полом Саджиз.
– Шеф – он такой! – подхватил Ахмед. – Без штопора в з… Простите, шеф! – перехватил он напряженный взгляд Максима. – Кажется, не из той оперы.
– Совсем не из той, Ахмед.
– Смертный, поведай же мне, что ты придумал? – нетерпеливо поторопил Саджиз.
– Ты слишком скор, мой друг. И не называй меня смертным – мне неприятно.
– Хорошо, о Махсум. Но я уже весь извелся! Стоящая ли у тебя идея?
– Не знаю, выгорит ли дело, но другого все равно ничего на ум не приходит. Да и рискованно.
– Не пугай меня, см… О, прости! Я хотел сказать, Махсум.
– Тебе-то уж точно бояться нечего. Лучше скажи для начала, ты поможешь моим друзьям, если я помогу тебе?
– Да!
– А не врешь? – прищурился Максим.
– Джинны никогда не врут! – гордо распух Саджиз. – Нам ложь без надобности.
– Тогда для начала ответь мне, о честнейший из джиннов: откуда ты столько знаешь о султане, Ала ад-Дине, Будур и прочих? Значит, ты все-таки следишь за людьми, хотя и утверждаешь, будто они тебе до лампочки.
– Я ни за кем не слежу – зачем мне это? – пожал плечами Саджиз и повел рукой над головой. – Я черпаю знания из эфира.
– Ты его нюхаешь, что ли?
– Кого? – опустил руку джинн.
– Эфир.
– Как его можно нюхать, глупый ты человек? Эфир – это знания, мысли и чувства всего сущего, их деяния и поступки. Их читают, а не нюхают.
– Круто! ЦРУ бы удавилось от зависти.
– Кто-кто?
– Неважно, забудь. В общем, ты обещал помочь.
– Да помогу я, помогу. Только не тяни, о человек!
– Да-да, шеф, хватит вам тянуть кота за… Молчу, молчу! – Ахмед поспешно прикрыл рот ладонью.
Ала ад-Дин зашевелился и раскрыл глаза. Сел, огляделся по сторонам.
– Где я? – вяло осведомился он.
– Там же, где и был, – сухо ответил Максим.
– О, моя несравненная Будур! – вновь завел старую песню Ала ад-Дин.
– Слушай завязывай уже со своими страданиями, – не выдержал Максим. – Мы тут решаем глобальные проблемы, как помочь джиннам, Ахмеду, ну и тебе заодно, а ты нытье разводишь – тьфу, противно слушать!
– Помочь мне? – не поверил Ала ад-Дин. – Хватит! Один уже помог.
Юноша встал, поднял табуретку и вновь уселся на нее.
– Значит, жениться ты уже расхотел? – подвел черту Максим. – Ну что ж, одной проблемой меньше. – Он отвернулся от юноши. – Вернемся к нашим баранам, Саджиз.
– Вернемся, – кивнул джинн, потирая ладони. – Но о каких баранах ты ведешь речь?
– Неважно!
– Погодите! – воскликнул Ала ад-Дин, словно до него только что дошел смысл сказанного Максимом.
– Ну что еще? – обернулся к нему Максим.
– Вы хотели мне помочь с моей ненаглядной Будур?
– Хотели, но ты сам отказался.
– О простите, почтеннейшие. – Ала ад-Дин сполз с табурета и опустился на колени. – Меня одолевала горечь, и я не понял вас. Нижайше прошу простить меня.
– Слушай, мы тебе кто, султаны или эмиры? –поинтересовался Максим, упирая кулаки в бока. – Живо встань и завязывая уже сопли на кулак наматывать.
– Красиво сказано! – захохотал Саджиз. – Сопли на кулак.
– Он еще и не так может, – похвастался Ахмед. – Да молчу я, молчу!
– Я ничего и никуда не наматываю, и вы все сейчас в том убедитесь! – вскочил с колен Ала ад-Дин, выкатив глаза.
– Ахмед, прошу тебя, успокой нашего общего друга – он не дает мне сосредоточиться.
– Будет сделано, шеф! – обрадовался Ахмед, которому наконец нашлось дело по душе. Он пригнулся, выставил перед собой руки и начал надвигаться на юношу, заходя бочком.
– Нет-нет, – сразу остыл Ала ад-Дин. – Не надо, я сам. Я вот здесь, на стульчике, тихонечко посижу, – и он опустился на табурет, предварительно нащупав его.
– Вот так сиди. – Ахмед сложил руки на груди. – Ишь!
– Продолжим! – сказал Максим.
– Продолжим! – нетерпеливо повторил Саджиз. Его хвостик неистово вращался от нетерпения. – Что же ты предлагаешь?
– В общем, план следующий: загружаем Ахмеда лампами, что лежат в углу, и он их выносит из пещеры.
– Все? – почему-то испугался джинн, и глаза его вновь расширились до размера приличных тарелок.
– Да, о мой лупоглазый друг, – подтвердил Максим. – Все до единой.
– Но ведь!..
– Ты будешь слушать или нет?
– Я слушаю тебя. Говори же! – Саджиз навис над Максимом.
– Ахмед выходит из пещеры, там его встречает Абаназар и…
– Дай, я попробую закончить твою мысль, – попросил джинн, и, не дожидаясь разрешения, продолжил: – Проклятый колдун окажется единоличным господином три-на-десять джиннов, всех, кроме меня. И это, по-твоему, называется дать им свободу?
– Ты меня недослушал, – спокойно ответил Максим, глядя в ярко-зеленые глаза.
– Ну-ну, продолжай, – уже без особого вдохновения произнес джинн.
– Разумеется, Абаназар получит все лампы, но нужно хорошо знать Абаназара.
– А ты его знаешь достаточно хорошо?
– Более или менее, а вот Ахмед его отлично знает.
– О да! – важно кивнул Ахмед. – Вдоль и поперек. И еще наискосок.
– Вполне достаточно и первого, – остановил его Максим.
– И что же, по-твоему, о знаток человеческих душ, произойдет далее?
– А далее… – Максим с сомнением поглядел сначала на Ахмеда, а потом на Ала ад-Дина. – Нет, лучше я скажу тебе на ухо.
– Почему, шеф? – обиженно надул щеки Ахмед. – Неужели вы мне не доверяете, мне, вашему преданнейшему другу?
– Доверяю, Ахмед, причем абсолютно и полностью. Но ты ведь знаешь пословицу: меньше знаешь – крепче спишь.
– Но я не хочу спать, шеф! Я хочу отомстить вшивому колдуну за все те притеснения и издевательства, которых я натерпелся от него.
– Тебе представится такая возможность. Но если ты будешь знать лишнее, хитрый колдун – а он ведь хитрый, не так ли?
– Оч-чень, – подтвердил Ахмед.
– Вот видишь! Так вот, хитрый колдун враз раскусит тебя, и наш чудесный план можно будет выбросить на помойку вместе со всеми твоими любимыми сентенциями, пустопорожними замечаниями и набором базарно-тюремных словечек.
– Да понял я, шеф, понял, – мгновенно посерьезнел Ахмед. Выкидывать дивные словечки и замечания на помойку ему вовсе не хотелось.
– В таком случае дай мне свое ухо, Саджиз, и я все тебе разложу по полочкам.
– На.
Саджиз без лишних разговоров открутил левое ухо и передал Максиму. Тот, пребывая в полной прострации от происшедшего, повертел в пальцах дымящееся ухо джинна и, несколько придя в себя, бросил его обратно Саджизу, затем брезгливо скривил губы и отер руки о штаны.
– Да что вы за народ-то такой прямолинейный? Я просил придвинуться ко мне, а не обрывать себе ухи, то есть, уши! Разве непонятно?
– Так бы и сказал. – Саджиз прилепил ухо на место и для проверки пошевелил им – ухо работало исправно.
– А если бы я голову у тебя попросил?
– Дать? – как-то уж слишком наивно поинтересовался джинн.
– Нет уж, знаешь, спасибо, – Максима передернуло. – Типа, для работы и головы не жаль?
– Для дела, – уточнил джинн, выставив указательный палец.
– Ладно, мы опять отвлеклись на глупости. Придвинься ко мне, чего скажу.
– То есть дать ухо?
– В переносном смысле!
– Теперь я понял, см… Махсум, – джинн опустился пониже, и его острое ухо застыло перед самыми губами Максима. – И все-то у вас, у людей, в переносном смысле. Вы ничего никогда не говорите прямо и тем более не делаете.
– Только вот не надо обобщать. А то я тебе сейчас такого напрямую наговорю. И сделаю, если хорошенько попросишь.
– Кхм-м! Давай обойдемся без этого.
– Давай. А теперь прошу тебя: помолчи и послушай.
– Я весь внимание, о человек!
Максим приблизил губы к уху джинна и быстро зашептал в него. На подвижном, изменчивом лице Саджиза отражались то полная сосредоточенность, то легкое недоверие с примесью снисходительности, то неприкрытое презрение и еще множество самых разных эмоций.
– Ага!.. Угу!.. Ты думаешь?.. Не получится, хвост даю… А вот это… – иногда восклицал джинн, а Максим все шептал и шептал, не обращая внимания на замечания Саджиза.
Ахмед, которому все нужно было знать, вслушивался в тихое бормотание, выставив правое ухо, но к его глубочайшему разочарованию не смог разобрать ни слова.
Ала ад-Дин и вовсе приуныл, решив, будто о нем все позабыли – ведь его горе самое горькое, и ни в какое сравнение оно не могло идти с какой-то там свободой джиннов. Разумеется, с точки зрения юноши. Ала ад-Дин долго терпел, потом вдруг вскочил с табурета и бросился к Максиму, который до сих пор крутил в пальцах волшебную палочку. Максим и дернуться не успел, как юноша выхватил у него из пальцев палочку и отскочил обратно ко входу, прижимая волшебную вещь к груди.